"Три свиньи воспитывают железного
волчонка. Когда сдохнут три свиньи,
злой волк заступит на их место" (с)
"Три толстяка" Ю.Олеша
В одном городе жил могущественный Толстяк. Изо дня в день он преумножал свое богатство и расширял производство дешевой Мако-энергии, найдя неиссякаемый ее источник в недрах земли.
С завидным упорством Исследовательский департамент его компании отыскивал все новые и новые залежи лайфстрима по всей планете.
Если Политическому департаменту не удавалось договориться с правителями земель, богатых Мако-энергией, в дело вступал Военный департамент. И рано или поздно, так или иначе, но Реакторы возводились там, где решил Толстяк.
В конце концов, он стал таким богатым и таким могущественным, что подчинил себе весь мир, устанавливая законы и держа всех в страхе.
Несогласные пытались сопротивляться. И хотя мятежи жестоко подавлялись, а родные поселения бунтовщиков стирались с лица земли, это не останавливало их последователей.
"Посмотрите вот чучело. Вот кукла.
Волчонок играет с куклой. Ему не
показывают живых детей" (с)
- Прошу прощения, мастер Руфус, но у нас есть сведения, что группа террористов пробралась в здание Шин-ра. Здесь небезопасно, - голос Хайдеггера, главы Департамента общественной безопасности, гремел на весь этаж, пока люди с автоматами наперевес заполняли пентхауз.
- Установите тут круглосуточное наблюдение, - отдавал он распоряжения солдатам, не обращая ни малейшего внимания на мальчика, который сидел, широко открыв глаза. Черная, как смоль, пантера рядом с ним оскалилась, обнажая острые клыки, шерсть на холке встала дыбом. Она была готова броситься на любого, кто сделает хотя бы шаг по направлению к ее хозяину.
- Прочесать здание, перекрыть выходы, заблокировать парковку, сотрудников не выпускать до выяснения личностей. Включить все камеры слежения, даже резервные, - не останавливался Хайдеггер, игнорируя подошедшего к нему вплотную сына Толстяка. Руфус смотрел исподлобья, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
- Как Вы смели, Хайдеггер, ворваться сюда с этим сбродом? Я сейчас же позвоню отцу.
Мальчишка едва ли доставал ему до плеча. При желании Хайдеггер мог пришибить его одним ударом. Но, увидев, как вспыхнули яростным зеленым огнем глаза подростка, он вздрогнул, отдергивая уже занесенную руку. Такие метаморфозы всегда пугали его.
- Я всего лишь забочусь о Вашей безопасности. Президент в курсе и лично координирует эту операцию, - попятился он от неприятного мальчишки. Тот уже доставал сотовый телефон, похлопывая по холке пантеру, все еще готовую к прыжку.
- Отец? У меня все в порядке. Со мной Дарк Нейшн. Скажи своим болванам, чтоб они убрались отсюда.
- Это Вас, Хайдеггер, - мальчишка насильно сунул сотовый телефон мужчине в руки и отошел к окну вместе с огромной черной кошкой, нервно подергивающей кончиком хвоста.
- Да, сэр. Есть, сэр. Уходим.
Мальчик рассматривал индустриальный пейзаж за стеклом с нескрываемой улыбкой превосходства на лице.
За его спиной послышался тяжелый топот армейских ботинок и грохот падающего предмета. Руфус мгновенно обернулся на звук. Его любимая кукла, его идеальный солдат, всегда стоящий при входе, валялся на полу. Из груди торчали проводки, под силиконовой оболочкой и кожаным обмундированием, рассеченным от плеча до живота, обнажился металлический скелет.
Руфус бросился, было, к своей кукле, но Хайдеггер удержал его:
- Простите, сэр, солдатня такая грубая и неуклюжая. Я лично проведу расследование и накажу виновного. А сейчас мы отнесем Вашу игрушку в Технический отдел, где ее починят.
- Я немедленно звоню отцу, и Вас завтра же выкинут из корпорации без выходного пособия, если сегодня она не будет в порядке! - взревел Руфус.
Хайдеггер почти оттолкнул мальчишку от себя и стремительно зашагал за своими людьми, молча уносящими куклу.
Руфус был вне себя. Конечно, отец ничего не сделает этому зарвавшемуся наглецу Хайдеггеру. Что им какая-то кукла. Что им желания какого-то мальчика.
Дарк Нейшн улеглась у его ног, положив массивную морду на ботинки.
- Отец. Они разбили мою куклу. Я не психую. Это не простая кукла. Я в порядке, - короткие нервные фразы. Сгорбленные плечи. Металлические нотки в голосе. - Я хочу эту куклу! Я хочу именно ее! Я хочу ее завтра! Не знаю! Я не знаю как, но она мне нужна! Завтра!
Мобильный телефон с силой ударился об пол. Пантера равнодушно посмотрела на него раскосыми желтыми глазами.
Эту куклу сделали для Руфуса специально. У него не было возможности общаться со сверстниками, ходить, как все, в школу, болтать с друзьями по телефону вечерами. Ее сделали предельно реалистичной, так что Руфус поначалу пугался стоящего у стены мальчика с безжизненным взглядом серых глаз.
Но он двигался, моргал, создавал иллюзию реальности, будто самый настоящий человек, ровесник, партнер по играм, а главное, по упражнениям в боевых искусствах. Руфус любил холодное оружие. За красоту, за благородство линий и право выбора. Тренировки он считал занятиями искусством.
А теперь куклы нет. Просто нет. Грубые солдафоны во главе с Хайдеггером уничтожили его любимую игрушку. И если они ее не принесут завтра, то…
Мальчик взглянул в зеркало и помрачнел. Чем чаще происходили вспышки гнева, тем чаще он не узнавал себя. О, мама, что же со мной происходит? Откуда берется этот дикий взгляд совершенно чужих глаз? Зеленых с кошачьим зрачком.
Болен.
С детства Руфусу внушали, что он болезненный ребенок. Каждый месяц его обследовали в Научном департаменте, но неприятней всего было, когда Ходжо приходил лично и делал ему инъекции от каких-то болезней, якобы процветающих на нижних уровнях Мидгара и грозивших вот-вот накрыть эпидемией верхние. Мальчик делал вид, что верил. Странный, неприятный Руфусу профессор появлялся как раз в те моменты, когда болезненное напряжение сковывало все тело; спазмы, казалось, рвали плоть на атомы. Именно тогда отражение из зеркала щурилось на Руфуса выцветшими глазами с узкой щелкой зрачка.
Мама, мамочка, почему?
Видимо, лечение не давало результатов. Каждый раз после обследования до него доносился бас отца. Толстяк отчитывал странного профессора, упрекая, что все идет не так, как он хотел, и какой-то эксперимент оказался крайне неудачным. Руфус ничего в их разговоре не понимал, но у него было невероятно страстное желание избавиться от этих жутких зрачков, и чтобы отец, наконец, перестал смотреть на него, как на нечто неправильное и недостойное. Мальчик мужественно и безропотно сносил и тесты, и инъекции.
Теперь ему уже тринадцать, а ничего не изменилось. Только отец окончательно потерял к Руфусу интерес, махнув рукой даже на то, что уровень IQ у сына было намного выше среднего, и на то, что медленно, но верно, тот учился справляться со своим состоянием.
Еще раз взглянув в зеркало, мальчик увидел привычную синеву глаз. Вздохнул и позвонил горничной, чтобы она принесла теплого молока для него и ванильного печения для Дарк Нейшн.
"Новая кукла для наследника Тутти"
- Хайдеггер, что вы себе позволяете?
- Сэр! Виновные уже наказаны….
- Что Вы намерены делать? Помнится, что умельца, который сделал эту куклу, Вы тоже пустили в расход?
Толстяк, еле помещавшийся в кресле с очень высокой спинкой, лениво листал доклад главы Департамента общественной безопасности. Пухлые пальцы с аккуратным маникюром гладили бумагу, словно кошку. Хайдеггер смотрел на это действо, не отрываясь, и молчал, соображая, что его секундный порыв порубить все в пентхаузе в труху обернулся нешуточной проблемой. Несносный мальчишка не так, так эдак доберется до него. Абсурд. Тут повстанцы под боком, а он будет заниматься какой-то куклой, бездушной вещью.
Толстяк вздохнул, понимая, что от солдафона, какие бы погоны он не носил, добиться решения серьезной проблемы довольно сложно.
- Ну, ладно, вызови мне Ходжо. Немедленно.
***
Ходжо удивленно смотрел на сваленную перед ним груду силикона, металла и проводков.
- И что Вы прикажете мне с этим делать? - язвительно спросил он, поправляя круглые очки на остром носу.
Хайдеггер, было, решил предложить ему починить, но тут из кресла встал Толстяк и на удивление грациозной походкой обошел стол, на котором уложили сломанную куклу.
- Профессор, Вы знаете состояние Руфуса. Ему нельзя волноваться. Если эта чертова кукла не будет завтра в нормальном состоянии... Вы сами понимаете, чем нам это грозит. Третий бокс в лаборатории ведь до сих пор не отремонтировали.
Ходжо все это понимал, не понимал только одного: что нужно именно от него. Он не механик, не инженер, не компьютерный гений. Он мог сконструировать человеческое тело из подручного биологического материала, но собирать железки! Увольте!
- Э… мистер президент, боюсь, вряд ли я смогу чем-то здесь помочь. Если только дать Руфусу успокоительное.
На лице Толстяка появилась ленивая усмешка.
- Мы же не можем постоянно держать мальчика на успокоительном.
Хайдеггер недоуменно посмотрел на президента, такая простая и в то же время гениальная мысль ему в голову не приходила. Почему не можем?
- Профессор, я не вмешивался в программу "Солджерс", всячески Вас поддерживал, но, может, теперь пришло время явить миру свое детище?
