Это не любовь

Once a Turk, always a Turk

Ценг не стал утруждать себя стуком в дверь. Не было необходимости, Клауд и так знал, что к нему в любом случае придет кто-то еще. Турк предполагал, что у Клауда уже нет сил ответить на стук или открыть дверь. Он прошел в комнату с легкостью и грацией человека, который потратил долгие годы на то, чтобы научиться двигаться подобно тени. Это было странно — он вообще должен быть мертв, но жил, и более того, не потерял своих навыков. Словно глупая ирония – Ценг оказался здесь благодаря человеку, который пытался его убить, и получил возможность хотя бы прикоснуться к тому, кем никогда не рассчитывал обладать.

Клауд Страйф неподвижно лежал на кровати, но от него и не требовалось ничего, чтобы вызвать восхищение – красота притягивала, ею невозможно было не прельститься, и Ценг не был исключением. С тех пор, как первый раз увидел юного солдата после драки с Рено. Таким его и запомнил: мускулистые руки, сжимавшие большой и тяжелый меч, напряглись; на лбу выступила испарина; решимость, смешанная с безрассудством сияла в голубых глазах, наполненных энергией мако… Ценг был покорен, очарован мистерией, имя которой — Клауд Страйф.

Он с некоторым опасением подошел к кровати, неуверенно ожидая, что встретит его там: после четырнадцати человек… Страйф, возможно, был в состоянии, когда хуже уже быть не может.

Клауд лежал, безвольно раскинувшись на кровати – почти бездыханное тело на мятых, грязных, липких, окровавленных простынях. Из окна падал золотой свет утреннего солнца, пробивающийся сквозь неплотно прикрытые шторы. Он был словно видение поруганной невинности; Турк и сам не заметил, как оказался сидящим на краю кровати, дрожащими пальцами пытаясь прикоснуться к тому, что, казалось бы, не должно быть реальным.

Солнечный свет, проникавший в комнату, запутался в волосах Клауда, словно окружив голову светящимся ореолом. Глядя на него, казалось, что нет вокруг всей этой крови, спермы более чем десятка человек и тяжелого запаха секса, висевшего в воздухе, впитавшегося в стены комнаты — ставшего ее частью.

Пальцы осторожно коснулись липкой щеки, блестевшей от чужой спермы, и в ответ глаза Клауда распахнулись, взгляд медленно переместился, чтобы встретиться с взглядом того, кто его потревожил.

- …Ценг?

Имя прозвучало легко, словно дыхание ветра, и Ценг был вынужден закрыть глаза, чтобы скрыть неожиданно вспыхнувший огонь желания. Он знал, что от него ждут, но понимал, что не может воспринимать Клауда лишь как объект, как тело, способное удовлетворить похоть. Только не так.

- Я ничего… - сказал он, чуть склонив голову — изучая простыни и думая, через что пришлось пройти Клауду, раз кровать оказалась в подобном состоянии.

Блондин нахмурился:

- Ты должен простить меня за то, что я не встаю… - он приподнялся на локтях, слегка поморщившись от боли, кивнул сам себе, словно подтверждая подозрения, - но я… действительно не думаю, что сейчас в состоянии ходить.

И хотя Ценг прекрасно знал, во что вовлечен, и воображение любезно рисовало картины случившегося, вид Клауда делал все более реальным.

- А, ну да, - согласился он, быстро возвращая контроль над собой, утраченный мгновение назад, - я просто…

Он уловил дрожь в руках Клауда – усталость от постоянной необходимости доставлять удовольствие и внутренний протест. Ценг и сам почувствовал дискомфорт. Герой и боец за справедливость, так легкомысленно примеривший на себя роль идеального раба — без боязни сжиться с ней навсегда, слишком поздно заметил, что теряет себя.

Ценг действительно желал Клауда, он не стал бы лгать, говоря, что это не так. Но он и не хотел, чтобы Клауд был просто предметом для удовлетворения потребностей. Он не мог объяснить, понимал лишь, что хочет получить нечто большее, чем просто секс с куклой, готовой на все. Конечно, Ценг не обладал самоуверенностью, граничившей с глупостью, чтобы считать, будто это любовь, которую он искал. Это было не так. Ценг знал, что не испытывает к Клауду ничего подобного, и быстро отогнал лишние мысли, но возможно… обоюдного уважения и желания доставить друг другу удовольствие будет достаточно.

Он бережно поднял Клауда на руки, отнес в смежную с комнатой душевую и усадил на край ванны. Глаза Клауда чуть приоткрылись, словно он пытался понять — впервые за несколько бесконечных часов — что же, наконец, творится, но не проронил ни слова, по-прежнему оставаясь безучастным к происходящему. Ценг снова поймал себя на мысли, что Клауд для него не просто объект желания.

