66 или Почти шекспировская история

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж….

Симфония дождя непрерывно звучала за высокими окнами. Струящаяся завеса сливалась с серыми туманными сумерками поздней осени. Нигде не встретишь таких дождей, как в английской глубинке в ноябре. Будто вся тоска мира льется с небес. Свинцово. Беспросветно. Монотонно.

Тихий шорох капель гармонировал с мелодичным журчанием воды, стекающей из переполненной ванны на плиточный пол и дальше через порог на ковер в спальне. В комнате было темно, луч света, падавший из открытой двери ванной комнаты, освещал лишь один из резных столбов поддерживающих балдахин над кроватью. Тот, кто оставил ванну наполняться, казалось, сладко спал, уткнувшись лицом в подушки. Из-под покрывал была видна лишь макушка и одна рука, свешивающаяся с края.

Он окаменело сидел на полу между кроватью и окном, не зная, сколько прошло времени - может полчаса, может вся ночь. Все остановилось. Выплеснутая ярость застыла в комнате тяжким дурманом, но боль… боль еще была с ним, грызла плоть, сжимала сердце, змеиными кольцами свернувшись в груди. Ему казалось, что он разбит, как пустой стакан, рухнул осколками на пол, и их острые грани режут последние нити его нервов. Все, чем он жил последние три года оказалось сплошным обманом.

Каждая деталь, каждая запомнившаяся мелочь, улыбка, смех и взгляд оборачивались ложью и притворством и жгли-жгли его изнутри, до мяса, до углей, до пепла, до праха. Не нашлось ни единой крупинки правды, которой он мог бы оправдать свою слепоту и беспечность. От человека, которым он был, не осталось и камня на камне, все, что его поддерживало - желание довести до конца ту нелепую шутку, что сыграла с ним судьба.

Он помнил, как победил, как впервые поверил, что и для него жизнь может быть мирной и полной счастья. Хотел любить, быть любимым, жить как все, учиться, смеяться, ходить на пикники, дарить подарки друзьям, встречать рождество у камелька... Теперь он точно знал - не так больно потерять счастье, как понять, что его никогда и не было. Иллюзия - вот чем была вся его жизнь.

Он думал, что с окончанием войны, он избавился и от призрака силы, с рождения следовавшего за ним. Невозможно обмануть метафизику - ничто не возникает из пустоты и не исчезает бесследно. Вот оно доказательство - стеклянный шар в руке. Магическая ловушка, а в ней воля и мощь сотен волшебников ушедших в небытие. Но он собирался положить конец бесконечной череде смертей и войн. Хотя бы это он еще мог сделать.

Сдавив артефакт в ладонях, он прошептал заклинание и расколол стекло, сразу ощутив, как сквозь порезы в коже жадно впитывается в его кровь чужая воля. Магия замешана на крови, она течет в артериях темными волнами силы, а в отрыве от плоти страшна лишь потенциальной мощью. Не давая ей времени заставить его передумать, он поднялся, вошел в уборную, взял опасную бритву с ее обычного места, и с силой полоснул себя по запястьям, оставляя глубокие порезы, а потом шагнул в ванну, прямо в одежде.

В горячей воде боль быстро прошла, и он со вздохом откинул голову на бортик ванны. Волшебство, чудесного, его любимого, алого цвета, уходило из него вместе с кровью и жизнью, растворяясь в воде, что сливалась в водосток и мирно текла в соседнюю реку, оттуда в другую, которая несла свои воды к морю, и дальше… постепенно распыляя и возвращая миру отобранную у него силу.

Он уже ни о чем не жалел, в голове было пусто и тихо, немного сонно, тепло и если нечего не вернуть…то лучшее, что он мог сделать…Гарри закрыл глаза.

Достоинство, что просит подаянья,

Люди часто тщатся вспомнить роковую точку, в которой их жизнь свернула не в то русло.