Толстяк выжидательно смотрел на ошеломленного ученого. Ему давно не терпелось увидеть удачный результат эксперимента, тем более что обычно перед его глазами был вечный аутсайдер.
- Вы уверены, господин президент? - сдавленно спросил Ходжо. - Я думаю, что образец еще не адаптирован и не совсем готов.
- А вы подготовьте, - возвысил голос Толстяк. - Завтра ваша кукла должна быть у моего сына.
***
Парк, раскинувшийся широким кольцом вокруг старинного особняка, казался заброшенным, и оттого немного зловещим. Стояла глубокая осень, и пожухшие листья укрывали мерзлую землю вокруг деревьев, простерших к свинцовому небу оголенные черные ветви. Но тишина парка была обманчивой, как и запустение дома, смотревшего темными глазницами огромных окон в тихую гладь пруда.
За передвижением любого объекта здесь велось пристальное наблюдение и то, что можно было принять за покинутый хозяевами особняк, на самом деле таковым не являлось.
Вот и сейчас камеры наблюдения четко фиксировали, как по дорожке парка, мягко шелестя гравием, движется черная машина с тонированными стеклами. На боках ее красовалась ярко-красная эмблема корпорации.
Автомобиль плавно подъехал к входу, и из него вышел молодой человек в форменной одежде турков. Он был собран и невозмутим, как и полагается человеку, наделенному особыми полномочиями.
Тотчас в швейцарской вспыхнул свет, и на крыльце появился молодой лейтенант из службы охраны особняка.
- Сэр, профессор предупредил о Вашем приезде. Прошу Вас следовать за мной. Вутаец молча махнул рукой и отправился выполнять возложенную на него миссию.
"Господин наследник, я вылечил вашу куклу.
Как видите, я не только вернул ей жизнь,
но и сделал эту жизнь более замечательной" (c)
Мальчик сидел на полу и строил город. Город своей мечты. Без нелепых стальных стяжек, которыми опутан Мидгар, без всяких уровней. Без особого труда он проектировал любые дорожные развязки, ловко вписывал индустриальные постройки Мако-реакторов в легкую, даже воздушную архитектуру нового Мидгара. Дарк Нейшн лениво распласталась на полу рядом с макетом, словно окутывая город тьмой.
Послышался звук открываемой двери, холл заполнился людьми, почему-то в белых халатах. Потом Руфус увидел среди них Ходжо и, наконец, появился Толстяк.
Мальчик вскочил на ноги, рядом в боевой стойке напряглась пантера.
Следом за Толстяком четверо солдат внесли огромную серую коробку и поставили перед президентом и профессором Ходжо. У двери статуей застыл Тсенг.
- Ну, Руфус, вот твоя кукла.
Мальчик недоуменно посмотрел на людей в белых халатах. Явно медицинский персонал из Научного отдела. Некоторых он даже узнал. Странно, зачем здесь микробиологи и врачи, когда надо было лишь починить его куклу?
Он подошел к коробке и присел на корточки.
- Мы не смогли восстановить ее кожный покров, и нам пришлось заменить ей лицо. Кроме того, внесли ряд изменений для придания большей реалистичности. Надеюсь, что Вы не разочаруетесь, - в голосе Ходжо чувствовалось волнение. Руфус недоверчиво посмотрел на профессора исподлобья. Потом перевел взгляд на довольного Толстяка. По лицу отца никогда ничего нельзя было узнать. Оно было как всегда нейтрально-дружелюбным.
Мальчик приподнял крышку коробки и отбросил ее в сторону. Развернул хрустящий целлофан.
С возрастающим любопытством он рассматривал новый облик идеального солдата, своей любимой игрушки. Длинные серебристые волосы, отливающие шелком, бледную кожу, безупречные черты лица. Кукла была нереально красивой. А красивые вещи Руфус любил.
У Толстяка отлегло от сердца, когда он увидел счастливую улыбку сына. Мальчик как мальчик, когда вот так спокойно улыбается, а не тот монстр, которым он становится в минуты гнева.
- Что она умеет делать?
- Все, что прикажете. Управление голосом…
- А танцевать? - усмехнулся Руфус.
Ходжо и Толстяк переглянулись. Президент удивленно посмотрел на ученого, подозревая, что в программу "Солджерс" уроки танцев не входили.
Ученый побелел, как халат и произнес сдавленным голосом:
- Возможно перепрограммирование.
Как это делается, профессор не знал, равно как и выхода из ситуации, если молодой человек будет настаивать, чтобы его "игрушка" танцевала.
Сейчас Ходжо ненавидел всех в этой комнате. Ему пришлось расстаться с делом всей своей жизни в угоду капризу сына Толстяка. То, как Руфус прикасался к.… Это было невыносимо. Отдать избалованному мальчишке то, над чем корпела не первый год вся его команда. Ходжо закрыл глаза и попытался справиться с подступившим гневом. Но он придумает, обязательно придумает, как вернуть образец обратно.
Толстяк был доволен и жестом приказал всем убираться восвояси.
***
- Дарк Нейшн, иди, посмотри, к нам вернулся ТJ25.
Пантера настороженно подошла к коробке и принюхалась к лежащей в ней игрушке. Видимо, она не разделяла энтузиазма молодого хозяина, поэтому потрусила прочь.
На внутренней стороне крышки была надпись с тиснением: "Сефирот"
- Тебя так зовут? - тихо произнес Руфус, склоняясь над куклой. - Красивое имя.
Ему не хотелось "будить" ее.
- Тебе не понравилось? - спросил Руфус пантеру, все еще сидя рядом с коробкой. - Он совсем как настоящий, как обыкновенный мальчик. Иди сюда, не бойся.
Пантера по-пластунски поползла к хозяину, протягивавшему к ней руку.
- Иди, посмотри, как живой. - Руфус наматывал на палец серебряный локон своей новой куклы. Дарк Нейшн положила морду ему на колени и уставилась на коробку выпуклыми желтыми глазами. - Нас снова трое.
"Горят разноцветные огни, мчатся экипажи,
звенят стеклянные двери.
Полукруглые окна сияют золотым сиянием.
Там веселый бал... Люди живут так, как жили вчера.
Разве они не слышали пальбы?" (c)
Мидгар - это огромный мегаполис, куда стремятся все, кто надеется ухватить удачу за хвост: разорившиеся фермеры со своими семьями, молодые люди из окрестных селений, ищущие легкого заработка, да и просто авантюристы, желающие испытать судьбу.
И лишь немногие из них возвращаются на родину, как побитые собаки, чтобы до конца дней рассказывать соседям, какой он - центр огромной империи.
Мидгар - гигантский слоеный пирог, где тот, кто живет внизу, страстно мечтает подняться ВЫШЕ - в буквальном смысле. Где жизнь наверху - не метафора, а реальность; и каждый охотник за удачей мечтает обосноваться в Верхнем Мидгаре, полном неоновых огней, ресторанов, бутиков, в Мидгаре с деловым центром Сити и богемным районом Гитано.
Удачливые жители верхнего Мидгара всегда свысока смотрят на жителей нижних уровней. Максимум, на что годится население трущоб - работать обслуживающим персоналом. И для многих подобный заработок - единственная возможность попасть на уровень своей мечты. Те, кому повезло, возвращаясь вечерами в свои меблированные комнаты, вызывают зависть соседей. Ведь работа в Шин-ра - счастливый билет в безбедную спокойную жизнь.
Правда, среди столь пестрого разнообразия обитателей нижнего Мидгара есть люди, которые не считают такой уж удачей подняться наверх с помощью упорного труда. Одни ищут в столице свою выгоду и свой путь к выживанию и благоденствию, другие - довольны и тем, что есть, приспосабливаясь к специфической жизни в самом неблагополучном месте столицы. Но есть такая категория людей, которые не приемлют ни того, ни другого, считая привычное положение вещей сущей несправедливостью.
- Пора уже кончать с этим! У нас закрываются угольные шахты, еще немного и нам нечем будет кормить детей. Теперь же, с постройкой реактора, Шин-pa пригнала своих
людей. Конечно, их белые халаты не сравнить с нашими черными робами! И они лишили
нас всякой возможности заработать на жизнь! - мужчина с темным цветом кожи, словно
угольная пыль Корела навечно въелась в ее поры, очень эмоционально размахивал руками
и стучал по столу, отчего стаканы подпрыгивали и жалобно звенели. Люди, образовавшие
вокруг него кружок, внимательно слушали его и молчали, но никак не реагировали.
Наконец тишину нарушил небритый блондин в засаленной робе механика:
- Что ты предлагаешь?
Шахтер набычился и посмотрел на всех присутствующих исподлобья. Жаловаться - это одно, а получить поддержку дерзкому плану - другое.
- Надо избавиться от Шин-ры...
- Как?
- Уничтожить и его самого, и его отродье!
Девушка в розовом платье в ужасе посмотрела на мужчин:
- Но он же ребенок!
- Это Шин-pa! Он вырастет и все повториться снова. Вырвать с корнем!
Наступила тягостная тишина. Все обдумывали эту мысль, кивали головой, что, мол, слишком жестоко, но мера оправдана.
Девушка в смятении искала поддержки, но мужчины, встречаясь с ней взглядом, опускали глаза и тяжело вздыхали, тем самым поддерживая идею, предложенную темнокожим шахтером.
- Но...
- Это не обсуждается, Айрис, все знают, что мальчишка ненормальный! Что глаза у
него светятся в темноте, и он ест сырое мясо. Из волчонка никогда не вырастет благородный олень. Поверь, - ухмыльнулся блондин.
- Ну, ты скажешь, Сид, может быть, у него еще и сердца нет? - захохотал мужчина с сединой на висках.
