Поцелуй Иуды

В Мидгаре было раннее утро, но в здании корпорации "Шинра" это практически не ощущалось: компания работала круглосуточно, и в большинстве отделов свет вообще никогда не гас. Люди непрекращающимся потоком текли в здание и из него - ближе к вечеру подтягивался персонал ночных смен, баюкая в руках свою первую чашку кофе, а утром с таким же кофе шла дневная смена.

Президент засиживался в офисе далеко за полночь, а после работы предпочитал возвращаться в свои апартаменты в самом здании "Шинры". Это было проще, чем мотаться в семейный особняк, а утром ехать обратно, как когда-то делал его отец. Руфус никогда не оставлял себе столько свободного времени, чтобы поездки в такую даль имели хоть малейший смысл. Намного рациональнее было урывками спать здесь - в самом центре создаваемой им империи.

Ценг вошел в кабинет Президента, чтобы оставить отчет о последнем задании, и обнаружил, что Руфус еще никуда не уходил. Вутаец принес с собой свежесть ночного воздуха, а его движения были лениво-грациозны, как у домашней кошки, только что вернувшейся с удачной охоты. Где-то в ночи осталось остывать очередное тело, а на стол Президента легла еще одна папка. Ценг зашел сзади и обнял Руфуса, а тот чуть откинулся назад - скорее, терпя ласку, нежели отвечая на нее.

Ценг посмотрел вниз, на светлую макушку, и отвел упавшую на глаза прядь волос. Руфус в ответ чуть нахмурился и отвернулся, еле заметно подчеркивая дистанцию между ними.

С течением времени они все больше отдалялись друг от друга, и Ценг давно уже смирился с этим. Их отношения начались, когда Руфусу было всего пятнадцать, но уже тогда было очевидно, что с ним все будет очень и очень непросто. Ценг, как и все турки, прошел курс психиатрии, и видел в гениальности Руфуса все признаки социопатии, пусть даже разбавленной зверской харизмой и очарованием. Взрывоопасная комбинация в любом случае, и уж тем паче - у человека, наделенного достаточной властью, чтобы диктовать свои условия всему миру.

Ценг знал Президента почти с рождения. Он вступил в турки в семнадцать лет, когда Руфусу было всего четыре. Сам Ценг уже тогда подавал большие надежды, но по молодости ему редко давали серьезные задания. Чаще всего приходилось охранять семью Президента, когда службу безопасности накрывал очередной приступ паранойи. Жена Президента была нервной истеричной женщиной, не видевшей смысла опускаться до разговоров с телохранителями, а сын предпочитал позицию отстраненного наблюдателя.

У Президента была очень странная семья. Ценга нельзя было назвать сентиментальным человеком, но даже ему казалось необычным, что единственными, перед кем четырехлетний мальчик позволял себе расплакаться, были убийца-телохранитель, нанятый его отцом, и ручной мутант неопределенной видовой принадлежности. Ценг ничего не предпринимал по этому поводу - это не входило в его служебные обязанности. А к тому времени, когда Руфусу исполнилось шесть, это уже стало неважно. К шести годам Руфус разучился плакать.

Несколько лет они почти не виделись. Руфус был слишком занят учебой, чтобы часто показываться на людях. Программа была самой обширной: иностранные языки, экономика, культура, очистка энергии мако, бизнес, право, история - все, что подготовит сына Президента к руководству корпорацией "Шинра" и, в конечном счете, к управлению всей планетой.

Хотя сам Президент не был сторонником физических упражнений, он считал, что сын должен за себя постоять. Поэтому когда Руфусу исполнилось четырнадцать, он начал проходить базовое обучение турков, и вот тогда-то Ценг начал проводить с ним много времени. Руфус подошел к тренировкам так же, как и ко всему остальному - без особого энтузиазма, но с методичностью и упорством. Для ближнего боя он не подходил по природным данным, но в итоге сумел-таки достичь уровня, устроившего даже придирчивого лидера турков. Руфус никогда не жаловался, какой бы тяжелой ни выдавалась тренировка, не скулил, когда бывал ранен или проигрывал бои. В использовании магии ему не хватало страстной увлеченности предметом, хотя парочка разрушительных заклинаний далась на удивление легко. Ценг подозревал, что с вызовом у Руфуса тоже не заладится, впрочем, магия высшего порядка в тренировки все равно не входила. Лучше всего у Руфуса получалось обращаться с огнестрельным оружием, и тут немногие могли с ним равняться. Не будь он сыном Президента, Ценг без колебаний взял бы его в снайперы. И дело здесь было не только в меткости - по складу характера Руфус идеально подходил на роль стрелка-одиночки.

Связь их оказалась не особенно удачной, и с каждым днем отношения становились все холоднее. Помимо всего прочего, с самого детства на Руфуса накладывали матрицу поведения Идеального Президента, и усилия окружающих понемногу начинали приносить плоды. Все чаще проявлялись отсутствие сострадания и угрызений совести - качество, ценное для лидера, но вредное для здоровья окружающих. Руфус неторопливо и методично строил свою империю, ненавязчиво управляя людьми, стравливая одних и беззастенчиво улещивая других.

Иногда Ценгу удавалось разглядеть в Руфусе обычного подростка, на плечи которого взвалили непосильную ношу. До того, как тот окончательно ушел в себя, бывали дни, когда происходившее между ними можно даже было назвать "отношениями". Взгляд, задержавшийся на секунду дольше положенного, острые черты лица, смягчающиеся во сне, слова, остающиеся несказанными, но все равно понятные обоим. Когда-то Ценг обнимал Руфуса, а тот в ответ не отстранялся. Были времена, когда Ценг возвращался с задания и видел в глазах Руфуса нечто, подозрительно напоминающее облегчение, прежде чем тот зарывался обратно в бумаги и давал вутайцу новое поручение. Ценг понимал, что в их отношениях не будет особой нежности, анонимных букетов или записок, засунутых между страницами отчетов. Они были не теми людьми, которые проводят вместе выходные или тратят время на глупости. Для этого с самого начала было уже слишком поздно.

