Сказка

"Никогда, даже в закрытой карете,
его не возили в город"(с)

Еще тридцать секунд. Двадцать. Семнадцать. Пятнадцать. Тринадцать. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три…

Последние две секунды тянулись особо мучительно. Бинго! Поток секретной информации начал перетекать из базы данных Исследовательского отдела на обычный компьютер в интернет-кафе в шестом секторе Мидгара. Данные мелькали на мониторе, в половине из них Руфус просто не разбирался: аминокислоты, показатели уровней эндорфина при различного рода нагрузках, данные о мутации ДНК эмбрионов. Главное, что проект "Солджерс" не выдумка, и Сефирот не наврал. Наверняка, он разбирается в этих медицинских терминах. Еще пара минут, и данные перекочуют на съемный накопитель.

Руфус заметил любопытный взгляд, скользящий поверх соседнего монитора. Мальчишка лет пятнадцати с яркой копной волос, явно завсегдатай, пристально следил за ним уже минут пятнадцать.

Какое бестактное поведение.

- Чего уставился?

- Ничего, - буркнул подросток и опустил глаза.

Руфус пребывал в нетерпении. Ему следовало поскорей покинуть это заведение и добраться до третьего сектора раньше, чем его обнаружат Турки. Рыжий парень снова принялся исподтишка наблюдать за хорошо одетым, высокомерным новичком. Руфус уже начал злиться, чувствуя, как по телу пробегает мелкая дрожь. Ведь заноза-подросток вполне может его запомнить и, чем черт не шутит, выдаст с головой.

Шин-ра облегченно вздохнул лишь когда компьютер, натужно скрипнув, сообщил, что данные перемещены на диск F.

Никаких детских выходок наподобие сообщений о пребывании в чужой базе данных. А ведь недавно какой-то хакер проник в базу службы безопасности и оставил напоследок послание, изобилующее грамматическими ошибками. Хайдеггер тогда поставил всех на уши, но поиски так и не дали результатов.

Руфус подтер все следы своего пребывания и соскочил с высокого табурета. Мороженое уже успело оплыть в вазочке, а он так к нему и не прикоснулся. Сложив все вещи в рюкзак, он заторопился к выходу. Поравнявшись со столом слишком любопытного соседа, Руфус бросил на него угрожающий взгляд, под которым тот вжал свою красную лохматую башку в плечи и опустил глаза.

"Город шумел, трещали флаги,
мокрые розы сыпались из мисок цветочниц,
крутились карусели, а на площади Звезды
зрители, замирая, следили за представлением" (c)

- Тсенг. Третий сектор. Площадь звезды.

- Понял.

Ярко красная трубка опустилась на рычажок.

Голос Турка такой невозмутимый, спокойный, будто не было поисков в течение пяти часов. У Руфуса никогда так не получится. Дыхание сбилось. Руфусу казалось, что время несется быстрее него, что монорельсовый вагон едет слишком медленно, что сам он не бежит, а еле переставляет ноги.

Но все же он успел, как и намечал. Восемь ноль-ноль. Можно расслабиться и просто попинать мусор на тротуаре в ожидании, когда за ним приедет черный автомобиль с тонированными стеклами. Две девицы, слишком легко одетые для этого времени года, посматривали на него и весело перешептывались друг с другом.

Руфусу не нравилось, когда на него откровенно пялились. Вот и тот нахальный парень в интернет-кафе, о котором он уже, казалось, забыл, всплыл в памяти. Шестой сектор, конечно, далеко. Никому не придет в голову прослеживать передвижения Руфуса в той части города, но если этот придурок запомнил его… Надо сказать Тсенгу, чтоб нашел мальчишку и взял на контроль.

Какого черта он так смотрел? Здесь что-то нечисто.

Руфус потерял ход мыслей, когда одна из девиц направилась к нему походкой, очень напоминающей манеру Скарлетт. Оказалось, что и выражение лица у нее было таким же хищным. Шин-ра попятился от дамочки, не в состоянии справиться с брезгливостью от общения с людьми такого сорта. Но девица не успела еще произнести ни слова, как Руфус увидел выворачивающий из-за поворота черный автомобиль турка.

Как же долго он ехал.

Снова волна неконтролируемого гнева.

Не от Корела же он добирался?! Или искал его на нижнем уровне?

Девица моментально ретировалась, едва сообразив, что на дверце автомобиля красуется всем известная эмблема. Руфус помедлил, прежде чем нырнуть на заднее сидение. Он постоял на тротуаре, пнул пластиковый стаканчик, посмотрел на озадаченных девиц и только тогда подошел к автомобилю. Тсенг так и не вышел из машины.

Что-то сказать?

Руфус ерзал на заднем сиденье и поглядывал в зеркало заднего вида. Но Тсенг продолжал молча вести машину, нисколько не отвлекаясь на попытки привлечь к себе внимание.

- Долго тебя не было…

Молчание и сосредоточенность на дороге. Свет уличных фонарей облизывал бока машины, просачивался тусклыми широкими полосами сквозь тонированные стекла. Руфус видел, как напряжено лицо вутайца, как неподвижны глаза.

- Вы обещали….

Логично. И Руфус прекрасно помнил, что обещал и что за это требовал. Но…

- Но я ведь сам сдался? - Жизнерадостно воскликнул он, улыбаясь. Ведь все было несерьезно, и побегом это нельзя считать. Так бы Тсенг и нашел его за пять часов, ха… Пусть не надеется. А если несерьезно, то и выяснять нечего.

- Вы обещали. И не выполнили обещание.

Заладил. Не в первый раз.

Руфус надулся и, отвернувшись, уставился в окно. Улицы были пустынны, лишь изредка попадались одинокие прохожие.

Даже блокпостов на дорогах было куда больше, чем праздно прогуливающихся горожан. При виде машины с символом корпорации солдаты козыряли и пропускали без вопросов. Тсенг раздраженно фыркал, едва сдерживаясь, чтобы не выругаться вслух. То, что было естественно для Руфуса, для молодого турка приравнивалось к преступлению. Пропускать автомобиль лишь потому, что на его боках красуется узнаваемый красный знак?

Проехав три квартала, Руфус увидел вдалеке въезд на виадук, ведущий через первый сектор прямо к нулевому. Он все отчетливей ощущал сильную вибрацию, словно совсем рядом билось огромное сердце. Мальчик видел, как сверкают вспышки прожекторов, как над домами кружат вертолеты…

- Что там?

- Сейчас в городе проходит карнавал. Он продлится до Вашего дня рождения. В воскресение в ратуше будет официальный прием.

Руфус слушал так, словно это его мало касалось. Это все для толпы.

В воздух взметнулась огромная ракета и рассыпалась пестрыми самоцветами фейерверка.

Турк поморщился и приглушенно выругался.

- Хайдеггеру следовало бы усилить охрану и наблюдение в этом секторе…

Не сбавлял скорость, Тсенг ехал к развязке.

- Я хочу туда… - Руфус, не отрываясь, смотрел в сторону квартала, откуда волнами неслась музыка.

- Неразумно.