Гарри мог сказать это с точностью до минуты. 5 мая 1998 года, 14:38, квиддичный матч: Гриффиндор против Слизерина... Его седьмой курс, финальная игра сезона. Последний шанс ещё раз сделать свой факультет чемпионом школы. Он был весел от предвкушения игры. Почти уверен в победе. Давно прошли те времена, когда мандраж мешал ему нормально завтракать в дни ответственных матчей. В напутственной капитанской речи он сказал команде, что хочет выиграть на прощанье и надеется на каждого них. Честно говоря, он уже был слишком высоким и мускулистым для ловца, но кто осмелился бы намекнуть об этом "самому Поттеру"?

Солнце, хорошая видимость, приятный ветерок - погода была самая, что ни на есть подходящая для игры. Прошло уже больше часа с начала, обе команды играли наравне, и счет вот-вот должен был перевалить за сотню очков с каждой стороны, а снитч все не показывался. Поттеру наскучило кружить над стадионом, и он завис слева от гриффиндорских колец, внимательно следя за полем - не сверкнет ли где золотом маленький мячик.

Потом его взгляд остановился на Малфое и последовал за ним. Тот выделывал изящные петли и такие аккуратные восьмерки, как будто гладью вышивал. Гарри подумал, что с технической точки зрения полет Малфоя идеален, видимо тот много тренировался в последнее время. Поттер давно считал его способным игроком, и ему нравилась сдержанная элегантная легкость, с которой Малфой управлял метлой в полете. Он был вполне приличным соперником, и не его вина была в том, что он проигрывал вечному везению Мальчика-который-выжил. После того, как его отец попал в Азкабан, и министерство наложило лапу на большую часть их семейных счетов в Гринготсе, Малфой-младший заметно утратил апломб и налег на учебу, безразличным молчанием отвечая на все подначки в свой адрес. Он перестал быть занозой в заднице, не проявлял явных симпатий к приверженцам Темного Лорда, и они с Поттером как-то незаметно выросли из глупой детской вражды, рано повзрослев от жизни в постоянном ожидании войны. Иногда Гарри даже думал, что обсудить с ним какие-нибудь тонкости исполнения пилотажных фигур могло быть небезынтересно.

Все это пронеслось у Гарри в голове, пока он следил, как слизеринский ловец поднимается еще метров на двадцать по красивой ровной спирали… вдруг тот сорвался в штопор и Поттер понял, что упустил появление снитча. Тот блестел золотыми крылышками метрах в трех от земли на противоположном конце поля. Разгоняя метлу, Гарри уже знал, что эта гонка безнадежна - Малфой был гораздо ближе к снитчу и камнем падал на него с неба. Мячик заметался, спустился еще ниже. Слизеринец вышел из пике и так запросто взял снитч из воздуха, как будто тот на полке лежал, одновременно соскользнув с метлы на землю и пройдя по инерции еще пару шагов. Это было до того ловко, что Гарри даже захотелось зааплодировать.

Стало очень тихо… Малфой вскинул вверх руку с мячиком в победном жесте.

Поттер стремительно пронесся рядом и тоже спрыгнул с метлы, он схватил соперника за другую руку и сердечно затряс ее:

- Класс, Малфой!! Какое потрясающее пике! Здорово ты меня обставил!

Тот отшатнулся в сторону и холодно изумился:

- Какого черта Поттер! С чего ты взял, что я нуждаюсь в твоих поздравлениях? Это гриффиндорская глупость или гриффиндорская благотворительность? Еще скажи, что специально поддавался и корчил из себя мечтательного идиота во время матча. Отойди подальше, не заслоняй мне час торжества.

Гарри резко остановился, не понятый в лучших чувствах, и вдруг с горечью осознал, что за два года, когда они почти не общались, Малфой не стал ни добрее, ни лояльнее к окружающим, и уж точно не изменил свое мнение о нем, тогда как сам он решительно переменился и теперь готов был чуть ли не восхититься его отличной игрой.

