Работа в офисе

В третий раз его посылают на миссию с Заком. Молодой Солджер дружелюбен, общителен и часто сначала говорит, потом думает. Последнее – та черта, от которой сам Ценг отучился много лет назад. Турк не может позволить себе болтать без чёткого понимания последствий, хотя кое-кто – скажем, некий рыжий – таким образом эти последствия как раз провоцирует.

Дело в том, что ни один сотрудник Шинры не может себе позволить такой роскоши. Но каким-то образом этого урока жизни Зак так и не выучил; Ценг готов по пальцам пересчитать, сколько раз парнишка глотал свои нахальные замечания, - да обычно и без того понятно, что он собирался сказать, мог бы даже не трудиться. Просто в Заке есть нечто открытое, честное, и Ценг замечает, что мальчишка ему нравится, хотя и знает, что никакого смысла в чувстве нет. Нравится настолько, что, при всём восхищении непривычной искренностью напарника, ему хочется сказать Солджеру, что если тот собирается выжить здесь, то нужно стать менее откровенным и более осторожным.

И получает яркую иллюстрацию причинам своих дурных предчувствий, когда Зак делает бесцеремонное замечание, слегка унизительное, но в целом смешное, о том, что сам он никогда бы не смог выполнять работу, на которой весь день нужно носить костюм и галстук.

В голове Ценга, резко остановившегося посреди коридора, проносится с дюжину доводов. Зак не должен так просто забывать, что это значит – быть Турком; мальчишке следует аккуратнее выбирать слова и места, где болтать; есть даже привкус ущемлённой гордости, потому что Ценг же не один из тех жирных чинуш из бухгалтерии; да и, чёрт возьми, щенка, в конце концов, нужно проучить. Но не эти аргументы, а что-то другое – более первобытное – заставляет его одним пальцем зацепить, ослабляя, узел галстука. Зак молод, симпатичен, привлекателен, и он тоже остановился, оглянулся, чтобы посмотреть, что задержало Ценга. И эти глаза, тёпло-карие с голубоватым отблеском мако, придающим им почти фиолетовый оттенок, задержались на его пальцах, на медленно развязываемом галстуке, напряжённо и, похоже, с пониманием.

Ценг знает, насколько быстр. У него за плечами – годы занятий боевыми искусствами, годы работы Турком. Хотя вряд ли Солджер уровня Зака не смог бы избежать броска Ценга – галстук сначала стягивает одно запястье, затем второе, в то время как его тело прижимает мальчишку назад, к стене. Он проделывает это в основном благодаря удивлению и отсутствию сопротивления. Раздаётся звонкий удар, когда плечи Зака встречаются с серой стеной. Здесь везде кабинеты – маленькие невзрачные клетушки вдоль длинного унылого коридора, - но никто не осмеливается высунуть нос на звук. Шинра – компания, которая совершенно не поощряет любопытство. Однако мысль, что любой может пройти и увидеть их в таком положении, добавляет улыбке Ценга довольной хищности. В конце концов, это Шинра, а он – Турк.

Связанные запястья Зака подняты высоко над головой, тело Ценга тесно прижимается. Фиолетового оттенка глаза расширены, в них — почти шок. Но ни следа злости.

- Ты же знаешь, что я могу вырваться, - говорит он; голос звучит лишь чуточку нерешительно, без обычной самоуверенности.

Ценг перемещается – движение прижимает его чуть теснее к паху Зака, и он улавливает, как у того перехватило дыхание. Зак всё ещё подросток, и реакции на определённые вещи у него подростковые. Мако только усиливает возбуждение, вызывая агрессию. Не то чтобы Зак так уж прям сопротивлялся. Ценг наблюдал за ним в действии. У Зака слабость к прекрасному, опасному, экзотическому. И если у Ценга есть сомнения в причислении себя к прекрасному, то уж в остальные две категории он точно попадает.

- Можешь, - соглашается он, - но не станешь.

