Шин-Ра глянул мельком на мешанину спутанных, в крови и цементной пыли перепачканных волос. И пошел прочь, направляемый рукой Верудо.
Президент не был сволочью. Это тем, кто внизу, кажется, будто сильные мира сего не имеют ни души, ни сердца. Не прошел еще шок от взрыва - и ужас увиденного накладывался вторым слоем, будто глазурь сверху торта. Лохмотья одежды, путаница волос, кровь, кровь повсюду.
Его поторопились увести.
Безопасность президента была приоритетной задачей. Все остальное могло подождать.
* * *
- Ты старика чуть до инфаркта не довел. Он решил, что ты умер.
- Я живучий.
- Да подожди ты со своей материей. У тебя в ранах стекло. Сиди тихо.
Ценг присел рядом, стал осторожно выбирать осколки.
В детстве его учили, что определения чести не существует. Чем больше ты говоришь о ней, тем меньше понимаешь, что же это такое. Говорить о чести бессмысленно, оправдывать ею свои поступки бесполезно. Честь – не оправдание, это состояние души.
В детстве его учили многому, и многому учили в юности, и Ценг все еще продолжал учиться и полагал, что учение его окончится лишь с его смертью. В жизни всегда что-то остается непознанным.
Честь…
Невозможно дать определение чести, но так легко дать определение бесчестию.
Он клялся Корпорации в верности и обязался защищать ее интересы. Но теперь Корпорация вела войну с его родной страной.
Бесчестно ли было продолжать служить врагам своей родины?
Возможно.
Но разве не большим бесчестием было – нарушить свои обязательства потому, что обстоятельства изменились?
Если ты служишь лишь до тех пор, пока это тебе удобно, то о какой чести может идти речь?
Полтора года прошло с тех пор, как Сефироса сделали ответственным за ведение операции в Вутае. За это время имя его уже успело стать нарицательным. Вутайцы проклинали его и считали демоном в человеческом обличье.
Он не был жесток, нет. Он был – талантлив, и боги войны любили его. И войска Шин-Ра уже не несли такие огромные потери, как в первые годы войны. И постепенно, день за днем, становилось все яснее – однажды Вутай падет. Не сегодня. Не завтра.
Но – однажды…
И вот этот человек был перед ним.
Израненный.
Доверчивый.
Не чувствующий ни малейшей опасности.
А может, опасности и не было.
Прикосновения Турка были легкими, почти нежными.
- Ты меня так усыпишь, - сказал Сефирос.
- Да все вроде уже.
Соджерский браслет засветился.
Честь…
Спроси его, зачем он закрыл собой Президента, он разве что плечами пожмет.
Повезло. Жив.
Могло ведь и не повезти.
Так зачем?
В его досье достаточно свидетельств того, что Сефирос не питает особой любви к Корпорации. Чем большие полномочия он получает, тем более пристальным становится надзор. Его лояльность вовсе не считается чем-то само собой разумеющимся.
Впрочем, Президент ему верит.
- Иди, старику покажись. Только умойся, что ли, сначала. А то его точно кондрашка хватит. Тут ванная есть, налево по коридору.
- Я знаю.
Ценг слабо усмехнулся, глядя ему вслед: откуда ты знаешь, где в рабочих апартаментах Президента ванная? По должности тебе этого уж точно не положено. Ты у нас, конечно, выше любых должностей – дитя Корпорации, любимчик Президента. Только я не думал, что старик тебя и в этом смысле тоже любит. Он вроде не по этой части…
* * *
- Меня не запугать! – Президент почти кричал, - Никакими покушениями меня не запугать! Я не собираюсь прятаться!
- Господин президент…
- Ваши люди должны работать лучше, Верудо.
- Да, господин президент.
Шин-Ра опустился в кресло. Он явно успокаивался. Вдруг будто вспомнил:
- Сефирос жив?
- Да, господин президент
- Я хочу его видеть.
- Он скоро будет здесь, господин президент.
На месте взрыва работали эксперты.
Ценг прошел мимо, завернул в маленький коридорчик, постучал в дверь. Было не заперто. Главе коалиции войск Шин-Ра в Вутае, похоже, была абсолютно наплевать, видит его кто-то голым или нет.
Впрочем, его с детства изучают чуть ли не под микроскопом – привык, наверное.
- Я тебе одежду принес.
- А. Спасибо.
Ценг невольно засмотрелся. Словно на произведение искусства.
Воспринимать эту красоту как нечто человеческое мозг просто отказывался. Бывают красивые люди, их можно любить, их можно хотеть, но Сефирос не имеет с ними ничего общего. Его красота – это что-то из одного ряда с лунной дорожкой на воде. Она просто есть, ею можно любоваться и даже слагать о ней стихи, но – желать? Зачем?
