Карибский антикризис

Бум. Бум. Бум.

Норрингтон с трудом открыл глаза. Голова с похмелья, как обычно, гудела, мир перед глазами, как обычно, покачивался, а по комнате, как обычно, разгуливало чудовище. Не вполне привычным был разве что вид тварюги, но последние несколько месяцев, проведенные бывшим командором в беспробудном пьянстве, были насыщены столь разнообразными похмельными кошмарами, что этот - с деревянной ногой, клешней и щупальцами на морде, выглядел вполне безобидно.

Видение плюхнулось в кресло, не спеша раскурило трубку и пробурчало:

- Ты, что ли, Норрингтон?

Вопрос был весьма неожиданным - обычно пьяные глюки своего хозяина знали.

- Я. И что?

- У меня к тебе деловое предложение.

Кошмар становился все более странным. В голове у Норрингтона начала зарождаться крамольная мысль о том, что пора прекращать пить…

- Э-э-э…. А с кем имею?….

- Меня зовут Дэйви Джонс. Слыхал?

Да, давно пора.

- Слыхал. Ну и… чем обязан?

- Сдается мне, что твой новый работодатель очень даже не против тебя подставить. Сам подумай - он свое уже получил, а твой приговор все еще в силе… - Порождение пьяного бреда поправило щупальцем съехавшую шляпу и важно изрекло. - Так вот, я могу проследить, чтобы этого не случилось.

- Да ну? - усомнился бывший командор. - Если ты, как ты утверждаешь, Дэйви Джонс, то теперь, когда твое сердце у….

Тварь с явным возмущением булькнула и презрительно отмахнулась.

- Ерунда! Мужик? Без сердца? Помрёт? Медузам на смех! - Дэйви Джонс выразительно проиллюстрировал щупальцами, что он думает по поводу важности сердца, как жизненно необходимого органа. - Мои ребята его мигом достанут. Этот ваш лорд вякнуть не успеет… Так вот, я прослежу, чтобы тебя не обманули. Но при одном условии. Я отдам тебе человека из моей команды, а ты заберешь его к себе…

- Какого еще человека?

- О, ты его знаешь. Джека Воробья.

Норрингтон вытаращил глаза. Никогда, ни одна из его пьяных галлюцинаций не позволяла себе подобной наглости. Объявить себя капитаном "Летучего голландца" - это еще куда ни шло. Но вот произнести имя того, кто был одновременно его, Норрингтона, главным проклятьем и недостижимой мечтой, того, за кем он гонялся по всем морям, мечтая убить собственноручно, и отчетливо сознавая, что сделать этого никогда не сможет…

- Рассол, - зло прошипел он самую страшную угрозу, безотказно действовавшую на любое детище белой горячки.

Тварь, однако, снова повела себя неадекватно - озадаченно нахмурившись, переспросила:

- Чего?…

- Я говорю, рассол. Сейчас пойду и выпью. И ты исчезнешь, хамло такое. И Воробей твой, будь он трижды проклят, тоже исчезнет!…

Дэйви Джонс растерянно заморгал. Его явно очень давно не называли хамлом. Да и особой связи между собой и рассолом он, по всей видимости, не усматривал.

- Подумай как следует. Я ж его не просто так предлагаю, а… это… вместе с компасом, вот! Очень полезная вещь! Указывает на то, чего ты больше всего хочешь… Смекаешь? Тьфу, шоб он на ежа морского сел! …

Норрингтон, который как раз очень хорошо знал, чего, а точнее, кого он хочет больше всего, медленно, но верно приходил в бешенство.

- Вон. Отсюда. Немедленно, - прошипел он сквозь зубы. - И другим передай - с завтрашнего дня я вообще не пью!

Джонс понял, что ляпнул что-то лишнее.

- Послушайте, мистер Норрингтон… я понимаю, что это принесет вам некоторое… хм… беспокойство, и готов по мере сил его компенсировать…

- Плевать я хотел на твою компенсацию! Сам живи со своим Воробьем, а меня оставь в покое!

Тварюга с раздосадованным видом жевала кончик щупальца.

- Видите ли, он… как бы поточнее выразиться… не вполне вписался в мою команду.

