Не упусти меня

Ему было откровенно скучно.

Скучно жить: вставать по утрам, одеваться, куда-то идти. Всегда одни и те же лица, всегда один и тот же маршрут.

День сменялся суматошной ночью, полной безумного веселья, хмельного угара, громкой музыки и жарких объятий. Он даже не мог вспомнить чьих. Лица пестрой лентой проносились в памяти не оставляя и следа. Блондинки, брюнетки, рыжие. Высокие и маленькие, скромные и не очень, из близкого круга и совсем незнакомые, "случайно" подсаживающиеся за столик, где так шумно кутит золотая молодежь.

Их компанию никак нельзя спутать с обычными посетителями клуба. Вокруг оглушающий гомон, много красивых тел. "Золотые мальчики" не считают сколько, они всегда нетерпеливы, а главное, уверены, что мир существует только для них. И рядом, словно живой заслон - телохранители. В новомодных, наполненных кислотным неоном клубах безупречные костюмы секьюрити, как визитная карточка "я - мебель". Молодые хозяева вряд ли считают их за людей.

Отследить, где был и с кем, можно только по фотографиям и броским заголовкам в утренних газетах.

Наутро ежедневный ритуал повторяется вновь: либо аудитории университета, либо отцовский кабинет.

Стрелки часов, еле ползущие по циферблату, отмеряют скучную составляющую бытия, а затем снова вечер - частные вечеринки, броские презентации, не оставляющие в памяти ничего, кроме неудовольствия от ярких вспышек фотокамер. Хочется сбежать в кислоту неона, где жадные до сенсаций папарацци засядут в укромном уголке и не будут больше докучать.

И снова круговерть музыки, драйва с привкусом текилы, лайма, сигаретного дыма, вперемешку с ароматом дорогого парфюма.

Так - неделя за неделей. Тусклый день, безумная ночь. Утром с удивлением узнаешь подробности из газет, словно речь идет не о тебе, а о каком-то другом парне, сошедшем с ума.

Но и это тоже вскоре потеряло свою привлекательность. Новизна ощущений со временем притупилась, перестала радовать и возбуждать.

Но он продолжал хотя бы потому, что происходящее до остервенения бесило отца.

Тот чуть ли не каждый день, багровея, потрясал пачкой газет перед лицом сына. Негодовал, приходил в бешенство от выходок наследника и баснословных сумм денег, выставляемых в счетах за столь сомнительное времяпрепровождение. Это было удовольствие, не сравнимое ни с чем.

А затем Руфус стал замечать, что отец выходит из себя реже, чем обычно, и вспышки гнева на почве недовольства моральным обликом сына все менее ярки. Похоже, в последнее время старик смирился, что мальчик прожигает жизнь, еженощно проматывая в клубах состояние.

Не потрясло его и приобретение Руфусом контрольного пакета акций спортивного клуба "Ред арроу" и, заодно, гоночного автомобиля. Наверно, президент уже мечтал, чтобы сын свернул себе, наконец, шею и оставил его в покое на старости лет.

Были попытки заблокировать все счета и кредитки, были попытки сажать молодого человека под домашний арест, но ни к чему хорошему они не привели, и Артур Шин-ра просто-напросто опустил руки. И это.… Это было скучно!

Скучно было все! Учеба, которая давалась легко, работа, которая была не более чем формальностью, беспорядочные связи.… Все было тускло и не приносило удовольствия. Даже солнце, пялящееся в огромное окно, было банально.

Руфус опустил жалюзи, и кабинет погрузился в приятный для глаз сумрак.

Часы показывали без четверти три. Еще есть время пролистать папку с досье. Дело в том, что прежний ответственный за личную охрану вице-президента с треском вылетел из корпорации за то, что уподобился своему подопечному и соблазнился прелестями ночной жизни. Его застукали в кабинке стрип-бара со спущенными штанами, вынесли вердикт "полное служебное несоответствие" и выкинули на улицу без выходного пособия. Тем же вечером виновник инцидента, стриптизер Дидье, получил от Руфуса пару десятков тысяч гил на карманные расходы.

Нового кандидата на эту должность он уже видел и не раз. Вутаец, из приближенных к Вердо. Слишком молодой. А значит либо очень амбициозный, либо очень исполнительный, а может, и то, и другое.

Послужной список безупречен - других не держат. Вредных привычек нет. Или он их тщательно скрывает. Скорее всего, второе. Образование. Навыки. Подготовка.

Все в порядке.