Впрочем, сам по себе Сефирос ему нравился. Если этот парень брался за какую-то проблему,
он ее решал – может, порой с излишним шумом, зато гарантировано.
Сефирос глянул на него через плечо.
- Залезай, если хочешь.
- Прости, не понял?
Вышло глупо. Ценг сунул руки в карманы. Сказал:
- Тебя ждет Президент.
- Я помню. Дай полотенце.
Может, он и трахается с Президентом, кто знает.
По крайней мере, Артур слишком уж ему благоволит.
Но защищать Президента Сефирос полез явно не по этой причине. А почему?
А почему ты сам был готов это сделать? Солджер ведь просто оказался быстрее.
Почему мы это делаем?
Потому что нам платят?
Нелепый ответ, но другого нет. Мы не сражаемся за идею, за некое высшее благо, мы просто сражаемся. Потому что подрядились на эту работу.
В том, чем мы занимаемся, нет чести. Но бросить свое дело – в этом и заключается бесчестие.
Сефирос пытался полотенцем просушить волосы.
- Ты действительно не хочешь?..
- Тебя это удивляет? Что тебя да кто-то вдруг не хочет?
Меланхоличная улыбка в ответ.
- Меня трудно оскорбить. Если ты этого хотел.
- Нет, - сказал Ценг, - не хотел. Извини.
А Президент действительно ждет.
Сефирос Ценгу нравился. На него всегда можно было положиться.
Ценга привлекала не красота.
Хотя…
Будь Сефирос брюнетом, наверное, все было бы иначе.
Ценг коснулся губами его губ. Мягко так, нежно. Осторожно.
Полотенце упало на пол.
Глаза Сефироса были удивительно серьезными. Словно они здесь операцию какую-то планировали.
Впрочем, на ласки он реагировал охотно.
И только оказавшись на полу, Ценг сообразил, что дверь все так же – не заперта.
Добро бы это было в любом другом помещении Шин-Ра-билдинг.
Но – в апартаментах Президента!
- Не беспокойся, - сказал Сефирос на ухо, - здесь не снимают.
Как будто Ценга беспокоило именно это!
А Сефирос в своем репертуаре. Чего точно не хватало в программе его обучения, так это основ общественной морали.
Впрочем, скоро Ценг и думать забыл о том, где находится.
Ему всегда казалось, что Сефирос создан лишь для того, чтобы брать. Однако выяснилось, что он способен отдаваться и с немалой страстью.
Впрочем, с каких пор ты руководствуешься чужим мнением? Он красив, известен, его успехи поражают – и людям нравится видеть в нем холодного эгоиста, способного думать только о себе.
Если б это было действительно так, он был бы сейчас наемником, продающим свой меч направо и налево – вутайцам, каким-нибудь террористам, кому угодно.
Что дает ему Корпорация? Деньги?
Что его держит?
Что может держать человека, которому в детстве никто не рассказывал о чести?
* * *
Одним гибким грациозным движением он упал на колено, склонил голову. Еще не высохшие толком волосы были увязаны в хвост.
В этот миг он напоминал свой собственный клинок – тонкий, изящный, смертоносный.
- Я благодарен тебе, мальчик.
Мальчиком Президент последний раз называл его тогда, когда он жил еще в Шин-Ра Лабораториз. Расчувствовался?
- Это мой долг, качо.
Артур смотрел на него. Долг?
Действительно ли мальчик чувствует себя должником? Или просто повторяет заученные фразы?
Сегодня мальчишка и впрямь умудрился его напугать. Просто по-человечески. Ужасно видеть, как гибнут молодые.
Незаменимых нет. Существование Сефироса не так уж необходимо. Ему нет равных, но лучше иметь в своем распоряжении армию, чем одного великого бойца.
И армия, и корпорация вполне обошлись бы без «Солджера с серебряными волосами».
Но Артур Шин-Ра привык гордиться этим мальчишкой. Без его одобрения проект S мог угаснуть еще в самом начале, и что в итоге стало бы с тем маленьким зверенышем, одна Минерва знает. Еще тогда Артур решил, что в мальчишке все-таки что-то есть. Не в самом проекте, не в хитроумных выкладках ученых – в мальчишке. Ни разу президент корпорации Шин-Ра не пожалел о принятом решении.
Когда-то одним росчерком пера Артур подарил ему жизнь. Будущее. Возможность стать тем, кем он стал.
Кошачьи зеленые глаза смотрели на него с человеческого лица.
Жестом Артур отпустил его.
Иди, мальчик. Сегодня ты сделал достаточно.
Конец