- Нет, сердце, может быть, и есть, но то, что у него глаза светятся, я слышал от Грэга! А он работает ассенизатором в Шин-ра-билдинг!
- И где же Грэг видел Руфуса Шин-pa с его светящимися глазами? В нужнике, что ли?
Все зашумели, обсуждая всевозможные, нелепые слухи о младшем Шин-ра, совершенно забыв о протестах девушки.
"Поиграем?"
- Дарк, много телевизор смотреть вредно!
Руфус вернулся от профессора Арнери, у которого занимался историей, в прекрасном расположении духа. Пантера, за все время отсутствия хозяина не сводившая с двери глаз, спрыгнула с дивана и потрусила навстречу мальчику.
- Как ты относишься к тому, чтобы мы немного размялись? - с этими словами Руфус достал с полки два иайто для тренировки и направился в гостиную.
Пантера постояла на месте, решая, стоит ли отправиться за хозяином или же остаться в комнате. Возню, которую устраивали на спарринге, она не любила, поэтому улеглась прямо на пороге, чтобы иметь возможность наблюдать за происходящим и одновременно не участвовать в этом безобразии.
Руфус снова полюбовался на неподвижно стоящую у входа игрушку. Новая кукла казалась ему идеалом, чудом техники и биотехнологии. TJ25 не обладал такой безупречностью.
- А ты как? Поиграем? - спросил Руфус у Сефирота, откидывая его серебряные волосы за спину. Кукла открыла глаза, и Руфус невольно вздрогнул, увидев ярко-зеленую радужку и узкие, напоминающие о его собственной ущербности, зрачки.. Это что за новости? Неудачная шутка Ходжо или новая уловка психоаналитика, чтобы примирить Руфуса с его "ненормальностью"?
Заменить. Пусть переделают. Пусть вернут все, как было! Он хочет видеть пустые серые радужки глаз TJ25.
Руфус, все еще с двумя мечами для спарринга под мышкой, стал искать телефонную трубку, чтоб позвонить отцу.
На стеклянном столике стояла коробочка с любимыми кремовыми пирожными. Их привозили специально из Джунона. Мальчику казалось, что только там их делали такими вкусными. Воздушные, с цукатами и взбитыми сливками, они соблазнительно выглядывали из ажурных бумажных розеток.
Отвлекшись на сладости, Руфус моментально забыл, что хотел сделать, выхватил из коробочки пирожное, слизнул засахаренную вишенку и закрыл в блаженстве глаза. Вкуснотища.
- Дарк, тебе не предлагаю - мальчик погрозил пантере пальцем. Та, усиленно облизываясь, уже была готова сорваться с места.
- Можно я попробую?
Руфус застыл с пирожным в зубах и с изумлением уставился на шагнувшую к столу игрушку.
- Биоробот?! - воскликнул он с набитым ртом. - Круто…. Я, правда, еще не разбирался с твоим устройством.
Сефирот отрицательно покачал головой.
- Я не биоробот.
Руфус стремительно обернулся и застыл на месте. Не биоробот? Не кукла? Кто? Кто? Изумление сменила волна недоверия и гнева.
- Где моя кукла?! И кто ты такой?! - мальчик напрягся. - Отвечай немедленно, тебе приказали следить за мной?!
- Я не знаю, где твоя игрушка. Мое задание - изображать куклу, - последовал спокойный ответ. - Я не справился.
Не справился. Руфус не верил своим ушам. А если бы справился? Первой реакцией было желание позвонить отцу, поставить вчерашнюю толпу обманщиков на уши.
- Кто ты такой? - он настороженно обошел внезапно ожившую куклу, пытаясь оценить степень опасности, которую она представляла.
- Я не имею права давать такую информацию.
- Я приказываю.
Незнакомый мальчишка упрямо смотрел кошачьими глазами, и Руфус будто увидел в нем свое отражение.
Не имеет права. Из упрямства или потому, что на самом деле есть какая-то степень секретности? Почему Руфус не в курсе? Гипотезы с невероятной скоростью выстраивались в голове. Одна другой фантастичней. Главное, найти мотив, а кто за всем стоит, сомнений не было.
Все произошедшее невероятно взволновало юного Шин-ра, и ему стоило большого труда взять себя в руки.
- Стой, где стоишь, и не шевелись, - сказал Руфус и кинулся в кабинет отца. Там стоял видеофон. Набрав нужный номер, он рухнул в объемное кресло. На экране показался молодой черноволосый человек:
- Да, мистер президент…. - увидев, что его вызывает не босс, он совершенно не изменился в лице, - Мастер Руфус.
- Тсенг, отключи камеры видеонаблюдения.
- Но сэр…
- Тсенг, отключи камеры видеонаблюдения, - потребовал мальчик, подражая манере отца. Но потом, сменив властный тон на игривый, добавил: и я не буду сбегать из дома целый месяц!
Тсенг, видимо, задумался о такой перспективе и на удивление нерешительно попробовал возразить.
- Я не…
- Просто отключи эти чертовы камеры! - нетерпеливо воскликнул Руфус.
- Хорошо, - сдался Тсенг.
Сефирот стоял неподвижно, как и приказал ему Руфус. Создавалась иллюзия, будто все померещилось.
Обманчивая неподвижность, таящая в себе опасность. И эту опасность необходимо было нейтрализовать.
Руфус присел на пятки и закрыл глаза, усмиряя свой гнев и восстанавливая дыхание. На пороге бессознательного он ощутил, что его противник сделал то же самое.
Спустя мгновение Руфус услышал, как с визгом вырывается наружу клинок. Иайто стремительно обрушивается по восходящей на корпус чужака и… встречает сопротивление. Мимо проносится поток серебряных волос и яркая вспышка лайфстрима, горящего в глазах противника. Серия ударов, мастерски отбитых незнакомым мальчишкой, который явно подражал его манере ведения боя. Руфус будто смотрелся в зеркало, то нападая, то парируя удары. Их глаза встретились, и он на время потерял контроль, прикованный взглядом Сефирота. Точь-в-точь таким же, как у него самого.
Допустив слабость, он потерял позицию, и противник парой четких ударов опрокинул его на спину, приставив острие катаны к правой щеке. Мальчик смотрел на Руфуса сверху вниз, не испытывая совершенно никаких эмоций от победы. Словно на самом деле выполнял свою работу, и победа над врагом являлась логичным и вполне рядовым явлением.
Немного помедлив, Сефирот протянул руку, чтобы помочь подняться на ноги. Руфус, прищурившись, посмотрел на открытую ладонь противника. Помедлил, словно раздумывая, и тут же молниеносно атаковал оппонента. Уворачиваясь от удара, Сефирот сделал крутой пируэт, и тут Руфус свободной рукой схватился за длинные пряди волос, моментально наматывая их на кулак. Лезвие иайто замерло в опасной близости от горла чужака.
- Это нечестно.
- Кто говорит о честности, когда дерешься насмерть? - почти просипел Руфус у самого уха Сефирота. - Кто ты и откуда? Отвечай!
- Мое имя Сефирот. Проект "Солджерс". Это все.
Больше Руфус и не надеялся услышать. Этот упрямец ничего не скажет. Вдохнув незнакомый аромат, мальчик разжал пальцы, и шелковистые пряди волос стали выскальзывать из них, почему-то вызывая сожаление.
- Ты хотел пирожных? Бери, только ей не давай…. - мальчик кивнул в сторону Дарк Нейшн, которая внимательно наблюдала за происходящим. Пару раз она облизнулась, всем видом показывая, что и сама не прочь присоединиться к поеданию корзиночек с кремом.
За дверью послышались громкие голоса и заливистый смех.
- Это отец! - воскликнул Руфус.
Сефирот застыл на диване, искусно подражая бездушной кукле. На его верхней губе красовалась белая пена взбитых сливок. Руфус чертыхнулся и бросился ее вытирать.
Толстяк был изрядно навеселе по случаю удачной операции в Кореле, где планировалось строительство нового Мако-реактора. И конечно, там не обошлось без вмешательства Военного департамента, глава которого так раскатисто хохотала над скабрезными шутками Президента.
Толстяк, махнув рукой, отправился сразу наверх, грузно отмеряя ступеньки по винтовой лестнице.
Скарлетт задержалась и вместо того, чтобы отправиться вслед за ним, вальяжной походкой подошла к Руфусу, который слизывал с пальцев крем. Ему всегда не нравилось, как она смотрела на него. Эта тридцатилетняя блондинка внушала ему неприязнь своим плотоядным взглядом.
- Играешь с новой куклой? - улыбнулась Скарлетт, склоняясь над ним. - Мило. Хочешь, я тоже…
Сверху послышался призывный рев Толстяка. Блондинка очнулась и, разочарованно вздохнув на прощание, тоже направилась к винтовой лестнице. Руфус проводил ее взглядом и сдавленно буркнул:
- Ненавижу.
Руфус посмотрел на неподвижного Сефирота, еще недавно бывшего всего лишь новой интересной игрушкой. Что делать дальше с живым подростком, он не знал.
Тот не выполнил задание... Они все разыграли перед Руфусом грандиозный спектакль, совершенно не стесняясь чудовищного обмана. Толстяк усмехался, суетилась целая гвардия людей в белых халатах, профессор Ходжо тоже пытался улыбаться.
Ну, конечно! Руфусу сразу показалось странным такое количество сотрудников Научного отдела. Его игрушку должны были только починить.
- Отомри. Ты меня пугаешь, - бросил Руфус через плечо, направляясь к себе в комнату. Пантера лениво побрела рядом, цокая по полу когтями.
Мальчик на диване позволил себе расслабиться, слегка ссутулившись, но так и не сдвинулся с места.
