Чокобиная жизнь

Они были почти неразлучны с того момента, как маленький золотистый птенец вылупился из яйца. Чёрный чокобёнок появился на свет несколькими неделями раньше, и родительское гнездо уже стало для него мало. Вместо него он исследовал каждый дюйм гнездовья, и переполох среди взрослых птиц сразу же привлёк его внимание.

Он заглянул в одно из гнёзд и увидел бешено катающееся яйцо, родители которого наблюдали и ждали, заливаясь трелью, выражающей одновременно волнение и воодушевление. Он забрался по стенке, чтобы увидеть во всех подробностях, как маленький клюв прокладывает себе путь через первую пробоину и замирает, чтобы перевести дух. Он наклонился ещё ближе, когда борьба со скорлупой возобновилась, и только быстрое вмешательство мамы-наседки предотвратило все возможные непоправимые последствия. Когда, наконец, скорлупа раскололась на две половинки, среди обломков сидел маленький мокрый птенчик. Первым, что увидел золотистый чокобёнок, была его мама, но вторым, что он увидел, была любопытная головка с острым чёрным хохолком, выглядывающая из-за закрывающей ему обзор мамаши.

По примеру чёрного чокобёнка, золотой птенец не задержался на родительском насесте надолго. К тому времени, когда стае пришло время покидать гнездовья, парочка уже была хорошо известна среди всех взрослых птиц, потому что если где-то случались неприятности, то эти двое обязательно оказывались в них замешаны. Такое положение дел беспокоило их родителей, так как чокобо были лакомым блюдом для многочисленных хищников, а внешние земли были менее приветливы, чем место гнездования.

Но как объединённое любопытство и недостаток страха втягивали их в неприятности, так они же и позволяли им выпутаться из них. Чёрный рос быстро; он прославился как грозный боец. Золотистый остался небольшим, но везде следовал за чёрным, и без колебаний бросался на любого монстра, пытавшегося обидеть стаю или его друга. Заставить этих двоих бежать, когда бой не был необходим, было сложно, а заставить их прекратить свой бег - ещё сложнее, так как они оба любили скорость, с которой, оставь их без присмотра, пересекли бы пол-континента.

Они уже почти достигли физической зрелости, когда оба наконец-то вспомнили. Всё пришло к ним во сне, и, проснувшись, они уже знали, кто они и кем были в прошлом. Первым, что сказал Клауд, было:

- Это. Всё. Ты. Виноват.

- Эй, - запротестовал Зак. - Почему ты думаешь, что это моя вина?

- Потому что Аэрис отправила нас назад без специального задания – только из-за того, что ты стал приносить слишком много неприятностей.

Это было правдой. Они перерождались около дюжины раз; дважды они перевоплощались с наказом разобраться с проблемами, или когда Аэрис предчувствовала приближение их, но чаще всего в таких случаях она отправляла их назад в виде саммонов потому, что редко что привлекало её внимание. Они возрождались ещё трижды потому, что рано или поздно Зак становился беспокойным, а если Зак стал беспокойным - значит, жди беды.

Плохо было то, что Аэрис никогда не возрождались сама. Она была слишком занята, пребывая в роли защитницы Планеты, чтобы насладиться настоящей жизнью с ними. Зак и Клауд верили, что однажды всё изменится, но пока всё оставалось по-прежнему. Время в Потоке жизни течет по-другому, но она всё так же скучала по ним, когда их не было рядом, даже если и присматривала за ними.

Не было никаких сомнений, что и сейчас присматривает.

- Ничего я не делал, - проворчал Зак, хотя он был не очень-то в этом уверен. Слишком много воспоминаний, в которых ещё предстояло разобраться. - Чокобо... больше похоже на твою оплошность.

- Мою? И как же ты пришел к такому заключению? - нахохлился Клауд.

- Она наверное подумала: «Эй, давайте отправим Клауда и Зака назад в другое воплощение», увидела твою прическу и напортачила, - сказал Зак, беззаботно балансируя на одной когтистой лапе и почёсывая голову другой.

- У меня волосы не как у чокобо! - взвизгнул Клауд, распушив хохолок. Это, конечно, был не лучший аргумент в текущих обстоятельствах, и Зак чуть не упал от смеха.

Весомость аргумента была пересмотрена, когда зрелость принесла с собой открытие, что Клауд - чокобо женского пола. Сам Клауд считал это ужасной несправедливостью, потому что раз они оказались здесь по вине Зака, значит, он и должен быть девочкой. Но затем он решил, что вид исполняющего брачный танец Зака - достаточный повод для прощения. И достаточный компромат на ближайшие три воплощения.

Тем не менее, Аэрис ожидал серьёзный разговор о проблеме откладывания яиц. Их было три, и они немного беспокоили его. Первое было заметно больше остальных, последнее заметно меньше. Здоровы ли они все? Хорошо ли высиживаются?

Зак гордился фактом, что он снес три яйца за раз, пока Клауд не клюнул его - потому что это он один сделал всю работу - но даже у Зака иногда сдавали нервы. Ведь ещё ни в одном своем воплощении они не были родителями.

К своему беспокойству, Клауд замечал, что есть что-то очень правильное в таком положении дел, когда он сидит на яйцах, а Зак следит за безопасностью гнезда. Это было очень комфортное чувство.

Наконец настал тот день, когда яйца начали шевелиться, на чистой белой скорлупе появились трещины. Пара озабоченно вскочила, воодушевлённо зачирикала, но оба замолкли, когда яйца треснули одно за другим, и показались три мокрых маленьких серебристо-белых комочка перьев, уставившихся на них огромными зелёными глазами. Вот и ещё одно наказание от Аэрис, будь она неладна.

- Как она могла... - простонал Клауд, с очень странным звуком, вырвавшимся из его клюва.

- Могла-могла, - ответил Зак, рассматривая трёх маленьких цыплят, с восхищением глядящих на Клауда. - Я думаю, они начали раздражать её.

Забавно, что Зак ни на минуту не усомнился в том, что троица-то как раз прислана назад потому, что начала создавать проблемы, отметил Клауд.

- Ну, в любом случае, они теперь наши. По крайней мере, на эту жизнь. - Опустившийся хохолок Зака не соответствовал уверенности его слов.

Клауд посмотрел на цыплят, выглядевших такими милыми и безобидными, взъерошил перья и вздохнул.

- Отлично. Но клянусь, Зак, как только кто-нибудь из них назовёт меня "матерью"...