- Ты так думаешь? – спросил он внезапно и даже сам испугался спонтанного вопроса, зачем-то произнесенного им вслух.

- Все в порядке, - сказал он, взгляд голубых глаз осторожно ловил каждое движение Ценга, пока тот готовил ванну.

Ценг кивнул, принимая ответ, хотя и без уверенности в том, что Страйф действительно так думает. Не было желания снова озвучивать свои мысли. Неправильно ожидать от Клауда чего-то большего. Ценг прекрасно знал, что бывший солджер согласился пройти через все только ради Сефироса. Клауд принадлежал ему, и независимо от того, что чувствует Ценг, он не вправе ожидать эмоционального отклика.

Ценг закрыл пробкой отверстие слива в ванне, открыл кран и подставил ладонь под струю полившейся воды, чтобы проверить температуру – теплая, но не обжигающая – как и требуется. Он добавил мыло в воду, глядя, как поднимающаяся поверхность воды медленно покрывается пеной. Он налил больше мыла, чем необходимо — против своей привычки — просто подумал, что от количества пены будет зависеть, насколько удобно и комфортно будет тому, для кого ванна предназначалась.

Как только вода дошла до нужного уровня, Ценг вновь поднял Клауда на руки и опустил его в ванну. Глаза солджера закрылись, он наслаждался теплой водой, успокаивающей усталые мышцы. Голова откинулась на край ванны, тело в воде стало словно невесомым.

- Я скоро вернусь, - еле слышно прошептал Ценг, неуверенный, что Клауд его слышит, и быстро вышел в спальню.

Когда он вернулся, блондин как будто выглядел лучше, чем когда Ценг его оставил, хотя прошла всего пару минут. Турк снял пиджак и бросил в угол комнаты, закатал рукава рубашки и присел на край ванны. Он взял с полки губку и опустил в воду, прежде чем коснуться ею лица Клауда, медленно очищая его от следов спермы. Ценг мягко улыбнулся, видя, как Клауд вздыхает, принимая осторожные, бережные прикосновения.

- Ты проделал весь этот путь, чтобы получить удовольствие, и теперь помогаешь мне принять ванну?

Удивленный вопросом, Ценг сильно сжал губку, - мыльная вода брызнула по кафельным стенам, - снова опустил ее в воду, выиграв время, чтобы вернуть самообладание. Вновь выжал — уже не делая резких движений, и стал тщательно проводить ею по шее Клауда, его плечам. Блондин внимательно, почти робко, наблюдал за движениями Ценга, словно ожидая, что тот вдруг набросится без предупреждения.

Ценг прикусил нижнюю губу – нервная привычка, которую он приобрел во время работы на Шинру. Обычно он сдерживался, лишь иногда поддаваясь. Привычка кусать губы имела почти терапевтический эффект – помогала сосредоточиться на ситуации, выкинуть из головы посторонние мысли.

- Разве тебе не нравится принимать ванну? – спросил он, надеясь отвлечь внимание от собственной персоны.

Клауд сдвинул брови:

- Конечно, - произнес он, - но я думаю, это не совсем то, ради чего Сефирос позвал тебя сюда. Не совсем то, что он ожидает от тебя. И от меня, – добавил он после небольшой паузы.

Ценг не ответил, у него не было желания говорить о причинах, благодаря которым он здесь находится, и целях, которые преследовал. Тем более, что он и сам не понимал, в чем была его цель.

Губка осторожно скользила по идеально очерченным мускулам груди Клауда, его пресса. Для Ценга этот человек всегда выглядел слишком хрупким и слабым для того, чтобы быть солдатом. Но глядя на него сейчас, Турк видел, что это тело далеко не так беспомощно, как казалось раньше. Оно было гибким и изящным, и в то же время упругие мышцы словно налиты силой. Силой, скрывать которую нет необходимости. Фигура Клауда напоминала классическую греческую статую, которую он однажды видел. Изваяние изображало красивого молодого человека, крепко держащего свирепого монстра, пытавшего вырваться на свободу. Для Ценга было так просто сопоставить образ Клауда с образом статуи. Гораздо проще, чем представить его лежащим на постели, с откинутой назад головой, закрытыми глазами и срывающимися с полуприоткрытых губ стонами страсти.

Мысли вдруг легко улетучились из воображения Ценга, он словно очнулся, вернулся в реальность, где увидел настоящего Клауда – по-прежнему сидящего в ванне и сверлящего его взглядом — внимательно и осторожно изучая, словно читая интересную, но запретную книгу.