Он говорит со всей твёрдостью того, кто привык командовать, и чувствует, как Зак реагирует на его властность. Мальчик не расслабляется, а, как кажется, скорее ждёт, готовый ко всему, что произойдёт. Не подчиняясь – у него слишком много энергии, слишком сильная личность, – но выжидая.

- Если бы стал, - продолжает Ценг, отодвигаясь совсем чуть-чуть и испытывая удовлетворение от того, что это вызывает искру разочарования, - мне бы пришлось наказать тебя за ущерб собственности Шинры.

- Это всего лишь галстук, - выдыхает Зак, когда пальцы Ценга начинают расстёгивать его пояс; вторая рука всё так же держит его руки прижатыми к стене над головой.

- Это галстук, который носит Турк, - поправил Ценг, щёлкнув пряжкой, переходя к пуговицам и молнии под ней. – А Турк принадлежит Шинре.

Его руки теперь внутри, обхватывают горячую плоть, тянут её, вытаскивают на волю.

- Ты – ах – работаешь на Шинру, - не соглашается Зак.

Ценг встряхивает головой.

- Нет. Я - Турк. А ты – Солджер. Это не просто работа, и ты должен это знать.

Член Зака между ними, и кто угодно может пройти и увидеть их; увидеть, как рука Ценга двигается на твёрдом члене быстро и уверенно. Может увидеть Солджера, «прижатого» к стене, отнюдь не возражающего, водящего бёдрами, пока Турк с жёстким взглядом сжимает его конец посреди отдела поставок и закупок.

- Но в конце рабочего дня я могу пойти домой, снять костюм и галстук, и на пару часов притвориться, что я свободен.

Он ловит лёгкий блеск в этих глазах, напряжённое дыхание, и знает, что Зак уже близок. Ещё одно преимущество юности. Он отступает чуть-чуть, чтобы защитить костюм, направляет член от себя. Его пальцы сжимаются, он с силой двигает рукой вверх. Зак кончает с громким вскриком; горячая жидкость проливается на ладонь Ценга, выстреливает на униформу Солджера.

- В конце рабочего дня, - повторяет Ценг, поднимая руку, - я могу избавиться от знаков принадлежности и притвориться, что их не существует.

Липкая субстанция, покрывающая его пальцы, не совсем белая; у неё едва заметный голубоватый оттенок, и она почти светится. Вот почему среди рекрутов изо всех сил насаждают идею о безопасном сексе, несмотря на расплодившихся под Плитой проституток и бордели. Мако, текущее по венам Солджеров; мако, принадлежащее Шинра, может быть опасным для непривыкших. Он держит руку между ними, дожидаясь, когда Зак сфокусирует взгляд.

- Твои же знаки - всегда при тебе.

Он проводит по руке языком, кончиком ощущая предупреждающий привкус. Зак сосредотачивает взгляд на его губах с едва слышным стоном.

Ценг подносит руку ближе.

- Слижи, – приказывает он и чувствует, как перехватывает уже его собственное дыхание, когда Зак подчиняется с энтузиазмом и желанием; язык скользит между пальцев с чувственной развязностью. Он даже посасывает одну фалангу, взяв её в рот, - невысказанное приглашение к большему, - и Ценг с неохотой отстраняется, чтобы развязать галстук, стягивающий его запястья.

Он снова завязывает галстук на шее, замечая, что тот слегка помялся. Ему придётся вернуться в кабинет за другим; он гордится своим профессиональным видом, потому что Турк – это гораздо больше, чем убийца в костюме. И Заку тоже нужно переодеться, пока не началась их миссия – его униформа украшена следами трудов Ценга. Если не смотреть на галстук, его собственная униформа девственно чиста; пиджак даже скрывал выпирающую эрекцию. У Ценга стоит, и он отчаянно хочет воспользоваться предложением Зака, но не подаёт виду. Им предстоит выполнить миссию, а там будут и другие возможности увидеть, что Солджер готов дать.

Да и Ценг очень хорошо знает цену сдержанности.