Разом, словно кто-то снял со стадиона заклинание молчания, на них обрушился шквал звуков: победный вопль слизеринской трибуны, надсаженный голос комментатора, объявляющего победителя, удивленный гомон среди остальных факультетов. Рядом с ловцами стали приземляться другие игроки. Кто-то потянул Гарри за рукав, кто-то ободряюще хлопал по плечу… и уходя с поля в кругу хмурых товарищей, он вдруг понял, что не чувствует ни горечи поражения, ни особенных сожалений по поводу не выигранного кубка, и расстроен, кажется, только тем, что Малфой его так резко отшил. Но с чего бы это должно его волновать?

Над простотой глумящуюся ложь,

Выпускной бал был пышен настолько, насколько позволяло военное время. Девушки в вечерних платьях, юноши в парадных одеждах. Гермиона заставила Гарри и Рона пошить новые мантии для такого случая, причем не дала Гарри опять заказать зеленую, а настояла на черном цвете. Впрочем, настроение у Гарри было такое, что траур был как нельзя к месту. За полтора месяца, прошедших с момента проигрыша, он совсем извелся от мыслей. От неожиданных мыслей о Малфое.

Сначала ему приснилось, что они вдвоем тренировались на поле для квиддича. Снитч во сне порхал близко, дразнился и не давался в руки, Малфой хохотал над его попытками догнать вертлявый мячик и кричал что-то едкое, а когда Гарри обернулся, чтобы поставить его на место, то обнаружил, что Малфой сидит на метле в чем мать родила. Округлые колени сжимают древко, напряженные мышцы поджарого, ладного тела работают в унисон, виртуозно управляя полетом. Стройные бедра, крепкие плечи и грудь, твердые бицепсы и трогательный рельеф острых лопаток на спине. Даже его кожа не казалась такой бледной под щедрым светом солнца, скорее просто матовой. Как водится в снах, Гарри вдруг понял, что и сам одет только в защитные щитки на руках и ногах. Не стесненный одеждой член стоял колом. И пока Малфой гонялся за снитчем, Гарри гнался за Малфоем, низко пригнувшись, чтобы усилить трение метлы об изнывающий орган. В конце концов, он был вынужден помогать себе обеими руками, потерял равновесие, полетел вниз…. и проснулся, тяжело дыша. В трусах было мокро. Волоски по всему телу стояли дыбом от оргазма переходящего в чувство, близкое к ужасу.

Нет, Гарри Поттер был далеко не неопытен, больше того, Малфой даже был не первым парнем, который ему в этом смысле понравился… извращенцем он себя чувствовал оттого, что это был именно Малфой. Сноб, не желающий видеть в нем хоть сколько-нибудь достойную внимания личность…. Что, впрочем, не мешало Поттеру раз за разом видеть во сне все более соблазнительные картинки: Малфой, полирующий метлу, Малфой в душевой, Малфой засовывающий снитч себе в …

Гарри ничего не мог с собой поделать, терзался, не ел, похудел, проклинал сны и пялился на Малфоя во время уроков и в большом зале, что, конечно, скоро заметили все окружающие и, прежде всего, сам предмет его ночных игр. Сначала Малфой отвечал ему недоуменными взглядами, потом злился и демонстративно отворачивался, а в последнее время уже рожи стал корчить от безнадеги.

На выпускном Поттер забился в темный угол, сел спиной к залу и методично напивался, прихлебывая ром из чайной чашки. На вкус он был не лучше сивушного самогона, но чудесно затуманивал мысли и в терапевтических целях годился. Это подвыпивший Симус вспомнил первый курс, и свои эксперименты с чаем, и щедро превратил в ром все жидкости, даже отменное французское шампанское, в радиусе пяти метров от себя.

Кроме мыслей о слизеринском ловце, Гарри терзал и ряд, других, куда более мрачных проблем. Учебный год закончился и скоро ему предстоит покинуть школу. Лето, вероятно, придется провести взаперти в одном из тайных убежищ Ордена. Война неумолимо приближалась, все чаще случались нападения на магглов и волшебников, пропадали люди, горели дома, в магическом обществе царил всеобщий страх. Совсем немного времени оставалось до решающей схватки, в которой ему виделась цель его существования. Все его друзья в один голос твердили, что он победит, но как Гарри хотел чувствовать такую же уверенность! Он никакого понятия не имел, как именно сможет одолеть Волдеморта. Оставалось уповать на всегдашнюю удачу.