- Ты хочешь меня, Ценг, - смог прочесть Клауд, - ты не пришел бы, будь это не так.

Турку нечего было сказать в ответ, он знал, что собственный взгляд, в котором отражался с трудом сдерживаемый голод, предает его.

Кроткий кивок самому себе – Клауд словно подтвердил только что принятое решение. Без всякого предупреждения он подался вперед и положил руки на плечи Ценга. Турк издал какой-то удивленный звук, означавший протест — слов не было, они застряли в горле, но Клауд проигнорировал. Опираясь на Ценга, он благополучно выбрался из ванны, ступив на кафельный пол и не обращая внимание на стекавшие тонкие струи мыльной воды. Они стояли друг напротив друга – глаза в глаза.

- Ч-что ты делаешь? – в голосе Ценга явственно звучала тревога – происходило нечто незапланированное. Нечто, не поддающееся контролю. Блондин пожал плечами – движение, ставшее рефлексом:

- Ты здесь для того, чтобы получить удовольствие, - он придвинулся еще ближе к Турку, настолько, что тот мог ощущать его дыхание на своих чуть приоткрытых губах. - И я собираюсь доставить тебе его.

Клауд сделал еще одно движение навстречу, но прежде чем их губы успели соприкоснуться, Ценг остановил его, схватив за плечи.

- Если ты не хочешь… - начал он, отодвигаясь и видя, как Клауд улыбается, чуть склонив голову.

- Все нормально.

Ценг перестал сопротивляться.

Губы Клауда были мягкими, податливыми, нежными и в то же время невероятно дерзкими. Это было лучше всего самого желанного, что Ценг мог нарисовать в своем воображении. Клауд прижимался к Турку и притягивал его все ближе к себе. Поцелуй становился все требовательнее, настойчивее. Клауд скользил языком по губам Ценга, и Ценг с готовностью приоткрыл рот, — стон в чужие губы перед тем, как языки соприкоснулись. Мокрый Клауд прижимал к Ценгу, а тот совершенно не беспокоился, что костюм помялся и намок. Ценг забыл обо всем на свете, о том, кто он и почему сюда пришел – только ради того, чтобы ощущать влажное тело, двигавшееся в такт его собственному. Чувствовать и больше не думать. Ни о чем.

Поцелуи. Их одних было недостаточно, и Ценг положил руки на бедра Клауда, жесткие и упругие, – они совсем не походили на женские округлые бедра, к которым он привык прикасаться. Блондин потерся о него, Ценг ощутил его твердый возбужденный член – как призыв к более интимному контакту. Единственное препятствие - плотная ткань брюк.

Ценгу уже было трудно сдерживаться, особенно когда Клауд повторил то же движение несколькими секундами позже. Он был близок к тому, чтобы повалить блондина на пол и немедленно овладеть им. Ценг резко разорвал поцелуй и прильнул губами к шее Клауда. На ней красовались метки, оставленные теми, кто пользовался блондином до него. Он терзал бледную кожу, добавляя к уже имеющимся синякам новые, оставляя недолгую память и о себе — до тех пор пока не заживут уродливые темные пятна.

- Н-нет, - Клауд вроде бы сопротивлялся, но не делал никаких попыток оттолкнуть Турка. Вместо этого он старался снять с Ценга рубашку, управляясь с ее пуговицами так быстро и ловко, что напрашивалось предположение - он наверняка делал это уже тысячу раз.

- Что? - спросил Ценг, и голос прозвучал странно даже для него самого – низкий и хриплый, полный нестерпимого желания, сжигающего изнутри — желания обладать.

Справившись с пуговицами, Клауд стянул рубашку сначала с плеч Ценга, а потом высвободил и руки. Швырнул ее куда-то в угол комнаты, где предположительно лежал пиджак.

- Нет времени, - Клауд наконец продолжил фразу. Он потянул Ценга вниз, укладывая его на кафельный пол, лег на него, обвив руками талию.