На столе стояла чашка с молоком и тарелка с ванильным печением. Руфус кинул пару штук Дарк, и та, поймав угощение на лету, захрустела, жмурясь от удовольствия.
Мальчик сел на кровать и посмотрел на разлегшуюся у стены зверюгу, которая уже успела удобно устроиться на ночлег и посматривала на хозяина сонными глазами.
- Ну, что делать-то? - спросил Руфус у пантеры, которая тут же насторожилась. - Нельзя же его там оставить на диване.
С этими словами он пошел в холл, шлепая босыми ногами по паркету. Коробка оказалась тяжелой и, чтобы сдвинуть ее с места, ему пришлось изрядно потрудиться.
Дарк утробно заурчала, когда коробка сильно потеснила ее с удобной лежанки.
- Двигай! Разлеглась.... - буркнул Руфус и поплелся обратно за Сефиротом, так и
не поменявшим позы.
- Ну, долго ты тут сидеть собираешься? Топай за мной, - голос Руфуса был
уставшим и ворчливым.
Завтра он все выяснит, а пока... Пока что всем пора бы ложиться спать.
- У меня тут не ночлежка, я не собираюсь никого просить поставить у себя в
комнате вторую кровать, чтобы все догадались, что ваш гнусный обман открылся. Я еще не знаю, что предприму, но пока все будут в таком же неведении насчет того, что ты
провалил СВОЕ задание. Так что, вот твоя коробка, можешь спать в ней, но если ты
собрался продолжить дурачить меня, можешь пойти на привычное место TJ25 и простоять
там хоть всю ночь. Выбирай. - Руфус выговаривал это, глядя в безжизненные глаза Сефирота, и ему казалось, что все померещилось, и он тут распинается перед бездушной куклой.
Подросток моргнул и Руфус понял, что впечатление было обманчивым.
- Молоко будешь?
У Руфуса всегда уходило много времени на то, чтоб убрать пенки с поверхности. В его понимании молоко было вкусным, но пенки, как побочный эффект, портили все. А этот мальчик прямо на его глазах выпил всю кружку и даже не поморщился. На верхней губе у него снова красовались белые усы, только теперь не от взбитых сливок, а от молока.
- Нда, уроки культуры приема пищи явно не входили в программу твоего обучения,
- проворчал мальчик, вручая Сефироту салфетку. - А теперь спать, завтра разберемся.
"Не было предела его гневу и обиде.
Никто не знал причины" (c)
Спустя два дня Руфус застал Сефирота в кабинете отца с телефонной трубкой в руках.
За эти дни он так и не определился, что же делать со своей "ожившей" игрушкой дальше. Ходил мимо неподвижного мальчика. Оставлял ему еду.
Ему стало даже как-то неуютно в собственном мирке, где до этого жили только он и Дарк. Куда изредка вторгался отец, но, в общем-то, ничего не менял в укладе жизни.
Он игнорировал это нежеланное присутствие до тех пор, пока не встретился с Сефиротом лицом к лицу. Тот набирал чей-то номер, и Руфус, пораженный, смотрел на него, стоя в дверях кабинета.
- Ты что делаешь?
- Я не справился и должен доложить об этом профессору…
Голос Сефирота выражал непоколебимую решимость. Но, увидев на лице Руфуса возмущение, он помедлил.
- Не смей! Твое задание - изображать бессловесную куклу?! Вот и продолжай выполнять приказ! - младший Шин-ра выхватил из его рук трубку и со злостью швырнул ее на телефонный аппарат. - Ты понял мои слова?
В кабинете воцарилась тишина.
Подростки смотрели друг на друга, словно фехтуя взглядами.
Руфус намерен был поставить неуправляемого мальчишку на место, а на лице Сефирота отчетливо читалась борьба между покорностью перед обстоятельствами и желанием сделать по-своему, как он считал правильным.
- Ты - моя игрушка, - отчетливо произнес Руфус, глядя в глаза Сефироту. - Ты должен мне подчиняться. Тебя мне подарили…. Ты понял?
- Да.
Младший Шин-ра, наконец, расслабился и, развернувшись на каблуках, зашагал прочь.
- И вообще, забудь сюда дорогу… Это владение отца, - буркнул он уходя.
***
Сефирот искренне сожалел, что не сдержался.
Из-за каких-то пирожных поставить под удар свое будущее.
Он и вкуса-то их не знал. Это могла быть сущая отрава.
Но то, с каким наслаждением надкусывал их этот невыносимый мальчишка, как он в блаженстве закатывал глаза и мычал от удовольствия, заставило Сефирота забыть свой долг и провалить задание, выполнение которого сулило скорейшее осуществление мечты - стать солдатом! Самым молодым и амбициозным.
Не равноценно!
Но как вкусно!
Не здоровая, полная витаминов, белков, углеводов и аминокислот пища, которая составляла сбалансированный рацион для молодого организма. Не выверенные до грамма и калории продукты, а вкуснейшие воздушный крем и вишенка.
Он до сих пор помнил вкус и вздыхал.
И почему профессор не говорил, что помимо клетчатки, протеинов, жиров существуют на свете еще и сладости?
Или их едят только заносчивые папенькины сынки, вроде Руфуса Шин-ра?
Мальчишка сильно раздражал Сефирота. Буквально всем. И особенно тем, что поставил его перед почти неразрешимой дилеммой.
По уставу и согласно полученным накануне задания инструкциям ему следовало в случае непредвиденных обстоятельств в кратчайший срок доложить непосредственному начальству, а именно руководителю проекта.
И Сефирот твердо намеревался это сделать, хоть подобное и не сулило в перспективе ничего хорошего.
Солдатом ему уже не быть - он "завалился" на каких-то пирожных, профессор будет страшно разочарован таким позорным финалом.
Подросток прекрасно помнил последний разговор, во время которого Ходжо выглядел особо уставшим и подавленным. Какой-то странной безнадежностью веяло от его тихого голоса. Слишком тихого для того, кто привык отдавать приказы и надзирать за их неукоснительным исполнением.
Еще тогда ситуация показалась Сефироту странной. Задание было без сроков, и, по его мнению, без цели и смысла.
Изображать куклу, безжизненного андроида…. Кому это нужно?
Но приказы не обсуждаются.
Теперь, когда Руфус пресек всякие попытки связаться с начальством и лишил коммуникации, чтобы получить дальнейшие инструкции или долгожданный отбой операции, Сефироту придется подчиняться желаниям сына президента.
В отсутствие непосредственного руководителя - командиром является старший по званию.
А Руфус стал его игнорировать.
Он оставлял еду. Ровно половину.
Но делал вид, что Сефирота не существует. Его нет в комнате. Нет вообще.
Тому ничего не оставалось, как исправно изображать неподвижную игрушку. Это не составляло никакого труда. Так почему он с такой легкостью провалился?
Он давно бы покинул пентхауз и, поступив в распоряжение военных, никогда бы не вспоминал это время и чуднОго мальчишку, который разговаривает с черной чудовищной пантерой, потому что вокруг никого.
Нет. Это была неправда. Руфус больше не разговаривал с Дарк Нейшн. Он вообще не разговаривал.
Все вокруг было безмолвно.
Даже горничные, которые приходили убирать президентские покои, больше походили на андроидов, нежели на живых людей. Молчаливые, исполнительные, аккуратные. Пантера ходила все время рядом, пока за ними не закрывалась дверь, и не слышался щелчок замка.
Сумасшедший дом - сделал для себя вывод Сефирот и ждал, когда профессор, наконец, прекратит этот эксперимент.
Но шло время и ничего не происходило. Никто не приходил за ним. Никто не отменял задания. Никто не пытался с ним связаться.
Дни стали казаться похожими друг на друга с той лишь разницей, что, либо за окном светило солнце, либо было пасмурно, и шел дождь.
Однажды Руфус вернулся… Нет, он не вернулся, он ворвался в двери так, что несколько ваз из тончайшего хрусталя, стоящие на каминной полке со звоном упали и разбились.
Трусившая следом за ним Дарк Нейшн, прижав уши, поспешила спрятаться куда-нибудь подальше и прошмыгнула в кабинет Президента.
Руфус пронесся мимо Сефирота с учебниками под мышкой и заперся у себя в комнате, напоследок громыхнув дверью.
Через минуту он выскочил оттуда и, бормоча под нос "лживые лицемеры", стал расхаживать взад и вперед, попутно пиная то, что попадалось под ноги.
- Что молчишь?! - крикнул он Сефироту.
- Ты запретил мне говорить, - пожал плечами подросток и не сдвинулся с места.
Руфус остановился, и казалось, разом остыл.
- Почему, когда я говорю тебе молчать, ты говоришь, а когда разрешаю говорить, молчишь? - раздраженно спросил он.
Сефирот смотрел на него отчужденно, и это совсем остудило пыл молодого Шин-ра.
- Зачем? Вот скажи, зачем они заменили мою игрушку тобой? Я что, идиот?
Этот вопрос показался Сефироту риторическим, но его самого разбирало любопытство, с какой целью Ходжо затеял этот эксперимент.
- Я сегодня спрашиваю у отца, можно ли тебе ввести программу ухаживания за садом. Он улыбается, кивает этому докторишке, а тот мямлит, что вполне возможно, если я пущу его лично перепрограммировать твою память! Они, что это - серьезно?!
Сефирот почувствовал возрастающее раздражение против Руфуса, который осмелился назвать профессора "докторишкой".
- Он не такой! - выпалил он.
Руфус застыл как вкопанный, и, вздернув бровь, пристально посмотрел на подростка:
- Какой "не такой"? Лгун, как и мой отец. "Перепрограммировать", - передразнил мальчик профессора. - Не выйдет!
Он пошел в свою комнату, все еще раздраженно жестикулируя и фырча.