В разгаре этих невеселых дум, он услышал голос Малфоя:

- Поттер, не пойти ли нам потанцевать?

Гарри открыл рот, закрыл и попытался отмахнуться от странного глюка.

- Шутка. Что это ты пьешь?

Гарри изумленно смотрел на Малфоя. Тот взял у него из рук чашку, понюхал, поморщился, отставил подальше и светским тоном заметил:

- По школе ходят слухи, что ты в меня влюбился, вот, подошел посмеяться над нелепицей вместе с тобой. Но все-таки Поттер, чего ты постоянно так идиотски смотришь на меня? Сглазить пытаешься, что ли?

Гарри покраснел ярче самого красного гриффиндорского знамени и тихо прошептал:

- Н-нет…

- Что ты там мямлишь?

- Н-нет… просто ты мне нравишься, - отчаянно выпалил Поттер.

Драко молчал. Несколько минут.

- Поттер, ты что… гей?

Это прозвучало ужасно, Гарри почувствовал, что опять заливается краской, и решительно встал:

- Ты, кажется, хотел танцевать?

- Эй, ответь на вопрос!

Гарри не слушая возражений, схватил его за руку и вытащил на середину залы. Играла медленная красивая песня, народу танцевало мало, по залу побежал шепоток, все больше взглядов обращалось к странной парочке.

- Не стой столбом, - прошипел Малфой, обнял его за талию и повел в танце.

Гарри закрыл глаза и поплыл по перекатам низкого голоса певицы, чувствуя жар желанного тела совсем близко от себя… он не выдержал и прижался к его губам коротким поцелуем, а потом, словно опомнившись, отпрянул и быстро выбежал из зала.

Ничтожество в роскошном одеянье,

Драко вернулся в свою комнату только под утро, но не торопился снимать парадную бархатную мантию, разглядывая свое отражение в большом зеркале, вмонтированном в дверцу шкафа.

Всю ночь он напряженно размышлял, пытаясь прийти к какому-то решению. Неожиданное пьяное признание Поттера сначала сбило его с толку, но, поразмыслив, Драко был готов признать, что о такой удаче ему и не мечталось.

У Драко Малфоя был План. Появился он давно, но окончательно оформился после смерти его отца. Люциуса приговорили к Поцелую, и на этот раз даже все его деньги и связи не смогли помочь. Читая бездушное официальное письмо, извещающее об исполнении приговора, Драко пообещал самому себе - он никогда не сдастся и ни за что не проиграет, как его отец. План не был задуман как месть… просто инструкция по выживанию.

Там не было ничего особенно безумного или ужасного. Малфой всего лишь хотел быть свободным, независимым и оставаться богатым. Он наметил основные этапы на пути продвижения к цели и намеревался последовательно достичь их.

Прежде всего, он не желал подчиняться Темному лорду, который ни в грош не ставил преданных ему людей и расправлялся с ними при малейшей возможности. Драко Малфою его шкура была очень дорога. Он вообще не верил, что Волдеморт одержит победу в надвигающейся войне. Исторический опыт доказывал, что процент случаев, когда злодей побеждал в открытой конфронтации, был очень невелик. Кроме того, Лорд был безумцем, а Малфой в злодеях уважал только хитрость. И в третьих, министерство немедленно конфисковало бы его имущество, дай он им хоть малейший повод усомниться в его лояльности. Поэтому вопрос о стороне, под чьими знаменами он вступит в войну, для него не стоял.

Очень сложно оказалось порвать все связи с Упивающимися, слишком много людей в его окружении были связаны меткой и считали его предателем слизеринских идеалов. Дамблдор гарантировал ему безопасность в Хогвартсе, но все же… он старался не ходить в одиночку и упорно тренировался быстро выхватывать палочку.