- Сворачивай туда! - Мальчик выпрямился на сидении. Ему решать, что разумно, а что нет. Тсенг без разговоров резко свернул направо и, проскочив мимо вытянувшихся по стойке смирно солдат, въехал в толпу ярко наряженных людей. Мальчик во все глаза смотрел на обступивших машину горожан в карнавальных костюмах, на их лица. Все это выглядело немного безумно, но подобное безумие Руфусу нравилось. Ему захотелось присоединиться к празднику, влиться в толпу, которая медленно перетекала к ярко освещенной площади, где проходил основной парад-карнавал.

- Нет! Не опускайте стекло!

Голос Тсенга внезапно потонул в оглушительной музыке, что ворвалась в салон автомобиля. Руфус зажмурился на секунду и тут же широко раскрыл глаза, стараясь не упустить из вида ничего.

Атмосфера всеобщего праздника с привкусом фантасмагории еще сильнее заворожила мальчика. Ему протягивали яркую мишуру, стаканчики с напитками, конфеты.

Они уже ехали вслепую, потому что Тсенг все это время напряженно наблюдал за подопечным.

А в свете прожекторов на фоне зеленоватого звездного неба по канату шла девушка. Легко балансируя на высоте, в развевающихся на ветру одеждах, она была похожа на большую розовую птицу. Ветер трепал шелковые рукава, играл с волосами.

- Тсенг, смотри, как красиво!

Турк восторгов сына босса не разделял, но все же взглянул.

Девушка опасно завела руки за спину и выбросила в воздух конфетти. Толпа радостно расхватывала слетающие с неба листочки.

Какой-то мужчина в очень странном костюме, то ли киборга, то ли торговца оружием, попытался протиснуться в приоткрытое окошко, но потом просто сунул Руфусу бумажку в руку.

Мальчик испуганно отшатнулся.

- Немедленно подними стекло! - Не выдержал турк и угрожающе надавил на педаль газа. Толпа отпрянула от машины.

Руфус, от неожиданности ударившись о спинку сиденья, нажал на кнопку стеклоподъемника.

По капоту застучали сотни рук. И Руфусу уже хотелось как можно быстрее покинуть вдруг ставшую опасной толпу. Он так и сжимал бумажку в кулаке, пока автомобиль не въехал в плохо освещенный переулок. Музыка осталась далеко позади, как и ликующие горожане.

"Жители Мидгара! Шин-ра крадет ваши души даже после смерти. Долой Шин-ра! Освободительное движение "Лавина".

- Что это, Тсенг? - Ошеломленно прошептал мальчик, протягивая турку розовый листок.

Тот ничего не ответил, лишь стремительно вырвал бумажку у него из рук.

"... и порой он опасался,
что глаза странной куклы засияют в темноте,
как два прозрачных камешка"(c)

Приспособиться можно ко всему. Даже к специфической жизни "наверху", правила которой Сефирот уже усвоил.

Эти правила были странными, и он считал, что прежняя жизнь, там, в лаборатории, была проще и понятнее.

Иногда ему хотелось не просто вернуться, но и показать Руфусу другую, более нормальную жизнь. Особенно часто такое желание возникало после ожесточенных споров на излюбленные темы - "какого черта он здесь делает" и "все взрослые, включая профессора Ходжо - лжецы". Руфуса было очень трудно переубедить.

Но потом, когда сгущались сумерки, и в комнату вливался зеленоватый свет отдаленных реакторов, мальчик, лежа в своей коробке, понимал, что ничего нового сыну президента он показать не мог. Те же четыре стены, чуть большее количество взрослых, след на сгибе локтя, где была "транзитная" вена.

Может, и нет никакой разницы между их мирами?

Как Руфус и обещал, он исчез утром без объяснений.

Решительное выражение лица и плотно сжатые губы выдавали, что ничего хорошего сын президента не замышляет.

Стойкое убеждение в этом возникло не на пустом месте. Начиная с момента, когда Руфус запретил Сефироту докладывать об идиотском во всех отношениях инциденте с пирожными и до того случая, когда он обнаружил пустую ампулу, все запутывалось сильнее и сильнее. По сути, Руфус был прав, задание изображать куклу - ни что иное, как обман. Но разве сокрытие факта, что миссия провалена, не являлось таким же обманом? Чем закончится противостояние и, главное, когда - никто не решался предугадать.

Но воспользоваться удобной возможностью и пробраться в кабинет президента, чтобы, наконец, доложить Ходжо о чертовых пирожных Сефирот и не думал.

Он терпеливо ждал, когда же вернется Руфус и сам расскажет, что он опять затеял.

Но к обеду Шин-ра не вернулся.

По пентхаузу стали растекаться вечерние сумерки, и вместе с голодом пришло нешуточное беспокойство.

Номер мобильного телефона Руфуса Сефирот не знал. Это было ни к чему. Мальчишки почти всегда были вместе, и Сефироту не приходило в голову, что когда-нибудь номер понадобится, и что он сам будет так переживать.

Дарк тоже не находила себе места. Она обегала все помещения, нюхала воздух, застывала при каждом шорохе. Внимательно вслушивалась в тишину и снова растягивалась на полу. Время от времени она вздыхала, поднимала огромную голову, снова прислушивалась.

К вечеру, когда за окном уже рассыпалось роскошное ожерелье огней большого города, и на стены стал падать тусклый зеленоватый свет, Сефирот и Дарк честно поделили ванильное печение.

Руфус вернулся.

Вернулся не один.

Следом за ним в дверь вошел молодой человек в синей униформе.

Сефирот узнал его. Именно он приезжал за "куклой" поздно вечером, и у профессора тогда вырвалось: "Турки - мое проклятие!". Это был сотрудник личной охраны президента

Дарк Нейшн с удивительной легкостью вскочила на лапы и, подбежав к хозяину, стала тыкаться в его ладони влажным носом.

Как и тогда в особняке, на лице брюнета не читалось никаких эмоций. Он спокойно осмотрел помещение. Снял с кронштейнов на стенах пару видеокамер и, сунув их подмышку, подошел к невероятно тихому Руфусу, который пристально следил за его передвижениями по пентхаузу.

- Сэр, ваш рюкзак.

Мальчик упрямо смотрел на турка, и Сефирот, искоса наблюдая за этой сценой, с удивлением отметил, что прожигающий взгляд Руфуса на эсбэшника не действует.

Подчинившись, подросток швырнул сумку прямо в телохранителя, и тот на лету поймал ее. Без тени смущения он высыпал на столик содержимое рюкзака и с любопытством посмотрел на Руфуса.

- Сэр?

- Что ты хочешь здесь увидеть, Тсенг? Можешь взять карамельку из коробки… - Голос подростка стал неожиданно насмешливым. Руфус протягивал молодому человеку жестяную коробочку с монпансье.

- Благодарю Вас, сэр, я сладкого не ем, - отверг предложенные конфеты Тсенг. - Спасибо за сотрудничество.

Турк развернулся на каблуках и направился к выходу.

- Не сердись на меня.

- Я буду обязан доложить о произошедшем инциденте президенту, - молодой человек отчеканил это, не оборачиваясь.