Выйдя оттуда с двумя иайто, он подошел к Сефироту вплотную и сунул ему в руки один из мечей:
- Я никому не дам подойти к тебе. Пусть не рассчитывают дурачить меня впредь.
Сефирот понял, что это своеобразное приглашение к спаррингу и, наконец, покинув свое место, направился за Руфусом.
На этот раз ритуал был короток и не выдерживал никакой критики. Руфус не стал дожидаться, когда Сефирот подготовится, и сделал выпад первым. Более того, его словно прорвало. Он болтал без умолку, несмотря на то, что это сильно мешало концентрации и сбивало дыхание. Сефирот ограничивался короткими фразами, но выходил из себя, стоило противнику позволить выпад против профессора. Он допускал промашки, и каждый раз оказывался побежденным. Бой начинался заново, и к финалу Сефирот уже контролировал свои вспышки, спровоцированные младшим Шин-ра, который сам был на взводе, и поэтому его партия была ровной, хоть и гиперэмоциональной. На какое-то время Сефирот вообще потерял смысл разговора, следуя только за движением изумрудных глаз противника, и эта "зеркальная" партия не принесла победы никому.
Под конец они оба вымотались и просто рухнули прямо на пол, как подкошенные.
- Ты не прав, - выдохнул Сефирот, откидывая иайто.
- Да? - удивился Руфус. - Тогда объясни же свое присутствие здесь…. Не можешь? Ничья, - констатировал он, с трудом вставая на ноги. Захватив иайто партнера, он направился сначала к себе в комнату, а потом в душ.
Перед тем, как закрыть за собой дверь, Руфус посмотрел на Сефирота, снова изображавшего неподвижную куклу, и произнес:
- Тебе тоже надо бы помыться. Но потом. Тут не казарма.
"Ни за что!
Слышите, ни за что!
Я не отдам моей куклы" (с)
Зимы в Мидгаре никогда не бывали снежными. Удивительно мягкий континентальный климат одаривал столицу, в лучшем случае, сезоном холодных дождей. И если температура все же опускалась ниже нуля, и выпадал снег, то уже через полчаса он раскисшей жижей лежал на тротуарах, а еще через полчаса проворные уборочные машины не оставляли от него и следа.
Поэтому зиму в Мидгаре Руфус не любил, и отец отправлял его на все три месяца в поместье, где в огромном парке девственной белизной искрился снег. В столицу же Руфус приезжал лишь на празднование своего дня рождения, которое по традиции отмечалось в городской ратуше и с приглашением всего столичного бомонда.
Вместе с сыном президента из Мидгара зимой приходилось уезжать и университетской профессуре - ко всеобщему изумлению студентов. Поначалу, конечно, были недовольные, но потом как-то сами собой исчезли. Совсем.
Поэтому весь кампус вынужденно переселялся в ближайший к поместью Кальм, и всю зиму городишко представлял из себя огромное студенческое общежитие. Этакий выездной филиал государственного Университета Гайи имени Теодора Фердинанда Шин-ра, деда нынешнего президента крупнейшей корпорации.
Городские власти ничего поделать не могли. Ведь Руфусу Шин-ра необходимо продолжать обучение и, конечно, чего же проще: университету на три месяца в году переехать на север.
Но на этот раз Руфус напрочь отказался уезжать в поместье, удивив своим решением не только отца. Студенты и профессора университета дружно с облегчением вздохнули.
- Ты всегда хотел быть подальше от Мидгара в сезон дождей, - мягко, но настойчиво уговаривал Толстяк сына.
- В этом году мне не хочется. Дождь, снег…одно и то же атмосферное явление, только при разных температурах воздуха.
- Не умничай. Тебе будет скучно в столице, здесь негде гулять, даже окрестности представляют собой жалкое зрелище. Скажите же ему, Ходжо! Он не думает ни о чем, кроме своих прихотей….
Сидящий неподалеку профессор с явным неудовольствием пошевелился в знак внимания к беседе между отцом и сыном. Ему всего лишь надо было обсудить вопросы, касающиеся предстоящих субсидий на развитие главного проекта, над которым не прекращалась работа, даже когда ее объект по безумной прихоти Толстяка бесцельно прохлаждался у упрямого, вздорного мальчишки Шин-ра.
Не заметив явной поддержки со стороны Ходжо, Толстяк выразительно посмотрел на него, и тому все же пришлось вмешаться в этот бесплодный, по его мнению, разговор.
- Руфус, - начал он устало, - ты не можешь не признать, что твой отец прав. Здесь мерзкий климат, и там тебе будет гораздо удобней. К тому же, в поместье прекрасная лаборатория, и если что….
Толстяк нетерпеливо прервал Ходжо:
- К тому же, ты ведь возьмешь с собой и свою кошку, и свою куклу! Тебе не будет там скучно!
При этих словах профессор весь преобразился. Если этот упрямец поедет в поместье с Сефиротом, тогда там можно будет беспрепятственно продолжить проект и, более того, расширить исследовательскую базу, продумав опыт по взаимодействию Сефирота с объектом № 2. Это даже больше, чем Ходжо мог себе пожелать.
- Руфус, я как твой лечащий врач и друг, желающий тебе только добра, настоятельно советую уехать на зиму из Мидгара.
Руфус усердно делал вид, что внимательно слушает увещевания взрослых. Но все их настоятельные уговоры имели обратный результат. И чем больше они старались убедить его уехать, тем активней он сопротивлялся. Особенно его удивила резкая перемена в настроении профессора, который до какого-то времени упрашивал его лишь формально. Однако, немного позже, принялся за уговоры с большим энтузиазмом. И если б не чувство противоречия и собственные соображения насчет нынешней зимы, то Руфус, скорей бы всего, сдался и поехал в поместье, как того хотел отец.
- Нет.
Оба взрослых замолчали и пристально посмотрели на него.
- Я никуда не поеду, - как можно тверже сказал мальчик, глядя на них исподлобья.
- Ну, это уже ерунда какая-то! - не выдержал Толстяк, - ты поедешь, и мы закрываем эту тему!
Ходжо понял, что у него из рук уплывает прекрасный шанс продолжить работу над проектом, а капризы несносного подростка путают все карты. Профессор вполне осознавал, что если этот недомерок сейчас настоит на своем, то работа встанет. Но если быть с упрямцем помягче, можно получить возможность продолжать проект, не выезжая из Мидгара.
Поддержав Руфуса, он, возможно, получит бонусы в ответ.
- Нет, я никуда не поеду! - отчеканил Руфус, начиная злиться.
- Нет, вы послушайте его! - вспылил Толстяк, но Ходжо жестом остановил его:
- Ну, хорошо, Руфус, давай мы поступим иначе. Ты никуда не поедешь, но будешь под пристальным наблюдением врачей. Ты будешь обследоваться каждый понедельник и заодно на выходные оставлять на профилактику свою игрушку.
Толстяк одобрительно молчал.
Руфус вспылил.
- Нет!
Президент вздрогнул, когда в него уперся взгляд жутких кошачьих глаз.
- Я никуда не поеду. Это окончательное решение! Ты не можешь увезти меня насильно! И в Мидгаре я не собираюсь оставаться в качестве подопытной крысы. Я никуда не еду просто так, без всяких условий! - крикнул подросток в лицо Толстяку и выбежал из кабинета, оттолкнув в дверях Скарлетт.
Та удивленно посмотрела на мужчин, ожидая, что хоть кто-то посвятит ее в произошедшее. Вместо этого она услышала:
- Мисс Скарлетт, Вы без предупреждения….
"Когда долго вглядываешься в бездну,
то и бездна вглядывается в тебя"
Ф.Ницше
Что-то изменилось?
Все меняется.
Руфус знал - где-то там, далеко за пределами Мидгара, лежит снег. Белый, холодный, чистый. А город был словно заколдован от него. Снежинки таяли, так и не долетев до уровня тридцатого этажа. А внизу люди проклинали зимний дождь. Все чаще землю скрывала от взгляда пелена низких облаков, и пейзаж, открывавшийся с вершины Шинра-билдинг, становился совершенно нереальным.
Мальчишка часто стоял у окна и смотрел вниз. Сефироту становилось интересно, что же сын президента пытается разглядеть там. Это казалось ему странным и необъяснимым.
Со временем младший Шин-ра перестал так сильно раздражать его, и между ними сложились отношения, похожие на приятельские. Только правила устанавливал Руфус, и, случалось, менял их прямо на ходу. Приспособиться было сложно. И Сефирот чувствовал, что Руфус мечется, сам не понимая, что ему нужно.
Чаще всего подросток просто уходил в себя и часами не разговаривал. А иногда трещал без умолку, так что Дарк Нейшн спешила сбежать подальше от их шумной компании.
К периодам общительности сына президента Сефирот адаптировался быстрее, а что делать и как реагировать на внезапные приступы задумчивости он не понимал.
- Ты был там? - спросил он однажды, встав рядом с Руфусом, когда тот в очередной раз смотрел на распростертый внизу город.
- Был.
- И как? - заинтересовался Сефирот.
- Такие же люди, как и здесь. Живут, ходят на работу. Еще ниже - жизнь интересней. Все думают, что я не знаю… - Руфус усмехнулся, и, словно очнувшись от своих мыслей, воскликнул:
- Ерунда! Хочешь, покажу классное местечко?!
Они, как шпионы, крались по длинным коридорам этажом ниже, обходя камеры наблюдения и охранников. Это выглядело безумно интересно и опасно. Добравшись до пожарного выхода, Руфус, перескакивая через ступеньки, побежал вверх по лестнице. Миновав два этажа - пентхауз и технический, они очутились на крыше Шин-ра билдинг, где на угольно-черном асфальте красовался ослепительно-белый круг.
- Ну, как? - улыбнулся Руфус, - впечатляет?