- Что ты…

Заканчивать вопрос не было необходимости. Все также быстро Клауд расстегнул ремень и молнию, стаскивая брюкт с Ценга, освобождая его напряженный член. Ценг вздрогнул, когда горячая обнаженная кожа встретилась с холодным воздухом ванной комнаты. Но это не было неприятным ощущением, особенно когда рука Клауда нежно обхватила его твердую плоть. Он беспомощно принял прикосновение. Дыхание застряло в горле, не давая крику вырваться наружу, когда жар нестерпимого желания прошел по коже и достиг паха. Он не был разочарован. Вместо того, чтобы продолжить ласки руками, как ждал Ценг, Клауд заскользил языком по его телу, опускаясь все ниже. Он уселся на одно колено Ценга, оставив второе свободным, положил теплые пальцы во влажный рот. Сейчас Ценг пожалел, что не отнес любовника в спальню прежде, чем позволил ему поцеловать себя. Руки безуспешно шарили по гладкому кафельному полу, ища опору – ухватиться было не за что. Лежать на холодном полу было неудобно, что портило удовольствие. Ценг беспомощно согнул свободную ногу и снова вытянул, не чувствуя чужого тела. Язык Клауда играл с головкой его члена, то обвивая ее, то проникая в узкую щель, то слизывая сочащуюся сперму. Затем он проник глубже, массируя языком внутреннюю поверхность, заставляя Ценга тихо постанывать. Внезапно Ценг почувствовал прикосновение рук: пальцы одной обвили основание члена и задвигались в такт движениям губ, которые просто сводили с ума, другая ласкала его яйца. Блондин был очень хорош в том, что он делал. Даже, пожалуй, слишком хорош.

Ценг положил свободную ногу на талию Клауда, прижав его к своему телу, запрещая останавливаться, и его пальцы потянулись ниже, чтобы утонуть в светлых волосах. Пульс бешено бился, словно кровь норовила прорвать стенки вен и выплеснуться наружу алым огненным фонтаном — фонтаном желания. Давление пульсирующей крови становилось все сильнее вместе с тем, как мысли все больше спутывались, теряя ясность. Ценг ощущал себя находящимся на краю бездонной пропасти, он был уже близок к тому, чтобы кончить.

Он потерял счет времени – не знал, сколько продолжалась сладостная пытка, только Клауд вдруг резко остановился, почти грубо оборвав ласку, и отпрянул назад. Все произошло настолько быстро, что Ценг не успел даже помыслить, чтобы удержать его. Он смутился, неспособный сформулировать адекватное предложение, чтобы спросить, что вдруг пошло не так.

- Подожди, - сказал Клауд, протянув руку куда-то назад и взяв бутылку с пеной для ванны. Он налил немного жидкости себе в ладонь - не самая лучшая смазка, но выбора не было, без колебаний намылил ею руки.

Ценг начал было протестовать — его сознание еще не до конца прояснилось; запинаясь, он только и смог произнести:

- Я не… ты не должен… я бы никогда…

Клауд только мягко улыбнулся ему в ответ:

- Не пойми неправильно, - прошептал он, и Ценг неожиданно заметил, что Клауд больше не выглядит безвольным, податливым мальчиком, каким он казался всего несколько секунд назад. Посмотрев в его глаза, Ценг был словно загипнотизирован их сиянием — он тонул, падал на самое дно, которое, казалось, и вовсе не существовало… Клауд вдруг показался ему невероятно сильным, и эта сила была не физической, а ментальной. Блондин знал, чего хочет, чего желает, и использовал знание как личное преимущество, получая власть над своими любовниками. В Клауде больше не осталось соблазнительной невинности греческой скульптуры, но появились чары прекрасного бога, обольщающего беспомощные жертвы, заманивающего их в ловушку смертоносных объятий.

Иллюзия исчезла так же быстро, как возникла, и Клауд вновь был прежним. Черты лица смягчились, исчезла ядовитая усмешка.

- Ты пришел сюда ради меня, - продолжил Клауд, и Ценг сразу вспомнил, о чем он говорил секунду назад. Он кивнул, соглашаясь. Да, он пришел сюда из-за Клауда, потому что солджер был для него как наркотик, и Ценг не мог жить, не утолив свою зависимость.

- Так возьми меня, - и руки снова прикоснулись к Ценгу, смазывая член мылом, снова возбуждая.

Посчитав процедуру завершенной, Клауд отпустил Ценга, перемещаясь выше. Снова взяв член в руку, Клауд направил его к анусу, чуть приподнимаясь на коленях, чтобы было удобнее. Ценг взял его за узкие бедра, помогая устроиться. Небольшая пауза - оба словно готовились к предстоящему акту. Клауд сделал движение навстречу, насаживаясь на член Ценга, быстро, почти грубо, и Турк ответил не думая, глубже проникая в горячее тело. Он вталкивался в это тепло до самого конца, так глубоко, как только мог. Ни секунды не медля, Клауд сразу же задал бешеный темп, не позволяя Турку прийти в себя после внезапной атаки ощущений, захлестнувших его. Клауд быстро довел его до пика оргазма — что было несложно, учитывая состояние, в котором Ценг находился всего какую-то минуту назад. Но это все равно было потрясающе.