- Зачем?! - Воскликнул Руфус. На лице его отобразился испуг. Он вскочил на ноги так рьяно, что едва не перевернул столик.

- Главным образом вот почему, - ответил Тсенг, показывая изрядно измятый розовый листок бумаги.

- Но…

Закончить Руфус не успел, так как дверь за турком закрылась.

Он чертыхнулся.

Потом еще раз и еще.

Видимо, задуманное не удалось, и теперь неприятностей не избежать.

- Потом разберемся, - сказал Руфус самому себе и обернулся к Сефироту, подкинув жестяную коробочку. - Лови.

- Мне? Конфеты?

- Ха, ты тоже купился, - весело сказал Руфус, забирая коробочку из его рук. Никаких монпансье там не было и в помине, зато торчал разъем для компьютера.

- Информация прямо из базы Исследовательской лаборатории! Теперь можно найти что-нибудь по моей болезни?

Руфус был слишком возбужден. Сефирот видел, как ему не сиделось на месте, пока он просматривал на компьютере файлы, добытые бог весть каким способом.

Было бы неплохо сначала успокоить приятеля, а потом уж изучать бесценную информацию, но данные и в самом деле были невероятно интересными. Поэтому Сефирот с головой погрузился в чтение медицинских терминов.

Руфусу невероятным усилием удалось успокоиться и заставить себя перестать сверлить глазами дырку в спине Сефирота. Тот полностью был поглощен информацией, что проносилась по экрану монитора. Он ничего не говорил, и Руфус, упав навзничь на кровать, прикрыл глаза.

- Но тут..! - Воскликнул внезапно Сефирот и сразу же смолк.

Руфуса подбросило на месте. Он моментально вскочил на ноги и в три прыжка оказался рядом с компьютером.

- Что?!

- Тут есть информация о проекте "Солджерс"…

- Еще лучше! - Хлопнул Руфус Сефирота по плечу. - Заодно и о себе узнаешь.

- Это закрытая информация, и она не предназначена для частного использования, - возразил подросток, упрямо глядя на сына президента.

- Думаешь, на этом диске есть хоть что-то для "открытого" пользования? - Изумился Руфус. - Думаешь, информация обо мне лежит в свободном доступе? Или… Что проект "Солджерс" никак не связан со мной?!..

Тут же в голову ему пришла еще одна дикая мысль.

- А может, ты считаешь, что здесь только один я странный? - Не унимался Руфус. Голос его стал высоким и резким.

Губы Сефирота сжались в узкую полоску.

- Это ненормально - иметь такие глаза, это не-нор-маль-но! - Выкрикнул мальчишка, ударяя сидящего напротив подростка в грудь кулаком. - Мы оба чудовища!

Сефирот машинально перехватил его кисть, и перед глазами Руфуса вновь заплясали ярко-зеленые пятна.

Волна нестерпимой боли прошла по телу. Не осталось сил, чтобы вскрикнуть; оставалось только попытаться судорожно вздохнуть, но и воздуха не хватало.

Сефирот испуганно продолжал держать его за запястье. Ужас его был вполне объясним.

Он чувствовал, как по руке волнами струится какая-то невидимая сила, как она покалывает кожу и передается Руфусу, тело которого скручивает безумная судорога.

Но вместо того, чтобы разжать пальцы и броситься сообщать о новом приступе, Сефирот сильнее стиснул хрупкое запястье, и Руфус просто рухнул к его ногам. Сефирот едва успел подхватить тело. Пульсируя словно кровь, необычная энергия исходила из его пальцев.

А Руфуса снова затягивало в зеленый омут. Он едва справился с тошнотой, подступившей к горлу. Но зеленый туман рассеивался, хотя реальность все еще плыла перед глазами. Тело больше не сводили приступы боли. Струившаяся сквозь кожу энергия была подобна холодным волнам. Как будто он пытался удержаться за камни в стремительной горной реке. Не было больше мучений. Только зябко и спокойно. Тонкие пальцы Сефирота коснулись пылающего лба, когда он прижал к груди голову Руфуса. И свет ламп не слепил глаза, и нервы не вытягивались в струны, и чувства не обострялись до предела.

Да, на этот раз все было иначе. Не пришлось никого звать. Они справились сами.

И Руфус улыбался, прищурив зеленые глаза с узкими кошачьими зрачками.

- Ты прав, мы не такие, - усмехнулся Сефирот, отпуская, наконец, его онемевшее запястье, на котором яркими пятнами рдели следы от его пальцев.

Руфус, обессиленный приступом, лежал на полу, а голова его покоилась на коленях у Сефирота. Тот прислонился спиной к подлокотнику стоящего рядом кресла и выглядел не менее измотанным.

- Знаешь, у меня могут быть неприятности, - совершенно спокойно сказал Руфус, закрывая глаза, когда прохладная узкая ладонь легла ему на лоб.

- Тот человек пойдет к твоему отцу и расскажет, где ты сегодня был?

- Тсенг, - поправил Руфус.

- Ты сказал, что доверяешь ему, - мягкий упрек в голосе.

- Это не из-за меня… - Возразил Руфус, - а по поводу этих странных бумажек.

- Странных? - Вскинул бровь Сефирот. - Чем?

- "Долой Шин-ра", - процитировал подросток. - Они это серьезно? Неужели кто-то хочет, чтоб не было отца, меня?.. Они же ничего обо мне не знают!

Дарк Нейшн уловила в голосе хозяина нотки боли и заскулила в ответ, не сводя с мальчиков огромных желтых глаз. Руфус смотрел куда-то в потолок и не мог остановиться в своих рассуждениях, совершенно не обращая внимания на то, что Сефирот смотрел на него удивленно, не вполне понимая, о чем идет речь.

- Компания дает им свет и тепло, работу и кров…. А они - "долой"?

На какое-то время он умолк и смотрел в пространство перед собой, пока Сефирот рассматривал причудливые метаморфозы лайфстрима в его глазах.

- Она, такая… как ангел под небесами и… - Снова невпопад сказал Руфус, пребывая в задумчивости.

- Ты о чем? - Наконец спросил Сефирот.

- Я о той бумажке, из-за которой Тсенг собирается все рассказать моему отцу. Мне ее сунули в руки во время карнавала. Их были миллионы!

Руфус разволновался и порывался встать, но прохладная ладонь Сефирота, снова дотронувшаяся до лба, удержала его.

- Повстанцы? - Задумчиво произнес подросток. - Я что-то слышал о них. Довольно мощная организация. Ты был в опасности. Они запросто могли убить тебя, как только догадались, кто ты.

Руфус удивленно посмотрел на Сефирота.

- Убить?!

Тишина застыла между ними надолго. Последнее слово повергло Руфуса в ужас.

- А ты мог бы убить?

Сефирот даже вздрогнул от неожиданности.

- Не знаю… - Этот вопрос привел его в замешательство. - Смотря… когда… Нет, не мог бы, - признался он наконец.

Из-за дверей, ведущих к лифту, послышались громкие голоса, и мальчики вскочили на ноги так быстро, как могли.

- Отец… Лучше нам на глаза ему сейчас не попадаться… - С этими словами Руфус поспешил к себе в комнату.