Он развел руками, приглашая оглянуться вокруг. Во все стороны виднелись только бескрайние равнины и холмы, уходящие за горизонт, а над ними нависало тяжелое небо.
- Я боюсь высоты, - мальчик, сидящий на краю крыши, напряженно смотрел вниз.
Где-то там далеко, словно муравьи, сновали машины и едва заметно для глаз спешили куда-то люди. Взгляд пытался остановиться на каком-нибудь объекте, чтобы голова перестала кружиться, а земля - беззастенчиво манить вниз. Казалось, что любое движение, даже взмах ресниц, неумолимо приближают к падению в пропасть.
Ветер задорно перебирал белесые пряди волос, делая мальчишку похожим на взъерошенного нахохлившегося воробья.
- Тогда почему ты здесь сидишь? Разве тебе не страшно?
Второй мальчик, чуть постарше, отмерял периметр крыши, легко вышагивая по самому краю.
- Еще как! Мне часто снится, что я падаю. Я до смерти боюсь высоты, но мне надо научиться смотреть в лицо своим страхам - так говорит мой отец. А что говорит твой, когда ты чего-то боишься?
- Ничего. У меня нет отца, - и Сефирот, чтобы предупредить новые вопросы, добавил, - и матери тоже. Только профессор Ходжо. И не вздумай меня жалеть. Жалость для слабаков.
Руфус от удивления забыл о своей боязни высоты и в упор посмотрел на подростка, застывшего в двух шагах от него.
- Я и не собирался тебя жалеть. Хотя не понимаю твоей реакции. Моя мать тоже
умерла, когда мне было пять, и жалости этим фактом я не добился еще ни от кого.
Сефирот хотел возразить что-то в ответ, но передумал и, отвернувшись от пытливого взгляда Руфуса, стал смотреть вниз.
- Ночью ты летишь вниз?
- Да, - он посмотрел на горизонт. Перспективы отвлекали его от отсутствия почвы
под ногами. - Мой учитель рисования говорит, что летать во сне хорошо. Только ведь
падать - это не все равно, что летать, не правда ли? - улыбнулся Руфус, вглядываясь в
бездну более дружелюбно. - Вообще-то, он странный. Правда. Он видит красоту даже в
разрушении, и знаешь, он и меня заставляет ее видеть. Как-нибудь я покажу тебе мои
эскизы. Отца от них бросает в дрожь.
- Профессор сказал, что скоро все люди на Гайе смогут летать.
- Он приделает всем крылья? - усмехнулся Руфус. - Или научит, как заставить себя
не бояться потерять равновесие и не разбиться насмерть, пролетев восемьдесят этажей
вниз? И ты веришь в это?
Подросток не ответил, продолжая смотреть вниз, стоя на самом краю крыши.
- Это новый проект? Или это все входит в проект "Солджерс"? Хм... Крылатые
люди. Интересно, а как они будут ходить по земле?
- А зачем им ходить по земле, когда у них будут крылья? - отозвался, наконец
Сефирот, подойдя почти вплотную. - А страх - это всего лишь
вопрос доверия. К себе, своему телу и... партнеру.
С этими словами он опасно качнулся навстречу пропасти, и Руфус, вскочив на ноги, в ужасе схватил падающего за рукав. Его легкое тело неумолимо тянуло вслед за Сефиротом, который смотрел на его беспомощность и страх с каким-то безумным наслаждением. Они стояли друг против друга, балансируя на самом краю: один мальчишка с радостным оскалом и серебристыми волосами, вздымающимися короной на ветру, и другой - крепко держащий его за руку, словно это была его последняя надежда, от напряжения закусивший губу и готовый взорваться от отчаяния. Нащупав опору и собрав силы, Руфус дернул Сефирота на себя, и они оба повалились на кровлю.
Руфусу было плевать на саднившую спину, разорванные рукава и содранные до крови локти.
С воплем: "Ты что творишь?!", он бросился на Сефирота, чей рукав все еще продолжал сжимать в кулаке.
Ярость придала ему столько сил, что после непродолжительной возни Руфус оказался сверху и со всей злости вцепился в горло противнику.
- Я убью тебя, придурок!!!
Сефирот задержал дыхание и попытался разжать цепкие пальцы. После безрезультатной попытки сделать это, ему было уже не до смеха.
Руфус сам ослабил хватку, чтобы как следует врезать шутнику, но Сефирот вдруг дотронулся холодными пальцами до его щеки:
- Ты боишься?
- Да, пошел ты! - зло выкрикнул Шин-ра, бросившись прочь от этого ненормального. Ярость сменилась жгущей сердце обидой.
Сефирот остался лежать на крыше, прислушиваясь к звуку удалявшихся шагов.
Он не знал выхода из такого поворота событий. Верного выхода.
Неучтенная в программе психологической подготовки, внештатная ситуация и столь же нетипичная ответная реакция его самого.
Вставать, чтоб пойти следом, не хотелось.
Вместо этого подросток смотрел в небо, на проплывающие облака - совсем близко, достаточно руку протянуть. И ощутить упругую вату сгустка тумана.
Облака набрякли, и казалось, небо едва сдерживается, чтоб не обрушить на землю снег и ливень.
Удивительное ощущение - быть выше всех, видеть над собой только небо. Словно больше ничего не существует, кроме холодного влажного воздуха, рваного тряпья туч и его самого, раскинувшего руки, как птица крылья.
Да, он верил, что люди смогут летать. Так сказал ему профессор, и не верить причин не было.
Но только сейчас Сефирот ощутил всю пугающую полноту этого знания, когда увидел над собой бесконечность.
Когда-нибудь.
Мальчик протянул к небу руку и только теперь заметил на пальцах следы крови.
Страх?
Это любопытно. Наблюдать со стороны, как он теплится в расширяющихся зрачках, уютно сворачивается клубком на дне синих глаз. А потом…. Потом все сметает волна лайфстрима вместе с яростью и непреодолимым желанием жить, побеждать, не уступать химерам.
Он ловил себя на мысли, что эти моменты вызывают изумление и одновременно приводят в состояние, похожее на эйфорию. Словно из темноты появляется двойник, слегка искаженное отражение.
Профессор то и дело внушал Сефироту мысли о его уникальности, но в те моменты, когда Руфус выходил из себя и терял контроль, уверенность в своей исключительности все чаще и чаще ставилась под сомнение.
- Вставай…
Он очнулся от своих мыслей, когда услышал спокойный, слегка надменный голос Руфуса. Не было и намека на недавнюю вспышку ярости и гнева, не было ни следа лайфстрима на дне синих глаз, ни узких зрачков.
Сефирот помедлил и взялся за протянутую испачканную в крови ладонь, чтобы встать.
У Руфуса все поплыло перед глазами. Мир завертелся с бешеной скоростью, постепенно сужаясь в маленькую точку, которая тут же повлекла его в бурлящий Мако омут. Он разжал пальцы, едва устояв на ногах, и к предметам вокруг начали возвращаться ясность и четкость очертаний.
- Да, что с тобой такое сегодня?!!! - выкрикнул Руфус, тяжело дыша. Сердце колотилось с чудовищной частотой, и внезапно закрался страх, что тело откажет ему тут же.
- Мне надо… - почувствовав подступающую дурноту, на обрывке фразы Руфус стремительно зашагал прочь.
***
- Я беспокоюсь, - бросил как бы невзначай Президент, едва только Ходжо появился на пороге. Интонация осталась безмятежной, что совершенно не соответствовало смыслу.
Настойчивые приглашения в президентский кабинет в последнее время вызывали у профессора раздражение.
Пока не началась неразбериха с куклой наследника, он был всецело поглощен работой. Опытами, расчетами, систематизацией данных. Теперь же его то и дело отвлекали от исследований и выдергивали на верхние этажи. Подчиненные начинали привыкать к частому отсутствию руководства. Это расхолаживало коллектив.
- О чем? - вздохнул Ходжо.
- В пентхаузе постоянно ломаются камеры видеонаблюдения. Их ремонтируют, но спустя два часа они снова ломаются. Я не могу уволить весь техперсонал за халатность, потому что камеры проходят тщательную проверку. Нет никаких признаков механических повреждений.
Вопросы технического обеспечения систем безопасности не входили в сферу компетенции Научного департамента, но подобные явления, повторяющиеся с завидным постоянством, наводили на мысли о немеханических повреждениях.
- Может там аномалия иного происхождения?
- Я догадываюсь, - нахмурился Толстяк и схватил со стола маленький веер. - Но как он это делает?
- Видимо, это неизученная еще способность, - задумался Ходжо, уже крайне заинтересованный. - Раньше не было такого избирательного типа разрушения.
- Это не способность! Это уродство….
- Ну, я бы так не сказал… - задумчиво произнес профессор.
-Ходжо, мой сын не подопытная крыса, и все, что не укладывается в рамки "нормальный ребенок", для меня уродство! Его "способность" уничтожать электронику меня не впечатляет. Согласитесь, это не то, что я хотел...
- А зачем Вам камеры?
- Там что-то происходит. Я это чувствую. Вы уверены в своем детище?
- Это не обсуждается.
- И все же. Я хочу знать наверняка. Мне не нравится, что Руфус изменил свои привычки, что все выходит у меня из-под контроля. О, боги, инженеры создают уникальные приборы, а сломанную куклу починить не могут. Этот болван, Хайдеггер, давно избавился от изобретателя, а чертежи микросхем спалил вместе с его лабораторией. Над куклой работает целый отдел вместо того, чтобы проектировать новый мако-реактор для высокогорной сейсмоопасной местности в Вутае. Все летит к чертям. Это хорошо, Ходжо, что Вы так уверены в Сефироте….
Ходжо показалось, что в словах Толстяка проскользнула нешуточная угроза и предупреждение.