Проще всего реализовать мечту можно было, став великим волшебником. Не думайте, что это так уж невозможно. Даже если ты обладатель весьма средних способностей к колдовству, магическое заимствование поможет стать могущественнее. Драко тщательно изучал биографии предшественников, стараясь понять, в чем была их ошибка. Все сильные темные волшебники не родились гениями, зато они учились использовать и накапливать силу убитых ими магглов и магов. Малфой не собирался пятнать свое гордое имя, или, тем более, нести ответственность за преступления, но ему был известен другой источник: когда Темный лорд умрет, чудовищная сила вырвется на свободу, и будет искать себе нового хозяина. Теоретически она может "вселиться" в любого, кто вовремя окажется рядом. Практически - человеку, не умеющему с ней справиться, ничего хорошего это не сулит. Скорее всего, его тело станет марионеткой. Другое дело если загнать энергию в магическую ловушку и попытаться изучить свойства….

Все это осталось бы голословными предположениями, не будь у Малфоя под рукой средства, для воплощения столь безумной затеи. Поколения его предков собрали огромную коллекцию магических артефактов. Часть из них авроры конфисковали во время ареста отца, кое-что Малфой-младший уже продал, нуждаясь в средствах, ведь до достижения им совершеннолетия он не мог управлять доставшимися ему деньгами. Но Сфера Мёбиуса была непродаваема, потому что все были уверены, что ее не существует.

Средневековый схоласт создал теорию, в которой утверждал, что если вращать плоскость в четвертом измерении по кругу, то ее контур неминуемо замкнется и образует сферу, внутри которой будет бесконечно длинное пространство. Позднее, другой чудак реализовал эту безумную мысль, получив в итоге своих опытов сферу диаметром три дюйма из волшебного гибкого стекла. Она прекрасно работала, активизируясь несложным заклинанием, и всасывала любую энергию в радиусе пяти метров. Фактически, это была миниатюрная черная дыра, замкнутая сама в себе.

Малфой не совсем понимал, как работает механизм отдачи, но надеялся усовершенствовать его в самом ближайшем будущем. Вообще, Драко считал, что волшебный мир только выиграл бы, если бы физическая природа волшебства была досконально изучена на научной основе. На фоне стремительного технического прогресса маггловской науки, мир волшебников безнадежно устаревал и рисковал утратить свою ненахождаемость и неуязвимость.

В общем, желание и средства у него были, дело стало только за возможностью. Итак, вопрос был в том, чтобы быть все время рядом с Поттером, дабы не упустить момент последней схватки. Чтобы быть рядом с Поттером, нужно было стать его другом. Как стать его другом? Он думал об этом полгода.

И вот нате вам….

Он пережил несколько часов внутренней борьбы. Поттер был парнем и гриффиндорцем. Ни то, ни другое не вписывалось в сексуальные пристрастия Малфоя. Стоил ли Париж мессы?

Возможно, другого выхода у него просто не было. В любом случае, долго это не продлится, пообещал он себе.

На следующий день за завтраком Гарри получил записку:

"Поттер, ты отвратительно целуешься, но так и быть - я тебя научу. Д.М."

И совершенству ложный приговор,

Гарри ошибся - он никуда не уехал из Хогвартса этим летом. Более надежного убежища просто не существовало. Малфой тоже остался в замке, его дом был открыт для Волдеморта и поэтому очень опасен. В школе жило полно учеников, дома которых были уже разрушены, и им некуда было уехать на каникулы, но Гарри казалось, что они там только вдвоем.

Они очень сблизились за эти два месяца. Много летали над квиддичным полем и тренировались, купались в озере и гуляли по опушке леса. Малфой заставлял Гарри просиживать часы в пыльной библиотеке в поисках заклинаний, которые могли бы помочь ему в бою. Даже это было счастьем. Драко оказался интересным собеседником, и теперь Гарри понимал, что его едкий злой язык - это часть характера и следствие острого ума, что его самоуверенность - большей частью самозащита. И что он может быть и добродушным и почти милым, когда в июльский полдень сидит в тени раскидистого дуба и, разомлев от жары, лениво дремлет, прислонившись спиной к стволу.