Ценг сильно сжимал бедра любовника, отвечая на каждое движение Клауда своим встречным движением. Они оба тяжело дышали и стонали, когда их бедра встречались, и голоса эхом отражались от гладких запотевших стен ванной комнаты. Это был еще не конец — только не для него, только не после того, что он вытерпел, и без дальнейших мыслей Ценг быстро перевернул Клауда на спину. Страйф коротко вскрикнул, вдруг оказавшись под чужим телом. Не говоря ни слова, они возобновили прежний ритм, Клауд закинул одну ногу на плечо Ценгу, а другой крепко обхватил его талию, прижимаясь до невозможности близко, вталкивая его глубоко внутрь себя…

Еще несколько быстрых, неистовых толчков, и Ценг кончил с резким криком. Он чувствовал, как анальные мышцы Клауда сокращаются и сжимаются. Он не мог выровнять дыхание, так же, как и вернуться в тот миг, когда, кончая, испытывал невероятный оргазм. Он лежал на Клауде, который совершенно обмяк, из него словно выжали все жизненные силы.

- Тебе нужно встать, ты знаешь, - сказал Клауд, дав ему передохнуть несколько секунд, и легонько толкнул, как бы делая акцент на фразе. - Я уверен, что наш час уже подошел к концу.

С тяжелым вздохом Ценг выпутался из его объятий.

- Да, - произнес он, стараясь твердо стоять на ногах, и вдруг почувствовал тошноту, немилосердно скручивающую желудок.

Ценг нахмурился, бросив на Клауда смущенный взгляд:

- Ты не должен был…

- Забудь об этом.

- Но, Клауд…

Блондин слегка улыбнулся:

- Послушай, мне приходилось делать это много раз сегодня. Я думаю… не сейчас… я слишком устал, - внимательно разглядывая Ценга, он быстро сказал — словно соблюдая формальность, характеризующую их отношения: - Если это было то, чего ты хотел, то я рад.

Им больше нечего было сказать друг другу, и Ценг на негнущихся ногах ушел в угол, где бесформенной грудой валялась его одежда. Брюки он подобрал где-то на середине своего короткого пути. Он быстро натянул их, опасаясь, что их время давно уже закончилось. Клауд нашел в себе силы сесть на полу и больше не двигался. Ценг подумал, что ему, должно быть, чудовищно трудно и больно встать и уж тем более идти. Он снова посмотрел на Клауда, пытаясь сообразить, когда же его влажная кожа успела высохнуть.

Одевшись, Турк молча поднял Страйфа на руки и отнес обратно в спальню.

- Ты сменил простыни, - благодарно заметил Клауд, - так вот зачем ты выходил.

Ценг немного смутился, но был рад, что хоть что-то смог сделать. И в то же время он беспокоился, что сегодня, возможно, окажется единственным, кто так отнесся к Клауду.

- Для тебя, - ответил он, опуская любовника на чистые простыни.

Бросив быстрый взгляд на часы, он увидел, что время неумолимо утекает, осталось всего несколько секунд до того, как он повернется спиной и выйдет из комнаты.

Он провел ладонью по мягким непослушным светлым волосам, глядя на Клауда, стараясь как можно лучше запомнить его черты, позволяя себе несколько секунд тонуть в его глазах. Клауд улыбался, и это заставляло сердце неприятно сжиматься, а его самого смущенно краснеть – Ценг чувствовал, что ничем не заслужил такой взгляд.

- Спасибо за все, Клауд, - прошептал он, поцеловав любовника в лоб, прежде чем уйти, не обернувшись.

Часы пробили, когда он уже стоял в коридоре, едва успев закрыть за собой дверь спальни.

- Это не любовь… - говорил он себе, быстро уходя, боясь увидеть следующего посетителя Клауда и испортить воспоминание о коротком времени, проведенном вместе… осознанием того, что… это просто игра, из которой Сефирос в любом случае выйдет победителем.

- Это не любовь… - снова повторил он себе, чувствуя жгучее негодование к генералу, предоставившему шанс прикоснуться к тому, кем Ценг никогда не будет обладать.

- Это не любовь… - слова продолжали звучать в сознании, как эхо, в то время как Ценг уходил прочь, ускоряя шаг, желая оставить позади место греховного желания, стараясь думать о чем-то другом, кроме Клауда Страйфа.

- Это не любовь… - мысль возвращалась, он просто боялся осознать ее смысл.

Это не любовь… но почему же Ценг чувствует себя так, словно это она?

Конец.