- Не понимаю, мистер президент, что Вы имеете в виду. В любом случае, воспитание Руфуса не в моей компетенции. Я медик и ученый, а не надзиратель.
В голосе профессора сквозили откровенные холодность и раздражение. За стеклами очков с вызовом поблескивали прищуренные глаза. Этот взгляд знали все ассистенты и лаборанты. Его боялись, перед ним трепетали.
Но Толстяк внезапно улыбнулся и откинулся на спинку кресла, обмахиваясь веером, казавшимся слишком маленьким и хрупким в жирных холеных пальцах.
Ходжо недоуменно выгнул бровь и расслабился, сожалея, что потратил свой праведный гнев впустую.
Внезапно президент, с удивительной для него стремительностью, перегнулся через стол, и конец миниатюрного веера уперся во впалую грудь профессора.
- А зря Вы так считаете, Ходжо. Это отныне Ваша проблема. Ваша головная боль! Ваша компетенция!
При каждом слове веер больно бил по грудной клетке.
- Не болвана Хайдеггера, не Скарлетт, которая сейчас полностью занята в проекте "Вутай", не Вердо - это его не касается, и я не собираюсь давать ему козырные карты в руки против меня! Ваша, Ходжо!
Веер нашел болевую точку и Ходжо машинально прикрыл ее рукой, пока промаргивал пляшущие перед глазами яркие пятна и восстанавливал сбившееся разом дыхание. На лице Толстяка все еще играла улыбка.
- Плохо себя чувствуете, профессор? Вы слишком перенапрягаетесь. Возьмите выходной, а лучше два. За счет корпорации. Подумайте над моими словами. Не спеша и серьезно.
Ходжо смотрел на вновь обмахивающегося миниатюрным веером Толстяка и не ощущал ничего, кроме усталости и безнадежности.
За окном светило зимнее тусклое солнце, и профессору на самом деле захотелось уехать подальше от Мидгара, хотя бы на день. В Джунон, например.
Пауза в разговоре затянулась. Толстяк не спешил прерывать ее, будто давая Ходжо время осознать услышанное и принять единственно правильное решение.
Когда взгляд профессора снова сфокусировался, Президент резко сложил веер.
- Я хочу знать, что там происходит. Почему мой сын так странно себя ведет, и что это за безумная идея с садом? Разве Вы не хотите того же, друг мой?
"Откуда у тебя такие глаза"
Боль подкралась внезапно, ночью. Вонзаясь в позвоночник острыми, раскаленными иглами - наугад и всегда неожиданно. Снова и снова. Мышцы скрутило в тугие узлы, тело застыло в неестественной позе.
Из полуобморочного состояния его вырвал голос Сефирота, который тряс Руфуса, как куклу:
- Очнись! Очнись, тебе говорят!
Мучительная судорога сильнее свела мышцы, и Руфус еле разжал челюсти:
- Поз…
-Что?
- Поз…
Справившись с новым приступом, мальчик предпринял еще одну попытку.
- Ходжо! - выдохнул он.
- Позвать Ходжо? - изумленно спросил Сефирот. В этот момент нахлынула новая волна спазмов, заставившая Руфуса выгнуться дугой.
Что было потом, Руфус помнил смутно, обрывками образов и видений. Перед глазами расплывались пятнами белые халаты, царапали кожу иглы шприцов. Он чувствовал, как острие входит в вены, и как вместе с острой болью приходит облегчение. Последнее, что он заметил, перед тем как снова потерять сознание - неподвижно стоящего у стенки Сефирота. Он застыл как статуя среди суетящихся людей в белом; лишь только пытливый взгляд был устремлен на распростертого на смятых простынях Руфуса.
Когда Руфус пришел в себя, уже наступило утро. Тело все еще было напряжено, мышцы ныли, как после изнурительной марафонской гонки. Мальчик с трудом приподнялся на локте и огляделся. Все прибрано, словно не было ночного приступа и здесь не сновало не меньше десятка врачей. Обычное утро после обычной ночи. Все сделают вид, что ничего не произошло.
Наконец взгляд уперся в лежащую на полу коробку.
Руфус попытался встать, но рука задрожала, и он припал на локоть.
- Лежи, тебе еще рано вставать, - донеслось до него из коробки.
- Ты говоришь как Ходжо, - раздраженно фыркнул Руфус, откидываясь на спину. - Еще давление мое замерь...
Лежа с закрытыми глазами, мальчик слышал шорох и шелест одежды, потом почувствовал, как пружины матраса прогнулись.
- У тебя такие приступы часто?
Руфус вздрогнул от неожиданности, когда, открыв глаза, увидел нависшего над ним Сефирота.
- Обычно к полнолунию, - огрызнулся мальчишка, приподнимаясь на локтях.
- Я серьезно.
- Не знаю. Статистику не веду….
Руфусу хотелось спихнуть с кровати забравшегося с ногами настырного подростка.
Сефирот протянул руку. На ладони лежала маленькая стеклянная ампула, на дне которой, переливаясь всеми оттенками зеленого, застыла капля.
- Что это? - недоверчиво посмотрел Руфус на стекляшку. Он никогда не обращал внимания, чем его лечили. Обычно медики следили за тем, чтобы ничего не забыть в спальне пациента. Ему всегда казалось, что препарат, который останавливает приступы, какой-то особенный. А это, похоже….
- Обычный лайфстрим, - почти угадал ход его мысли Сефирот. - Он довольно легко идентифицируется…
- Ты несешь полную ерунду, - перебил его Руфус. Он взял ампулу и стал рассматривать со всех сторон. На ней не было маркировки, лишь яркая капля зелени, притаившаяся на дне. После тщательного осмотра он отдал ее:
- Мне не могут колоть лайфстрим!
Сефирот ничего не ответил на запальчивый выпад, только лишь продолжал смотреть с любопытством.
Руфус уже понял, что другой реакции от него не добьется. К чему выдумывать такую чудовищную ложь? Он просто не способен на такое.
- Ты уверен?
Вопрос, на который и не требовался ответ.
Тишина длилась долго. Оба молча, неподвижно сидели на кровати. Лишь часы отмеряли время настойчивым тиканьем, и, в конце концов, интервалы его уже казались длиннее, чем на самом деле.
- Не понимаю… - наконец выдохнул Руфус, отворачиваясь от Сефирота. - Этого не может быть. Не должно быть, - поправился он. - Где ты это взял?!
- Они не заметили в спешке, и я подобрал. Если это имеет какое-то значение, они за ней вернутся.
Руфусу не надо было уточнять, кто "они". Но он продолжал старательно гнать от себя эти нелепые мысли.
- И все же это чушь! Меня не могут колоть обычным лайфстримом. Я же не какой-то там…солдат. Я…. Мне... я не верю.
- Как хочешь, - Сефирот пожал плечами, но взгляда не отвел. - Странно, что ты не знал, какой препарат тебе вводят. Мне вот всегда любопытно.
В ответ сверкнули узкие зрачки в окружении ярчайшего лайфстрима, отчего Сефирот невольно улыбнулся.
- Откуда вот у тебя такие глаза?
Руфус моментально закрыл лицо руками.
- Ненавижу, - тихо произнес он и почувствовал прикосновение пальцев к запястью. Перед ним вновь заплясали ярко-зеленые пятна, и поток лайфстрима опять повлек сознание куда-то вдаль.
- Не трогай меня!
Сефирот отдернул руку и нахмурился. Он так и не получил ответа на свой вопрос. Наоборот, вопросов стало больше.
Мальчики все так же молча сидели на кровати, только теперь казалось, что один из них плачет, а второй склонился над ним, сдерживаясь, чтоб не обнять и утешить.
- Мне надо подумать, - услышал Сефирот тихий голос.
В узкой щели двери показался черный влажный нос и демонстративно засопел. Дарк требовала своего печенья, и ей надоело, что мальчишки вдвоем шепчутся за закрытой дверью.
- Заходи! - крикнул Руфус, вскинув голову. И Сефирот не увидел на его лице даже тени смятения, которое испытывал младший Шин-ра всего мгновение назад.
Пантера с довольной мордой прыгнула на кровать прямо между ними и, решив устроиться удобней, изрядно потеснила обоих.
- Ах ты, генетическая лошадь! - хохотнул Руфус, скользя по шелковому одеялу.
Дарк обернулась на возглас и игриво, совершенно не больно, прикусила руку хозяина, когда он попытался отпихнуть громадное животное от себя. Огромными лапами пантера упиралась в бедро Сефирота и от удовольствия выпускала когти. Мальчишка безуспешно убирал их, за что также был покусан.
- Я тебя в комнату пригласил, а не на кровать! Брысь! - Руфус хохотал и отпихивался от разыгравшейся Дарк.
Услышав слово "брысь", пантера прижала уши и одним прыжком оказалась прямо у двери. Еще мгновение и в дверном проеме мелькнул лишь кончик черного хвоста.
- Ладно, - Руфус все еще не мог говорить спокойно. Потасовка, казалось, отвлекла его от серьезных мыслей, и теперь ему приходилось подавлять смех.
Он повалился на подушки:
- Я подумаю, что можно предпринять. Но я найду ответы….
Сефирот молча кивнул и рухнул рядом, еще не успев отдышаться после возни с гигантской пантерой, которой вздумалось поиграть, словно маленькому котенку. Он улыбался, глядя в потолок. Его пальцы разжались, и пустая ампула покатилась под кровать.
Три толстяка
Президент покрутил шеей, неприятно хрустнул позвонками. Наконец-то тупая боль отпустила его.
Он смог расслабиться лишь тогда, когда последний служащий покинул его кабинет после совещания, а секретарь убежал за болеутоляющим.