"...был шумный и веселый праздник"(c)

К назначенному дню главный зал городской ратуши богато украсили цветами и гирляндами. Играл духовой оркестр, особо нетерпеливые гости прохаживались мимо приоткрытых дверей, за которыми искусные повара колдовали над банкетными столами.

Гости оживились, когда оркестр заиграл радостный марш, и из боковой двери в зал буквально вытолкнули мальчика в белом костюме. Его тут же ослепили вспышки фотокамер.

Руфусу хотелось зажмуриться, заслониться руками от назойливых журналистов с плотоядными выражениями лиц.

Вспомнить, кто ты. Зачем ты здесь…

Вздернув подбородок, Руфус улыбнулся, чтобы завтра все утренние газеты Мидгара пестрели фотографиями счастливого наследника империи.

Следом в зал вошел Толстяк со своими приближенными.

- Уважаемые дамы и господа, мы… - Тут он опустил тяжелую ладонь на плечо мальчика, - мы рады видеть вас на празднике в честь дня рождения моего сына.

Взгляд Руфуса скользил по восторженной толпе незнакомых, посторонних ему людей. Кто они? Что они здесь делают?

У дальней стены он заметил Тсенга, и улыбка стала искренней. Тот был в униформе турков, и у Руфуса отлегло от сердца. Последняя безумная выходка вылилась в грандиозное разбирательство во всем ведомстве, и, как он слышал, на какое-то время Тсенга совсем отстранили от дел. Руфус же отделался домашним арестом, будто это что-то меняло в привычном укладе жизни. Попытки объяснить отцу, что произошло или как-то надавить на него, не принесли результатов. И тем приятней было видеть, что, в конечном счете, карьера Тсенга не пострадала. Но Руфус все же не понимал, зачем надо было докладывать о том инциденте. Взрослые такие странные, никогда не знаешь, что у них на уме, и чем они руководствуются.

Толстяк продолжал говорить, но Руфус его не слышал, как не слышал и последующей речи мэра города и главы городского совета, а потом еще и главы департамента образования, который объявил, что на нижнем уровне открывается школа для бедных под патронажем младшего Шин-ра. Взгляд Руфуса был прикован к дверному проему, где виднелась только что доставленная коробка с мальчиком, которого он действительно пригласил на свой день рождения.

Когда официальная часть праздника подошла к концу, зал взорвался аплодисментами. Вновь заиграла легкая музыка, дамы дружно защебетали. Засновали официанты, разнося прохладительные напитки.

Руфуса подвели к огромному столу, заставленному разноцветными коробками с подарками. Скарлетт почему-то решила не оставлять именинника одного и ходила за ним по пятам, а в какой-то миг шепнула ему на ухо, что неплохо было бы попозировать перед фотографами с подарком в руке. Руфус, искоса глянув на нее, наугад выдернул коробку из самой середины пирамиды. Остальные с грохотом повалились на пол, заставив взвизгнуть нескольких наиболее впечатлительных дамочек. Не обращая внимания на услужливых гостей, бросившихся поднимать подарки, мальчик разодрал упаковку, вытащил оттуда новомодную игрушку, рекламируемую денно и нощно по всем телевизионным каналам, зло оскалился в объективы фотокамер и, сунув подарок в руки изумленной Скарлетт, зашагал прочь.

Он бродил в лабиринте людей, пришедших на его праздник, и понимал, что никому из них нет до него никакого дела. Он прислушивался к разговорам солидных бизнесменов об акциях на бирже в Джуноне, о доходности маленьких компаний, о политическом кризисе в Вутае. Руфус вспомнил тот измятый листок, который отобрал у него Тсенг. Вот бы скинуть им сюда вместо конфетти пару сотен таких бумажек и посмотреть, как важные господа начнут паниковать, а элегантные дамы вмиг превратятся в шипящих гусынь, будут морщить носики и кривить губки.

Руфус юркнул в коридор и встал возле коробки, прислонившись спиной к стене.

- Ненавижу все это. Из года в год одно и то же, и иногда мне кажется, что если б это был день поминовения, то ничего не изменилось бы.

В ответ молчание и неподвижный взгляд, устремленный в пространство перед собой.

Тут их заметил Толстяк. Он изменился в лице, когда увидел стоящих у стены двух неподвижных мальчиков. Жестом он подозвал Руфуса к себе и тот, шепнув на прощание "Не скучай", нехотя направился к отцу.

Толстяк водил его от одной группы людей к другой, показывая сына как некую диковинку. Сначала Руфус запоминал людей, потом вообще перестал их различать, настолько однообразны были приветствия, обмен любезностями, поздравления с неизменным похлопыванием по плечу и пожеланиями вырасти достойным продолжателем дел отца. Поэтому Руфус просто улыбался и кивал как вутайский болванчик, создавая иллюзию полного присутствия.

Очередной раз остановившись у группы гостей и покивав в ответ на поздравления, Руфус огляделся вокруг, чтобы оценить, сколько еще людей предстоит обойти, прежде чем отец его отпустит. И, наконец, он обратил внимание на хохочущую Скарлетт, которая несколько отстала от основной свиты Толстяка и шла в сопровождении Рива Туести. Молодой человек что-то увлеченно ей рассказывал, а она запрокидывала голову и вызывающе смеялась. Когда процессия остановилась, Рив оглянулся и, заметив любопытный взгляд Руфуса, поспешил его поприветствовать.

- Руфус! Здравствуйте, поздравляю Вас с праздником. Вы теперь совсем большой. Я вот починил Тедди, доработал его и решил подарить Вам. Только Вы его своей кошке не давайте… - С этими словами он протянул мальчику коробку, которую носил с собой с тех пор, как пришел в ратушу.

- Спасибо, - отозвался Руфус, принимая коробку. - Я рад видеть тебя на своем дне рождения.

Подросток легко соскочил с официального тона и смотрел на Рива, слегка улыбаясь.

- Ты больше не помогаешь профессору? - Как можно более наивно спросил Руфус, состроив капризную мину. - Ко мне приходит другой преподаватель.

Рив виновато улыбнулся и набрал в легкие воздуха, словно хотел, чтобы хватило дыхания на ответ:

- Ну, твой… Ваш отец... Мистер Президент предложил мне прекрасную возможность работать в корпорации, в департаменте градостроительства и коммуникаций. Я и мечтать не мог.… В общем, я не смог отказаться.

- Отличная новость! - Важно сказал Руфус. - Поздравляю. И рад, что вы гармонично влились в ряды нашей корпорации.

Тон его не изменился, остался по-прежнему дружелюбным, но что-то похожее на отцовскую манеру общаться проскользнуло в поздравлении подростка. И то, что он перешел на официальное "Вы", удивило Рива.

Руфус открыл крышку и взглянул на полностью восстановленную собаку, теряясь в догадках, что же теперь там напичкано.

- Спасибо, Рив. Она великолепна. Такая реалистичная…

- Ну, не такая как Ваша игрушка TJ25… - Смущенно улыбнулся юноша.

- Может, мы увидимся еще, - протянул руку Руфус на прощание.