Гарри впитывал это донельзя мирное настроение лета, и ему казалось, что теперь его самое счастливое воспоминание - это просто провести травинкой по губам Малфоя, чтобы они тихо открылись ему навстречу, это ленивые поцелуи и запах скошенной позавчера травы, это изнывающее от зноя и любви тело, прохладная вода озера, и мокрые волосы Драко, льнущие к шее.

Они мало говорили о своих отношениях. Гарри опасался, что слова вспугнут то хрупкое равновесие и доверие, установившееся между ними. Он понимал, что Драко нужно время, томился сам, но это предчувствие страсти было слаще всего на свете. Он готов был ждать вечно, и с неохотой разжимал объятия, когда Драко останавливал его.

Малфой чувствовал себя актером. Гениальным лицедеем. Он играл заинтересованность, нежность, добродушие, слушал глупые гриффиндорские романтические бредни и …улыбался. Мерлин побери, он не понимал - неужели можно быть таким беспечным? У Поттера совсем не было планов, как именно он собирается уничтожать Лорда. Все равно, что идти на медведя с голыми руками. Кажется, он просто собирался дождаться момента, когда схватка будет неминуема, а там уж как пойдет. Истинный смысл пресловутой гриффиндорской храбрости - в отчаянном безрассудстве. Но, поскольку он сам собирался находиться в эпицентре событий, то приходилось думать о собственной безопасности. Драко пытался дать этому идиоту в руки оружие, заставлял читать ту книжку, где было подходящее, на его взгляд, заклинание, но влюбленный Гарри с упорством осла не замечал намеков.

Еще были руки Поттера, губы Поттера и неотвратимая перспектива секса с ним. Драко не волновало презрение покойного папеньки, но собственное тело отказывалось слушаться, при мысли об этом. Он понимал, что время уходит, но все никак не мог себя заставить.

Между тем из большого мира доходили тревожные вести, оказалось, что Волдеморт нашел сторонников в Европе и то там, то здесь происходили вспышки насилия. Министры магии опасались, что он развяжет магическую войну, которая перерастет в войну в мире магглов, как это было с Гриндевальдом.

Предчувствие взрыва нарастало, а Гарри был безмятежен. Он писал друзьям, что очень счастлив с Драко, что все будет хорошо и незачем волноваться. Такой настрой героя так обескураживал окружающих, что многие стали поговаривать, что Малфой его околдовал, чтобы подчинить себе и сдать Темному лорду, лишив их всех последней надежды. Обеспокоенная Гермиона настаивала, чтобы Гарри проверили на предмет любовных зелий и заклятий повиновения. Рон писал, что не ожидал от друга такого предательства - он бросил их в трудную минуту из-за какого-то хорька! Гриффиндорцы умолкали при его появлении в гостиной, и в их неодобрительном молчании читался вопрос - неужели он и, правда, переметнулся на темную сторону? И только Дамблдор в нем не сомневался и относился с прежней отеческой приязнью. Директор тоже был безрассудным гриффиндорцем…

И девственность, поруганную грубо,

Наступил конец августа, но вечера стояли необычайно теплые. Гарри и Драко прогуливали ужин, устроив пикник на окраине Запретного леса. Солнце село за деревья, потом небо потемнело, и высыпали звезды.

Гарри повторял заклинания по потрепанной книжке. Когда стало совсем темно, он отложил ее, устало потер глаза, улегся на спину, закинув руки под голову, и стал наблюдать за звездопадом. Выдалась особенно урожайная ночь, небо то и дело пересекали светящиеся росчерки сгорающих метеоров, а он все никак не успевал загадать желание.

Драко, уже почти час молча сидевший рядом, размышляя о чем-то, вздохнул и заговорил:

- Я тут подумал, Гарри… я давно хотел тебе сказать…

- Да? - сказал Поттер, приподнимаясь на локте.

- Понимаешь, эти заклинания, они хороши, но Волдеморт тоже неплохо ими владеет. Нужно использовать то, что ему даже в голову придти не может.