- Ну так уволь его к дьяволу!

- Не могу, - Джонс тяжело вздохнул и грустно покачал головой…

***

- …Всех развратил! Работать никто не хочет, с утра до вечера - сплошное пьянство на судне, а по ночам такое непотребство творится, что и представить стыдно, щупальца дыбом, ей-богу! Распустились совсем, хамят в глаза; у вас, говорят, капитан, все проблемы - от неустроенной личной жизни… Я-то думал, моя бывшая стервой была, да только ей до дряни этой патлатой, ох как далеко… Хотел его на рее повесить - не вышло… - Джонс осторожно потрогал щупальцем пожелтевший синяк под глазом. - Да еще Прихлоп, паскуда, молодость вспомнил, тоже теперь у всей команды в любимчиках ходит… Думал Кракена на них натравить, но эти сволочи и ему голову заморочили - у тебя, говорят, как раз сейчас брачный период, не на корабли бросаться надо, а пару себе искать...

- Так это… вы бы его отпустили, - осторожно предложил Норрингтон.

- Да я-то отпустил бы! Только он не уходит! А у нас договор - сто лет службы… Я с ним за сто лет с ума сойду! Уж я его к кому только пристроить не пытался… Барбосса отказался наотрез, говорит, он от этого извращенца один раз еле избавился, хорошо, что золото ацтекское, как предлог, подвернулось - хоть и проклятое, а все ж лучше, чем… сами понимаете… Тернер не против был, так Воробей не пошел - я, мол, с его бабой под одной крышей жить нипочем не стану. А на вас он согласился… Командор, я вас как человека прошу - заберите у меня эту портовую блядь!…

- Я, вообще-то, больше не командор, - возразил Норрингтон, поспешно отодвигаясь подальше, ибо у капитана "Летучего голландца" на морде отчетливо читалось намерение упасть к нему на грудь и зарыдать.

- Пустяки! - беззаботно махнул клешней Джонс. - Снова станете, я устрою, уж поверьте! Бывшую свою попрошу, она хоть и злюка, а отходчивая. Вы моя последняя надежда, я ж и так, вон, на сушу тайком вылезаю, мне только раз в десять лет можно! Что угодно просите, но не оставляйте меня с ним, пожалуйста! Хотите, я вам Кракена отдам? Он, когда не в брачном периоде, послушный, исполнительный…

Норрингтон растерянно смотрел на хлюпающую носом грозу всех морей и пытался сообразить, чего бы ему хотелось от жизни, кроме капитана Джека Воробья. Внезапно неведомая сила ударила его так, что потемнело в глазах; он с ужасом понял, что не в силах сделать вдох, и… проснулся.

***

Прошло несколько секунд, прежде чем бывший командор сообразил, что, во-первых, он находится дома, в собственной спальне, а во-вторых, ему только что ощутимо заехали локтем по ребрам. Рядом с ним, под одеялом, что-то живое и теплое ворочалось и недовольно ворчало, причем разобрать можно было только "цыпа", "орешь" и "мешаешь"…

Губернатор Норрингтон лежал, уставившись в потолок, и рассеянно улыбался своим мыслям. Трудно было представить, как много он мог потерять, если бы год назад не принял Дэйви Джонса за собственный пьяный кошмар и отказался от сделки.

В нескольких кварталах от губернаторского дома Элизабет Тернер проснулась от радостных воплей мужа и свекра, уже год практически без перерыва праздновавших воссоединение семьи. Миссис Тернер привычно накрыла голову подушкой, безуспешно пытаясь заснуть и недоумевая, какого дьявола ей когда-то так нетерпелось замуж.

Где-то далеко, в открытом море, капитан "Летучего голландца" самодовольно осматривал свои владения, тихо радуясь тому, как ловко избавился не только от проклятущего Воробья и старого развратника Тернера, но и от ленивой, сексуально озабоченной головоногой скотины, не приносившей в последнее время ровным счетом никакой пользы.

А в нескольких милях от берегов Ямайки на дне моря мирно дрых Кракен, которого в кои-то веки никто не беспокоил. Он ни о чем не думал, и только довольно булькал во сне - ему снилось далекое и загадочное лохнесское чудовище…

Конец.