- Конечно! Через неделю на полигоне….

Руфус удивленно замер в момент, когда собирался повернуться к юноше спиной.

- Вы там будете?! - Спросил подросток, ловко скрывая свою неосведомленность.

- Я не мог бы пропустить испытания и презентацию проекта "Солджерс", говорят, что прототипом послужила Ваша кукла. Жду с нетерпением, чтоб посмотреть на это чудо.

- Отлично! Встретимся на полигоне… - Бросил на прощание Руфус и присоединился к группе гостей, которая окружила Толстяка. Постояв там для проформы несколько минут, он поспешил раствориться в толпе.

- Зачем он притащил сюда свою куклу? - Цедил сквозь зубы Толстяк, лучезарно улыбаясь проходящим мимо гостям. - Хорошо, что он чудовище лохматое не привез с собой.

Стоявший рядом профессор Ходжо напряжено скользил по толпе взглядом, мало обращая внимание на Президента и его свиту.

- Не куклу, Артур, - впервые за последние двенадцать лет профессор назвал Толстяка по имени, как раньше, - не куклу, а Сефирота. Я так понимаю, что ваш план с мальчишкой Туести не выгорел? Мне вот совершенно не нужен шпион, чтоб понять, что Руфус уже давно в курсе обмана.

Если Ходжо предполагал, что его слова удивят Толстяка, то ошибся. Президент очередной раз улыбнулся одному из высокопоставленных гостей и произнес:

- Рив еще пригодится. Пусть думает, что справился. Весьма перспективный молодой человек. С хорошими задатками для работы в нашей корпорации. Допускаю, что Руфус в курсе, но не могу понять, зачем ему это скрывать. Логично было предположить, что он взорвется и разнесет пару кабинетов, но ничего подобного. Я его в последнее время просто не узнаю.

Ходжо пожал плечами, жалея, что на нем дорогой костюм, а не привычный белый халат, в карманы которого можно засунуть руки.

- Я знал, что из этой глупой затеи ничего путного не выйдет…

- А у Вас, профессор, хоть что-то путное выходит? - Раздраженно произнес президент, все так же приветливо улыбаясь проходящим мимо гостям.

Ходжо искоса бросил взгляд на его лицо, и очередной раз удивился способности Толстяка быть милым и дружелюбным и одновременно поливать ядом всех в радиусе мили

- Разумеется! - Парировал он выпад президента. - Сколько раз я…

- Повторяю в последний раз, друг мой, верните мне моего сына, - глазки Толстяка сверкнули злобой, а голос стал подобен змеиному шипению.

- А Вы мне - моего… - Дерзко ответил Ходжо и решительно зашагал в сторону помещений, где сновал персонал. Ему казалось, что именно там он найдет того, кого так пристально высматривал в толпе.

"Ты не выполнил приказа, - говорили они,
- ты заслужил суровую кару..." (с)

На светское сборище Вердо приехал с заметным опозданием.

Ему не нравилось появляться на публике. Сказывалась привычка человека, проработавшего всю жизнь в службе безопасности, быть в тени. К тому же, последние три недели он чувствовал себя усталым, раздраженным, и светские рауты следовавшие один за другим, были весьма некстати. За эти дни ему не раз казалось, что все, чем он жил, висело на волоске. В довершение всего Вердо не нравился сам мальчишка, ради которого и устраивали ежегодное шоу.

Охрана и наблюдение за Руфусом, после того как ему отсекли последнюю возможность общения с внешним миром, казались делом номинальным, рутинным и предсказуемым. Но Вердо недооценил младшего Шин-ра. Его изобретательность послужила причиной, образно говоря, окончательного раскола между подразделением "ТУРКС" и департаментом общественной безопасности. И все по вине маленького, эгоистичного отпрыска босса.

Невероятным казалось участие в этом безумстве Тсенга - молодого, но подающего, по мнению Вердо, большие надежды сотрудника. Он всеми силами продвигал юношу по службе, несмотря на антивутайские настроения в обществе, несмотря на недоверие высшего начальства. И тут такой пассаж.

Идти на поводу у папенькиного сынка вместо того, чтоб вздуть его как следует разок-другой для острастки. Очень неразумное поведение.

Руфус, конечно, необычный ребенок, и тут надо выбрать верную линию поведения, но складывалось впечатление, что молодой турк просто-напросто потакал прихотям мальчишки. И это для Вердо было непостижимым.

А неприятный во всех отношениях инцидент ловко наложился на интригу старого прохиндея Хайдеггера, и в результате само существование команды "ТУРКС" оказалось под большим вопросом.

Для начала все сотрудники отделались двухнедельным отпуском, но что-то подсказывало опытному эсбэшнику, что этими мерами опала не ограничится.

Кроме того, находится среди гостей не по долгу службы, а частным порядком, было для Вердо делом непривычным. Как правило, к подобным светским раутам турки готовились заранее и тщательно. Сейчас же, находясь в роли объекта охраны, начальник СБ не чувствовал себя в безопасности. Конечно, Хайдеггер от лица президента отозвал всех турков из отпусков и загнал на это шоу в качестве наблюдателей. Но стоять с наушником, напряженно улавливая любое отклонение от нормы в поведении гостей - всего лишь крохотная видимая часть айсберга кропотливой работы. Теперь же все подчиненные, замеченные в толпе, казались не более, чем декором. Бесполезным, хоть внешне и значимым антуражем.

Время было упущено.

С большим трудом подавив в себе чувство тревоги, Вердо заставил себя отвлечься от мрачных мыслей и попробовал присоединиться к гостям. Немного послушал бравые речи военных и политиков о ситуации в Вутае. Зевнул пару раз у шумного и бестолкового сообщества богемы, где бойко обсуждали новую героико-патриотическую пьесу, с шумом идущую на подмостках Академического театра. Исполнитель главной роли, юноша с золотистыми волосами, пылко рассказывал восторженным поклонницам о том, как он вложил душу в роль защитника Мидгара от повстанцев. Похоже, актер уже и сам верил, что он избранник, мессия, и заражал этой верой экзальтированных дамочек. Да что говорить, даже Вердо на мгновение поверил в высокопарную чушь. Пьесу СБшник читал и не раз, она проходила цензуру, прежде чем ее разрешили поставить в театре, но таких проникновенных слов там не усмотрел.

У монотонно жужжащей толпы финансистов Вердо даже задерживаться не стал. Там не было пафосных речей политиков и патриотов, не было молодых красавцев-актеров, декламирующих целые отрывки из пьес. "Серые костюмы" слились в одну монолитную массу и переговаривались на пониженных тонах на своем, им одном ведомом языке.