- …ну если этого не знает даже он, то откуда мы найдем такое заклятье?? - Гарри опять лег и уставился в небо. Голос его звучал как-то… обреченно.

- Есть одна штука…в этом учебнике тоже про нее пишут, но без подробностей. Им очень давно никто не пользовался… потому что это опасно и потому что для него нужны два человека. "Щит и меч".

Гарри сел, зажег люмос и полистал книжку. Найдя нужный раздел, он прочитал пару абзацев и изумился:

- "Протего"? Один человек держит щит над другим? А тот может использовать посланное в него заклинание, как меч? Но он же может бросить в тебя Авадой… здесь написано: "тот, кто защищает, очень уязвим".

- Но он же не знает, что мы будем использовать именно это заклинание?

- Нет, это опасно! Я ни за что не стану рисковать тобой, Драко!

- У нас все получится! Читай, давай, дальше!!

Поттер прочел следующее предложение и вспыхнул:

- "Сработает сильнее, если защищаешь любимого человека"? - он поднял на Драко сияющий взгляд, - Если ты это предлагаешь… это значит… это значит….ты…

Драко кивнул и улыбнулся, из последних сил напуская на себя счастливый и смущенный вид.

Гарри порывисто обнял его, шепча какую-то чушь, и целуя, куда попало. А потом он впился в его губы, сильно и настойчиво, и Драко, устало подумав, что это все равно неизбежно, не стал его останавливать.

Гарри любил его, неистово, жадно, торопливо… придерживая узкие лодыжки, лежащие у него на плечах, он толкался в него резко и коротко, и тяжело дышал. У Драко болела спина, затекли ноги, и от каждого движения члена внутри поясницу простреливала резкая боль. Он мечтал лишь о том, чтобы это противное, унизительное соитие быстрее закончилось. Поттер вдруг остановился, вышел из него, склонился к его паху и начал ласкать языком едва напряженный пенис. Драко зашипел и выгнулся, вцепившись в вихры у него на затылке. Требовательный жаркий рот Гарри быстро заставил его кончить. Обмякнув в послеоргазменном забытьи, он едва понимал, что Поттер снова взял его и, сделав несколько неглубоких толчков, кончил тоже.

А потом они лежали рядом, вдыхая ночной воздух, напоенный ароматом трав, и Драко невпопад думал, то о Панси, с которой у него так ничего и не было, то о том, что магам все-таки везет с заживляющей магией, потому что иначе он завтра ходить бы не смог, то о чертовой судьбе, которая издевалась над ним, заставив потерять девственность мало того, что не по любви, так еще и с парнем.

И неуместной почести позор,

Буквально через три дня события завертелись, как в калейдоскопе.

Волдеморт объявился в Англии, было совершено несколько нападений на общественные учреждения, в том числе на министерство и больницу св. Мунго. Министр магии объявил всеобщую мобилизацию, авроры сбивались с ног, организуя сопротивление и помогая пострадавшим, а Гарри Поттер украл у Дамблдора портключ в Лондон и исчез.

В принципе, Драко был готов к тому, что Поттер не захочет брать его с собой, чтобы не подвергать опасности. Поэтому подарил ему поисковое кольцо. С виду - приятный знак любви, на деле же - что-то вроде маячка.

На карте место, где находился Гарри, выглядело, как пустырь на окраине Лондона, на местности же оказалось свалкой строительного мусора, из-под которого проглядывали остатки недостроенного здания. Откуда-то из-за нагромождений обломков и груд битого кирпича сверкали вспышки заклинаний. Драко осторожно подбирался поближе к месту схватки, прячась и перебегая от одной полуразвалившейся стены к другой. Наконец, он увидел их - противники осыпали друг друга ступефаями и разными экзотическими проклятьями, постоянно меняя укрытия, из-за чего большинство ударов не попадало в цель. Они разлетались разноцветными искрами, которые врезались в стены, выбивая из них осколки камня, и, шипя, плавили землю.