Скучно.

Еще три часа, и он вырвется из удушающих стен кабинета и поедет на открытие нового ночного клуба "Тор". В последнее время среди его друзей стало модным открывать собственные клубы.

В дверь уверенно постучали. Скорее, для проформы, потому что, не дожидаясь ответа, в кабинет вошел вутаец.

Руфус предложил ему присесть в объемное кожаное кресло шоколадного цвета. Очень хитроумное - садишься и уже невозможно разговаривать официально, хочется только откинуться назад и наслаждаться.

ТУРК старался не нарушать атмосферу делового общения и удержался от того чтобы скатиться по гладкой коже в пухлые объятья кресла.

Руфусу вовсе не требовалось задавать какие-либо вопросы. Чистая формальность, если учесть, что кандидатуру ТУРКа уже успели утвердить и без этой беседы. Но оба делали вид, что собеседование решающее.

Вице-президент кружил по кабинету, пристально рассматривая вутайца со всех сторон, что действовало тому на нервы. Но Тсенг не подавал виду.

Он прекрасно был осведомлен о сложности доверенного ему участка работы, о странностях сына президента, обо всех тонкостях и подводных камнях.

Одного только он не учел - скуку.

Набравшую обороты жажду новых ощущений.

Руфус ходил за его спиной взад и вперед, и Тсенг следил глазами за его тенью.

- Текилы? - Наконец спросил молодой человек, открывая шкафчик, заставленный папками, а на самом деле представлявший собой потайной бар, где выстроились рядами початые бутылки.

Тсенг недоуменно посмотрел на юношу. Не ослышался ли он? Его провоцируют нарушить сразу несколько правил? Конечно, он предполагал, что когда-нибудь подвергнется такой проверке, но не думал, что так скоро.

- Ты прав, слишком рано для текилы, - Руфус легко соскользнул с официального тона и, даже не удосужившись взглянуть на ТУРКа, продолжил переставлять бутылки в баре. Это означало, что возражения не принимаются, рассматривается только личное предпочтение.

- Что тут у нас? - Тихо, сам у себя спрашивал молодой человек, - Мартини.…Ненавижу мартини. О, бренди…

Отказываться от протянутого бокала темно-янтарной жидкости Тсенг не стал. Руфус, наконец, опустился в кресло напротив и явно не без удовольствия наблюдал за ТУРКом.

Не скован, не обескуражен. Спокоен, исполнителен, но умеет находить компромиссы.

Руфус чуть улыбнулся, глядя, как ТУРК делает первый глоток, и вскочил на ноги.

- Ну, что ж, я вполне доволен увиденным, и жду - не дождусь, когда смогу вручить свою персону под вашу охрану…

Тсенг, в свою очередь, решил, что странная аудиенция закончена, и тоже поднялся с кресла, но Руфус жестом остановил его, заставив снова сесть.

- Последний вопрос, - медленно произнес вице-президент, снова прохаживаясь за спиной ТУРКа. Он медлил, словно тщательно подбирал слова.

- Насколько вы преданы моему отцу?

Тсенг подумал, что это довольно странный вопрос для того, кто работает в корпорации. Двух вариантов ответа быть не могло.

- Я давал присягу.

Внезапно он почувствовал на своей шее чужое дыхание.

Руфус подошел сзади и склонился над Тсенгом, вдыхая аромат кожи.

- Настолько, что вы добровольно согласились на эту должность?

Кожа мужчины пахла еле уловимым парфюмом. Приятно.

Но еще больше была приятна реакция вутайца. Он весь напрягся. Ничего не изменилось - ни поза, ни поворот головы, ни тембр голоса, но жилки на шее натянулись.

- Вы сомневаетесь, справлюсь ли я?

Руфус не сомневался, он просто стоял и вдыхал мужской запах. И ему это нравилось. Он вспомнил вчерашнюю вечеринку. Волну возбуждения, когда он попробовал нечто новое. Поцелуй мальчика, который был так похож на угловатую девчонку.

Ощущения, шокирующие своей новизной. Внезапная эрекция.

- Сегодня я в клубе "Тор", - почти нежно выдохнул в шею ТУРКу Руфус. - Не упустите меня в первый же день. Я не люблю задерживаться на одном месте.

Дверь за вутайцем закрылась, и молодой человек мысленно стал подгонять стрелки офисных часов, вспоминая дразнящий аромат кожи над безупречно белым воротничком и каскад черных волос.

Отец будет в бешенстве от его новых пристрастий.