К танцующим Вердо тоже не пошел. Танцы никогда не входили в круг его интересов. По старой привычке все осматривать, заглянул в официантскую. Кроме неподвижно стоящего у стены подростка, он никого там не застал. Вердо окликнул мальчишку, но тот не пошевелился. И только тогда СБшник вспомнил, где видел его лицо раньше. Тем вечером, когда парнишку доставили из особняка, что близ Кальма. Да, да... несомненно, тот самый экспериментальный образец, над которым корпел одержимый идеей сверхчеловека профессор. Так вот кого так цинично подсунули в качестве замены сломанной игрушки. Вердо не мог не признать, что Ходжо подобрался к своей заветной цели весьма близко. С виду мальчишка безупречен, но что скрывается за его спокойствием... Стоило ли ради этого амбициозного проекта закрывать глаза на исчезновение одного из турков? Гриф "пропал без вести" до сих пор стоит на личном досье Валентайна. Лишь прямое указание Толстяка не давать делу хода спасло ученого от серьезного разбирательства. А в том, что в темной истории замешан Ходжо, Вердо не сомневался.

Виновник его тягостных размышлений тут же материализовался, вбежав через дверь с иллюминатором. Ходжо оцепенел, увидев, как близко стоит к Сефироту глава СБ.

- Вы его ищете?

Ходжо проклял все на свете. Едва отделавшись от общества Толстяка, профессор направился к официантской. И надо же - сразу натолкнулся на новую напасть. Вердо.

Хитрый, недоверчивый, вечно подозревающий всех эсбэшник. Теперь он крутился вокруг Сефирота, что-то вынюхивая.

- Э... нет, я просто искал Руфуса. Несносный мальчишка куда-то запропастился. Президент беспокоится. День рождения, а виновник торжества играет в прятки. Вот, подумал, что он с игрушками. Вы не видели Руфуса, Вердо?

Вполне правдоподобная ложь - ни придраться, ни поймать на ней. Вердо отрицательно покачал головой:

- Нет, к сожалению, сегодня я с ним еще не удосужился столкнуться. Надо бы найти и поздравить его лично, не находите?

С этими словами он пошел к выходу, широким жестом приглашая Ходжо присоединиться к поискам именинника. Профессору ничего не оставалось, как последовать за ним.

***

- Вот видите, дорогой мой Вердо, ваши прогнозы оказались слишком пессимистичными. Хайдеггер вполне справился и без турков.

Навстречу, рассекая толпу, словно ледокол ледяные торосы, двигался Толстяк. По правую его руку шествовал Хайдеггер, а слева, буквально прильнув всем телом, яркая блондинка, которую Вердо называл про себя не иначе как "стерва".

Президент был традиционно любезен. За всю свою карьеру эсбэшник не мог припомнить случая, когда Толстяк вышел бы из себя. За него, как правило, великолепно справлялось окружение. Особенно отличался Хайдеггер, тучная, подлая пустолайка, которая озвучивала праведный гнев своего Босса с особым рвением.

Почему именно таких людей любил приближать к себе Президент, оставалось для Вердо непостижимой тайной. Вероятно, для того, чтобы наводить страх на особо впечатлительных, к коим Вердо себя не причислял.

Он отвлекся и не заметил, как профессор Ходжо пропал из виду.

До официантской Руфус в одиночку добирался дольше, чем бродил по залу вместе отцом, перед которым толпа расступалась. Кроме Сефирота в помещении был кто-то еще. Шин-ра понял это, как только подошел к двери. В круглом окошке, похожем на иллюминатор, маячила чья-то голова. Мальчик слегка толкнул дверь и увидел, как профессор, очень эмоционально жестикулируя, общается с "куклой". Но услышать Руфус ничего не мог, гомон в зале заглушал их тихий диалог.

Сефирот стоял, низко опустив голову; длинные серебряные пряди скрывали его лицо. И Руфус дорого бы отдал, чтобы увидеть сейчас его глаза.

…Немного успокоившись, Ходжо направился к внутренним помещениям кухни, и Сефирот безоговорочно направился за ним.

***

На кухне с утра стояло почти такое же столпотворение, какое бывает на площади Звезды, да и то только в дни карнавала. Шеф-повар, известный всему светскому обществу Мидгара, как "Маг Жирарден", ни свет, ни заря устроил всем разгоняй, придавая нужное ускорение.

С утра его посетила муза, вселив невероятный энтузиазм и веру, что он может все. И даже ленивые, безрукие помощники не могли испортить сладкого осознания, что он гений.

Одним махом Жирарден перечеркнул вымученное за неделю меню и придумал восхитительные блюда, предвкушая, как поразит всех изысканной едой.

Апофеозом пиршества должен был стать грандиозный торт в виде Шин-ра-билдинг. Безумная идея пришла в голову мисс Скарлетт. Повар же считал, что в городе нет ничего более уродливого, чем это здание-монстр. Однако трудно спорить с пистолетом, приставленным к твоему виску. Что ж, пусть будет Шин-ра-билдинг, он же маг и кудесник, ему все по силам. Этой демонице маэстро перечить не собирался.

Перепела готовы, нежнейшее филе томилось в духовых шкафах под золотистой корочкой слоеного теста, огромная рыба-меч, возлежащая среди замысловатых узоров из галантира с овощами, ждала своей очереди, чтоб предстать на строгий суд гостей.

Все было по плану. Утренние увещевания пошли на пользу, все поварята и помощники работали на редкость слаженно.

К полудню Жирарден уже слегка подустал и решил, что стоит немного передохнуть. Благо, все основные блюда давно готовы; оставалось лишь проследить за десертом. Маэстро передал по рации помощнику, что ненадолго отлучится, и вышел в подсобное помещение.

Ему до ужаса хотелось курить. Не первый год он пытался избавиться от никотиновой зависимости. Но каждый раз, когда наступал аврал или полет фантазии, забирающий все силы и эмоции, шеф-повар срывался.

Он нащупал измятую в творческом порыве пачку сигарет, воздав хвалу богам, что вместе с упаковкой не скомкал и сами сигареты.

Но как только Жирарден с жадностью затянулся, в блаженстве откинувшись на холодный кафель стены, вентиляционная решетка рядом с ним отвалилась от стены.

Второй раз за день пистолет у виска? Это явный перебор, подумал он, роняя окурок на пол.

"Со всех сторон наступали люди.
Их было множество.
Обнаженные головы, окровавленные лбы, разорванные куртки..." (c)

Музыка духового оркестра смолкла, уступив место напряженной барабанной дроби. Свет в зале погас, и все затаили дыхание.

Узкая щель дверного проема, откуда лился тусклый свет, расширилась, и в зал внесли огромную светящуюся конструкцию, напоминающую небоскреб, в отдельных окнах которого горели свечи. Это была уменьшенная копия Шин-ра-билдинг из бисквита, марципана, шоколада, взбитых сливок, засахаренных фруктов с нелепыми воздушными шариками наверху.

По залу пробежал восторженный шепоток, и тут оркестр грянул традиционное приветствие имениннику. Гости дружно подхватили мелодию, и хоровое пение заполнило зал, возносясь под самый потолок.

В темноте кто-то протянул Руфусу огромный нож, от которого он в ужасе отпрянул. Но нож ему все-таки вручили и легонько подтолкнули к торту-чудовищу.

Руфус чувствовал себя маньяком с тесаком в руке, в потемках пробирающимся к жертве.

В отблесках свечей мальчик заметил напряженно улыбающееся, лоснящееся от пота, лицо шеф-повара. И рядом - серьезное, Тсенга. Улыбаться тому было не положено.