До этого в течение получаса его слух услаждали сводки по всем направлениям деятельности. Давно не было такого благоприятного периода для компании.
Корел? Корпорации даже не придется вкладывать большие средства в местный проект. Военное ведомство еще не успело стереть непокорный городок с лица Гайи, как тут же нашлись инвесторы на постройку огромного развлекательного центра "Золотое блюдце" на месте городских развалин. Финансисты с радостью одобрили сделку, в которой доля Шин-ра будет составлять всего тридцать процентов, что позволит и без глобальных вложений обойтись, и оставить за собой контроль над будущим проектом. А вот зачем в таком неприглядном месте, да еще с плохой экологией, нужен Парк развлечений - корпорацию, как одного из со-инвесторов, не касалось. Тридцать процентов в общей сумме вложений в этот весьма сомнительный проект подразумевает строительство тюрьмы на нижних уровнях игрового комплекса.
Вутай? С такими природными условиями жители маленькой, заносчивой страны должны просто молиться на Шин-ра за то, что компания собирается их облагодетельствовать! Но они посмели отклонить щедрое предложение корпорации, не подозревая, что второй раз оно уже не поступит. И чем? Чем они собираются обороняться? Каменными топорами? Военный департамент и департамент безопасности, как один, отрапортовали о готовности силой уломать несговорчивых варваров. Такие приятные известия стоят боли в шее.
- Ну что ж, вроде бы все идет по плану, мистер президент, - улыбнулся Толстяк, повернувшись к одному из трех отражений в огромных зеркалах за его креслом.
Привычка обсуждать с самим собой текущие дела, оставаясь наедине с зеркальными двойниками, появилась, когда он только переступил порог отцовского кабинета в качестве хозяина.
- Только Вердо меня по-прежнему напрягает. Хитрый лис. Слишком умный и слишком осторожный, - отражение справа скорчило досадливую гримасу. - Но ничего, он думает, что все играют по его правилам, а мы введем в игру болвана Хайдеггера. Посмотрим, как изворотливый ум потягается с примитивным мышлением вояки.
Холеные ногти забарабанили по подлокотнику кресла, в то время как живое воображение уже рисовало Толстяку картины будущей интриги.
- Все складывается весьма неплохо. Постройку нового реактора надо перепоручить какому-нибудь молодому специалисту из отдела Градостроительства и коммуникаций, пусть проявит себя. Это прищемит хвост Скарлетт, которая возомнила себя в последнее время героиней. Пусть знает свое место….
Утробно хохотнув, Толстяк расположился в кресле поудобней и сцепил пальцы на объемном животе. Взаимоотношения людей для него всегда были подобны шахматной партии. Фигуры имели либо сильную, либо слабую позицию. Кем-то можно пожертвовать ради достижения результата. А можно разыграть такую комбинацию, чтобы тот, кто считал свои позиции незыблемыми, почувствовал, как уходит почва из-под ног. Толстяк решил сделать ход главой департамента Градостроительства, чтобы подвинуть уверенную в своем влиянии на главу корпорации Скарлетт. Если тот не справится с задачей, придется с ним расстаться.
За спиной послышался тихий щелчок соединения с селектором, и бархатный женский голос произнес:
- Господин Президент, профессор Ходжо на третьей линии. Вам еще нужны болеутоляющие?
Толстяк живо отвернулся от зеркал, как будто его застали за тайными грешками.
- Я прошу меня не беспокоить в течение получаса. Потом соедините меня с профессором. С таблетками, душа моя, Вы сильно опоздали! Надеюсь, в последний раз!
- Слушаюсь, господин Президент, простите, господин Президент…
Он наслаждался, когда мелодичный голос его секретарши произносил слово "слушаюсь".
Ходжо - еще одна ключевая фигура в сложной партии, которую он намеревался разыграть.
Уже в юности Толстяк обладал великолепным чутьем на людей, чем не мог похвастаться его старший брат Саймон. Тот все время смеялся над странной дружбой своего "чокнутого" младшего братца и вечно растрепанного студента факультета биотехнологии, очкарика Ходжо. Он даже профессора Гаста называл шарлатаном и грозился, что когда сменит отца на посту президента, разгонит весь крохотный, на то время, исследовательский отдел. Глупый, глупый Саймон. Настолько не доверять медицине, что умереть от банального сепсиса буквально накануне своей свадьбы и вступления в должность президента корпорации Шин-ра. Как нелепо порой складывается судьба. А отец возлагал на него такие надежды!
Толстяк развернулся к зеркалам и оценивающе взглянул на свое тройное отражение:
- Чего не скажешь обо мне.
Пожизненная должность вице-президента, как и вынужденное подчинение недальновидным приказам старшего брата в перспективе, не делали Толстяка счастливым. В одночасье у него из-под носа уводили и корпорацию, и девушку, которая ему понравилась на последнем курсе университета. Та предпочла высокого и красивого Саймона, а не, тогда уже полнеющего, Толстяка. Но не прошло и полгода, как ситуация кардинально изменилась, и неудачливый младший брат имел в своем активе и всю империю, и Анну в придачу.
Сейчас он не мог отчетливо вспомнить ее лицо. Оно постепенно забывалось, расплывалось в памяти. Лишь портрет в холле шестьдесят восьмого этажа, у которого кто-то постоянно ставил скромные, трогательные букеты цветов, напоминал ему о том, какая же была на самом деле Анна Шин-ра.
- Нет, Саймон, у тебя не было ни одного шанса. Тебе надо было родиться позже, быть чуточку глупее и не таким привлекательным. Тогда, быть может, все сложилось бы иначе. Но ты не знал компромиссов и жил в свое удовольствие, предвкушая, как займешь МОЕ место и в бизнесе и в личной жизни.
Толстяк зло смотрел на отражение в левом зеркале, будто и, правда, видел там своего брата.
- Сгорел, как свечка, - хохотнул Президент, немного смягчив свой взгляд. - Нельзя пренебрегать наукой, мой милый, она - основа всего. Вот видишь, ты был беспечен - и умер, я же вскоре получу возможность жить вечно. Ирония судьбы. И все же, я, в память о тебе, провел показательную чистку в рядах мидгарских врачей. Ах, ах, они не смогли спасти моего горячо любимого брата! Всех к ответу!
Толстяк уже откровенно улыбался:
- Мне Ходжо даже список составил….
Наступила тишина, отражение продолжало так же задумчиво улыбаться, уставившись в одну точку, словно в ней сосредоточились все воспоминания о далеком прошлом.
- Я был достойней тебя. Я был способней и преданней корпорации, чем ты, жалкий прожигатель жизни. Но совет учредителей с сомнением взирал на меня, когда я впервые вошел в зал заседаний. Я будто слышал за спиной: "Это все, что осталось от величия Шин-ра. Какая потеря: сначала отец, потом старший сын. Что же будет дальше?" А дальше был Я! И Шин-ра, которая разрослась и стала, по сути, целой империей. Ты бы так мог? Нет.
Торжествующий взгляд в зеркало:
- Я победил. А твой прах давно уже слился с лайфстримом и пробежался по проводам, чтобы зажечь в каморке нищего лампочку, свет которой всецело принадлежит мне. Значит, и ты стал моей собственностью, Саймон.
Настроение Толстяка заметно улучшилось и он, отвернувшись от зеркал, нажал на кнопку вызова секретаря.
- У меня не решена только одна проблема, - пробубнил Президент. - И я намерен разобраться с ней в ближайшее время раз и навсегда.
- Слушаю, мистер Президент.
- Ходжо, немедленно.
Секретарь, ничего не ответив, отключилась.
До президентского кабинета от центральной лаборатории пятнадцать минут быстрым шагом. Ходжевским - десять. Док всегда ходил так, будто у него вечно не хватает времени на жизнь. Словно он куда-то опаздывает и боится что-то пропустить, не успеть.
Другое дело, если профессор в лаборатории генной инженерии. Вряд ли кто-то из рядовых служащих догадывался, что еще пять этажей под землю, и монорельсовый модуль привезет их к святая святых Научного департамента. Тогда, даже если торопиться, дорога займет минут тридцать-тридцать пять.
Есть время отвлечься от воспоминаний и надеть привычную маску босса. Требовательного, всезнающего, не прощающего промахов ни другим, ни себе.
За совершенную тринадцать лет назад ошибку Толстяк до сих пор винил Ходжо и проклинал себя за неуемное тщеславие. Еще сильней его уязвило то, что у старого приятеля проклятая идея все же сработала, а вот с Руфусом, похоже, все шло совершенно не так, как планировалось.
А ведь восхитительная концепция развития цивилизованного общества, предложенная молодым ученым, когда он еще и помыслить не мог о какой-либо лаборатории и собирал деньги на корм для мышей, показалась Толстяку безумно привлекательной.
Идеальный человек. Идеальный воин. Идеальный ученый.
Первый шаг к бессмертию. Возможность задавать четкие параметры будущего индивида. Естественно, впереди перспектива идеального общества, в котором каждый будет выполнять свою функцию. Утопия вполне могла бы стать реальностью.
Когда, наконец, восторжествовала справедливость, и в его руках оказалось все наследие Шин-ра, Толстяк первым заговорил о том, что неплохо бы попытаться реализовать давно взлелеянный проект. Ходжо тогда все еще работал под началом у знаменитого Гаста, своего кумира с университетских лет. Самостоятельно проведя собственное исследование по проекту "Древние", профессор пришел к Толстяку с неопровержимыми фактами, что есть материал, на основе которого идею можно воплотить. Кто же знал, что вторая попытка окажется такой неудачной, и Президенту придется жить с этим всю жизнь.
Толстяк вздохнул. Обреченно. Расправил крохотный веер и стал обмахиваться им в ожидании, когда ученый появится на пороге кабинета.