Гарри выглядел не лучшим образом, и чувствовалось, что он уже очень устал. Малфой понял, что решаться действовать нужно быстрее. Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и вышел из своего укрытия, вставая рядом с Поттером, тот потрясенно уставился на него, а Лорд злорадно прошипел:

- Явился, кррысенышшш? Сейчас убедишься, как ты ошибся, выбрав этого глупого мальчишшку! Я убью его, а потом расправлюсь с тобой, предатель!

Драко не слушал его, он мимикой пытался дать понять Поттеру, что нужно делать. Конечно, существовал риск, что Гарри не вспомнит заклинание, или что не любит его достаточно сильно…. Но он запрещал себе думать об этом. Волдеморт занес палочку, и кончик ее засветился ослепительно зеленым светом. Драко отчаянно дернул Поттера за руку и произнес заклинание… меча. Изумленный Гарри едва успел произнести формулу защиты и вскинул палочку навстречу несущейся молнии Авады.

Чары сработали - Драко видел, как в его руках растет призрачный клинок, переливающийся чистой концентрированной магией, в десятки раз умноженной заклинанием защиты и любовью, которой Гарри хотел укрыть его от всех опасностей. Он поднял этот меч и направил его на Темного лорда, который, казалось, остолбенел от изумления. Все произошло так быстро, что он даже не успел произнести следующее заклинание. С кончика меча Драко сорвался поток света и ударил Волдеморту в грудь, наполняя его собой, разрывая изнутри, растворяя в себе без остатка, пока на том месте, где он стоял, не остался лишь устремленный в небеса светящийся столп, вокруг которого кружился вихрь освобожденной чистейшей первозданной силы.

Она внезапно обрушилась на Драко многотонной тяжестью морских глубин, не давая вздохнуть, воздух пронзительно зазвенел, мелкие предметы поднялись в воздух и заметались в порывах мгновенно поднявшегося ветра. Драко пригибало к земле, он из последних сил достал из кармана сферу и открыл ее заклинанием. Та начала так жадно поглощать энергию, что Малфоя отбросило в сторону. Сфера зависла в воздухе, вращаясь по инерции, потом захлопнулась и с мягким стуком упала на землю. Наступившая тишина резанула Драко по ушам.

Он с трудом поднялся на четвереньки, дотянулся до драгоценного артефакта и спрятал его в карман мантии. Потом оглянулся. Гарри, которого все-таки задело Авадой, лежал то ли мертвый, то ли без сознания и не мог видеть исход сражения. Драко уселся на землю рядом с ним, стиснул свои виски ладонями и попытался успокоиться. У него оставалось лишь несколько минут до прибытия авроров, и он потратил их на то, чтобы сочинить складную версию событий состоявшейся битвы.

****

С момента победы над Волдемортом прошло уже три недели, но его лицо все еще не сходило с первых полос всех магических газет. Малфой почувствовал на своей шкуре, что значит - быть национальным героем, и уже почти завидовал Поттеру, который снова выжил, но до сих пор не пришел в себя, благодаря чему был избавлен от внимания журналистов и благодарных англичан. Его мутило, когда приходилось снова и снова рассказывать о сражении с Темным лордом и тошнило от выражаемых ему соболезнований по поводу тяжелого состояния здоровья его дорогого друга Гарри Поттера! Надоела шумиха в прессе, бесконечные разговоры с аврорами, снова и снова уточняющими детали, назойливое внимание сокурсников, особенно гриффиндорцев, которые теперь считали его своим другом и по очереди извинялись за прежнее недоверие. Он не мог выйти на улицу, поскольку каждый встречный хотел пожать ему руку и поздравить с победой. Все вместе это доводило Малфоя до белого каления. Ему хотелось только одного - запереться в Малфой-мэнор и в спокойной тишине насладиться тайным вкусом победы, о котором остальные и не догадывались.

Итак, он сумел подставить Поттера, уничтожить Волдеморта и добился того, к чему стремился - сила была теперь в его руках. Оставалось лишь грамотно ею распоряжаться и не вызывать подозрений.

ТВС