Снова застучала барабанная дробь, и все взоры устремились на именинника, поднесшего тяжелый нож к марципановым стенам Шин-ра-билдинг.

Тсенг следил за движениями подростка. Было в его облике что-то фантастическое: слишком длинный нож, слишком медленные, будто через силу движения и... широко раскрытые в ужасе глаза.

Секунда, и турк бросился вперед, повалив Руфуса на пол.

Над их головами раздался оглушительный выстрел, и тут же началась паника.

Во все стороны разлетались куски торта. Руфус умудрился вырваться из рук вутайца и вскочить на ноги. Свет так и не зажегся, в толпе заметались лучи фонарей, и паника усилилась. Женский визг перемежался с грохотом падающих стульев и выкриками "Долой Шин-pa!".

Наконец кто-то все же догадался включить свет, и хрустальные люстры, вспыхнув, осветили страшную картину всеобщего безумия.

Женщины в вечерних платьях и мужчины в смокингах метались по всему залу в поисках спасительного выхода.

Руфус, оказавшись отрезанным ото всех, растерянно озирался вокруг, едва успевая уворачиваться от обезумевших гостей, которые в ужасе совершенно не разбирали дороги и, словно слепые, сталкивались друг с другом.

…это были клоуны. Клоуны-официанты с размазанным гримом на лицах. Им даже не пришлось угрожать оружием, доведенные до отчаяния гости сами шарахались от них в сторону.

Почему именно этого клоуна-официанта Руфус выделил сразу? Расталкивая попадавшихся на пути, тот решительно шагал в его сторону. И вытаскивал из складок клоунского балахона длинную катану.

Ни защититься, ни бежать. И никому нет дела, каждый спасает свою шкуру. Справа Руфус заметил мечущегося толстяка Хайдеггера с бесполезно болтающимся на поясе мечом. Подскочив к нему, мальчик выхватил катану из ножен. Грузный мужчина только охнул от неожиданности и подался в сторону.

Меч оказался совершенно бесполезным куском металла, инкрустированным бриллиантами… Подделка, а не оружие, но времени искать что-то стоящее не было.

- Брось железку, мальчик, порежешься, - хрипло произнес клоун, угрожающе наставив свое оружие на Руфуса, - я с детьми не дерусь...

- Черта с два! - Воскликнул подросток, от возбуждения у него звенел голос.

Подавив предательскую дрожь в руках, он встал в боевую стойку и приготовился к отражению атаки.

- Теперь я вижу по твоим глазам, что ты за звереныш. Защищайся, если сможешь!

Клинок нападавшего разрезал бутафорский меч Хайдеггера как масло, и мальчик заметил недобрую ухмылку на раскрашенном лице. Ему дали время, всего лишь мгновение до смерти. Клинок, по восходящей, не встречая никакого сопротивления, уже рассекал воздух на пути к сердцу Руфуса.

Подросток попытался увернуться от смертельного удара и тут же заметил, что противник дергается в конвульсиях, наколотый на клинок Сефирота.

Мужчина, удивленно глядя на своего убийцу, упал на колени, глубже насаживаясь на лезвие меча.

Руфус в ужасе смотрел. На хлынувшую фонтаном изо рта кровь, забрызгавшую руки Сефирота, на стекленеющие глаза нападавшего, еще мгновение назад полные ярости и жажды убийства.

- Не стой столбом! - Услышал он крик Сефирота, пинком снимающего противника с клинка, - бери у него катану!

Руфус очнулся и, стараясь не думать об увиденном, выхватил из разжавшихся пальцев мужчины меч.

Гарда была липкой, и подросток еле подавил рвотный рефлекс, поняв, что его руки стали алыми от крови. Это было совершенно не похоже на учебные тренировки. Только сейчас он осознал, что конечная цель его занятий иайто - отнять жизнь у противника.

Осмыслить до конца времени не было, он инстинктивно отразил удар следующего мятежника, одетого в точно такой же костюм клоуна.

Сефирот уже рванул в гущу мечущихся, словно стайка рыб, гостей. Раздавшиеся выстрелы окончательно дезориентировали обезумевшую толпу, и все бросились врассыпную.

Противник снова занес катану для атаки, но ответить Руфус не успел. Сзади за талию обхватили цепкие руки, и подняли подростка в воздух. Мальчишка пнул неизвестного ногой и уже нацелился врезать рукоятью меча, но, оглянувшись назад, увидел напряженное лицо Тсенга.

Совсем рядом просвистело лезвие катаны. И тут же нападавший с дыркой во лбу упал навзничь.

Перехватив мальчишку поудобней, турк потащил его от центра зала к зеркальной стене, сплошь в трещинах от попавших в нее пуль.

- Пусти меня! - Что есть мочи закричал Руфус, отчаянно пинаясь, когда понял, что Тсенг уносит его подальше от стычки и сражающегося Сефирота. - Пусти немедленно! Там остался Сефирот!

Но Тсенг не реагировал на крики и попытки вырваться, снося все пинки и удары, которые мог нанести сын президента из столь неудобного положения.

- Вам незачем там быть.

Одно из зеркал в нише между колоннами заскользило вверх, открывая потайной вход, и Тсенг буквально втолкнул в него Руфуса.

Две заплаканные дамы с размазанным макияжем тоже бросились к спасительному выходу, но Тсенг хладнокровно наставил на ошеломленных женщин пистолет, и дверь беспрепятственно закрылась, поглотив все звуки.

- Пусти! - Накинулся Руфус на Тсенга, - там Сефирот! Ты ничего не понимаешь!

- Вам там делать нечего. - Турк снова схватил упирающегося мальчишку и потащил по длинному, узкому коридору.

"Это бьется мое железное сердце" (c)

- Хайдеггер! - Гремел Толстяк, расхаживая взад и вперед по пункту наблюдения. Он был в бешенстве. Никто и никогда не видел его в такой ярости, поэтому приближенные, которых спасли первыми, сгрудились у стены, в ужасе глядя на Президента. При упоминании начальника департамента внутренних дел они расступились.

- Вот вы где! Я с вас шкуру спущу за этот спектакль!

Бледный Хайдеггер упорно молчал, по-идиотски прижимая к себе пустые ножны от бутафорской катаны.

- У турков перерыв на кофе?!! Где гвардия, в конце концов?! Что здесь происходит?! Вы сейчас все обратно отправитесь...

Толстяк побагровел и для пущей острастки потряс в воздухе кулаками.

Пока Толстяк выплескивал свой гнев, Вердо уже отдавал по рации распоряжение гвардии и регулярным войскам - оцепить здание и все прилегающие улицы. Хотя время было упущено, и все это прекрасно понимали.

- Сэр, все оцеплено. Часть мятежников все же сумела ускользнуть. Ввели план-перехват. Я распорядился прочесать по горячим следам нижний уровень седьмого сектора.

Как всегда, его спокойный голос вселял уверенность, что все взято под контроль.

Президент застыл на месте и насупился:

- Где мой сын?

Только сейчас все заметили, что мальчика с ними не было.

- Включите, наконец, камеры слежения! Какая дикая беспечность!

Хайдеггер с поразительной для своей комплекции скоростью подскочил к пульту управления и забарабанил по клавишам. Мониторы разом замигали, показывая жуткую картину всеобщего хаоса.

Внезапно все услышали крик, и в дверном проеме показался Тсенг, несущий перекинутого через плечо мальчишку. Тот его нещадно колотил по спине и вопил, что хватало сил.

- Отпусти меня, мразь, ты все врешь! Я должен ему помочь!

Турк поставил подростка на пол, и Руфус тотчас сделал попытку рвануть обратно. Путь ему преградил Хайдеггер, безжалостно, до побелевших костяшек, сжав плечо Руфуса.

- Отпустите его, - невероятно мягко, после своего недавнего экспрессивного всплеска, сказал Толстяк. - Никуда он не побежит.

Хайдеггер нехотя убрал руку, и Руфус подумал, что припомнит ему это еще не раз.

- Мальчик мой, к кому ты так рвался на помощь? - Президент, вернувшись в привычное для окружающих состояние безмятежного добродушия, подвел сына к пульту наблюдения.

- К нему?

На одном из экранов Руфус увидел Сефирота, который отточенными до автоматизма движениями отражал одну атаку от другой. Взмах, и на глазах у Руфуса голубоглазый, совсем еще юный паренек повалился к ногам убийцы.

Вокруг Сефирота лежали тела, а с иайто стекала кровь.

К горлу подкатил тошнотворный комок, и мальчик часто задышал, чтоб справиться с рвотным рефлексом.

- Тебе нравится то, что ты видишь? Смотри внимательней! - Голос Толстяка снизился до шепота. - Это не твое увлечение фехтованием, это бойня! А он? Он мясник. Маленькое, но уже очень эффективное орудие убийства. Не более того...

- Смотри! - Толстяк стиснул голову Руфуса в ладонях и насильно повернул к экрану монитора. - Скоро у тебя будет сотня, две, три… таких игрушек. Идеальных, безупречных, созданных с одной целью - убивать. На следующей неделе мы поедем на полигон, где и увидим его способности во всей красе. Он не нуждается ни в твоей помощи, ни в твоем сочувствии. Его задача сейчас - нанести максимальный ущерб противнику. С чем он блестяще справился.

Последние слова он адресовал профессору Ходжо, который нервно грыз ногти, стоя у стены и напряженно глядя на то, что вытворяло его детище.

Присутствующие зааплодировали финальной сцене кровавого танца, развернувшейся в зале для торжеств. Президент присоединился к поздравлениям коллектива научного отдела, оставив Руфуса в одиночестве смотреть в невозмутимое, забрызганное чужой кровью лицо Сефирота, чей взгляд скользил по трупам, отыскивая малейшие признаки жизни.

"Посмотри на меня, ну, почувствуй, пожалуйста. Я не хочу верить, что это все - правда. Пожалуйста…"

Мир стал расплываться перед глазами, полными слез.

Сефирот вытер кровь с клинка о рукав и вложил катану в ножны. Он был сосредоточен на выполнении своего предназначения, это являлось смыслом бытия. Его губы беззвучно шевельнулись, и Руфус угадал смысл сказанного: "Миссия выполнена".

- Ходжо, это великолепно! - Вкрадчивый голос Толстяка в минуты волнения превращался в басистый раскатистый гром. - Полный успех! Вот это я называю "Образец идеального солдата"! Сколько вам надо для продолжения и развития проекта? Миллион? Два? Пять? Он того стоит!

Подросток все еще продолжал смотреть на монитор, не в силах ни отвести взгляда, ни показать всем свои слезы.

Вокруг Сефирота засновали подоспевшие к шапочному разбору военные. Многие хлопали мальчишку по плечу, и он улыбался, выслушивая похвалы хорошо выполненной работе.

Он улыбался, опираясь сапогом на грудь того самого голубоглазого юнца, чья смерть так потрясла молодого Шин-ра.

- Выбирай, Руфус,- услышал он шепот отца у самого уха. - Если ты не пройдешь заключительный курс лечения, а я думаю, ты знаешь, что это за терапия, то рискуешь навсегда выродиться в такого же...

Толстяк не смог придумать подходящего определения, поэтому запнулся и на какое-то время замолчал, давая сыну время на осмысление услышанного и увиденного.

- Я все делал ради тебя и твоего же блага. Прости, что тебе приходится так страдать физически, но твоя жизнь и здоровье стоили этого рискованного эксперимента.

Тебе надо всего лишь закончить лечение и стать обычным мальчиком. Иначе...

Руфус упорно молчал, и Президент подумал, что недостаточно убедителен. Нельзя, чтобы мальчишка принял неверное решение.

- Ты - мой единственный сын, и я хочу, чтоб все стало как прежде. А он? Он не стоит твоих слез, поверь…

"Он не стоит моих слез, - в унисон вкрадчивому голосу Толстяка думал Руфус. - В этом мире нет ничего, что было бы достойно их".

Справившись с неровным, болезненным дыханием, подросток резко развернулся к отцу:

- Это будет последний курс?

- Ходжо уверил меня....

Руфус кивнул. На слова просто не хватило сил.

Толстяк расплылся в довольной улыбке, протягивая пухлые руки, чтоб обнять вновь обретенное чадо. Но мальчик, тряхнув упавшей на глаза челкой, обошел стороной счастливого родителя и направился к запасному выходу. Ничто не стоит его слез.

Президент проводил сына недоуменным взглядом и с досады сорвался на подчиненных.

- Итак, на сегодня, надеюсь, шоу закончено?! С утра я жду рапорты обо всем этом балагане с объяснениями. Вердо, проследите, чтоб здесь все прибрали, а в прессе появилась правильная информация.

Дверь за ними закрылась. Наступила тишина.

Горел лишь дежурный свет под самым потолком, и мерцали экраны мониторов, подключенных к камерам слежения.

Молодой человек в униформе турков сидел за пультом и последовательно гасил один экран за другим.

Первый блокпост: кареты скорой помощи, черные полиэтиленовые мешки, рядами уложенные на асфальте. Те гости, которых вывели последними, испуганно жмутся друг к другу у полицейского фургончика. Стражи правопорядка, оттесняющие излишне любопытных журналистов и зевак за ограду оцепления.

Вестибюль: удаляющаяся процессия во главе с мальчиком, поводырем грузного Толстяка, положившего на плечо сына тяжелую руку. Привычный эскорт турков снова на своих местах.

Зал для торжеств: опять черные полиэтиленовые мешки, но уже сваленные как попало. Военные, то и дело поскальзывающиеся в лужах крови. Вердо, отдающий распоряжения. И неподвижно стоящий среди людей в камуфляже другой мальчик, с длинными серебристыми волосами, на кончиках которых бурой коркой запеклась кровь.

Камера взяла его крупным планом. Внезапно на всех мониторах появилось одно и то же изображение - устремленный прямо в камеру взгляд, полный печали и какой-то обреченности.

Поздно. Уже слишком поздно.

Тсенг нажал на последнюю светящуюся кнопку, и экран погас, уступая место кромешной тьме.