Кому-то их отношения могли показаться странными, но Ценга они вполне устраивали. Вот только теперь... Теперь он видел, что теряет Руфуса. И видел, что Руфус точно также теряет себя. Его мечты были слишком неподъемны для одного человека. Его планы были гениальны, но это была гениальность на грани безумия, без доброты и снисхождения. Руфус никогда не был доволен тем, что имел, и это неминуемо должно было привести его к гибели. Его и всех, кто пойдет за ним. Сейчас Руфус выглядел почти умиротворенным. Похоже, он наконец-то позволил себе отключиться от бесконечных планов и схем. На таком близком расстоянии Ценг видел тени под глазами, видел, что светлые от природы волосы стали какими-то безжизненными, скулы запали - похоже, Руфус опять потерял в весе. Он часто забывал поесть или поспать, живя на одном адреналине и амфетаминах и не нуждаясь ни в чем, кроме очередной стопки бумаг, которую можно было бы с тем же успехом поручить кому-то из подчиненных. Проблема Руфуса была в том, что он никому не доверял настолько, чтобы позволить принимать решения без своего вмешательства или одобрения.

Они молчали - о работе говорить не хотелось, а для пустых слов оба слишком устали. Руфуса явно клонило в сон. Он чуть повернулся в сторону Ценга, и это было едва ли не самым большим проявлением привязанности из возможных. Их руки не касались друг друга, но лежали рядом на подлокотнике кресла, как бы случайно. Одна - загорелая, со следами шрамов... рука, убившая человека всего несколько часов назад. Другая - с настолько светлой кожей, будто ее никогда не касалось солнце, с мозолями от ручки... рука, пару дней назад подписавшая приказ об убийстве. Руфус ощутил холодное прикосновение стали.

Свободная рука Ценга сжала Руфуса в объятии, стоило вутайцу почувствовать напряжение мышц. Черт, он впервые в жизни оплошал. Ценг не был сторонником ненужной жестокости, и не хотел, чтобы Руфусу стало известно о предательстве. Жизнь должна была покинуть того в одно мгновение - просто выстрел в затылок, и все. Впервые за карьеру турка рука Ценга чуть дрогнула. Руфус не отстранился и не дернулся, лишь открыл глаза и сонно моргнул.

- Честь Вутая, да? - спросил он. Его голос был утомленным, но все равно до странности спокойным. С таким же успехом он мог спрашивать у Ценга, сколько времени. Рука, лежавшая на подлокотнике, и не думала дрожать.

- Конечно, - ответил Ценг. И это действительно было правдой, пусть и не до конца. Кодекс чести Вутая гласил, что каждый вутаец должен до последнего вздоха мстить за свою родину. Кроме того, на Вутае было принято мстить семьям, кланам, а вовсе не отдельным людям. После гибели Шинры, Руфус стал следующим на очереди. Ценг не собирался говорить остального: что он абсолютно уверен, что Президент зайдет слишком далеко, и его нужно остановить, пока не поздно. У Ценга было неприятное чувство, что мир на грани катастрофы, и с Руфуса станется сделать шаг в пропасть... а еще он отчаянно не хотел себе признаваться, что все может быть намного проще, и всему виной собственное эгоистическое желание не уступать Руфуса никому, даже корпорации. Тем более корпорации.

- Я просматривал кодексы чести Вутая, когда проходил историю, - как ни в чем не бывало продолжил Руфус. - Правда, надеялся, что ты не станешь им следовать. Все-таки некоторые обычаи до невозможности устарели.

- Почему ты ничего не предпринял? - спросил Ценг, не в силах сдержать любопытство. За все годы его службы больше ни у кого подозрений не появлялось.

- Я собирался устранить тебя, как только стану Президентом. Все было продумано до мелочей, можешь не сомневаться. Ты должен был отправиться на подавление небольшой группы сопротивления на Гонаге, и пасть смертью храбрых во время операции.

Пожалуй, Ценгу не стоило удивляться. Он знал о постоянной паранойе, с которой Президент устранял сотрудников при первых признаках нелояльности, но никогда бы не подумал, что она может распространяться и на него... впрочем, Руфус не имел обыкновения выдавать свои планы раньше срока.

- Почему ты передумал? - все же спросил Ценг. Ответа не было. Возможно, Руфс слишком устал, чтобы с ходу придумать ложь, которая сойдет за правду. Возможно, ответа быть и не могло. Возможно, Руфус солгал насчет сроков, и смерть Ценга на самом деле была намечена на следующий вторник, а тот просто нанес опережающий удар.

- Сейчас это уже неважно, - невозмутимо сказал Руфус после паузы.

Ценг почувствовал, как расслабляются напряженные мышцы спины, и Руфус откинул голову, устроив ее всего в нескольких дюймах от заряженного пистолета.

- Сопротивляться не собираешься? - Вопрос чисто риторический, ибо шансов у Руфуса не было. За спиной Ценга были годы тренировок и постоянная практика, плюс врожденный талант, из-за которого он и вступил в ряды турков. Но все равно в голове не укладывалось, что Руфус готов отдать все свои мечты без боя.

- Наверно, нет. Это должно было случиться раньше или позже. - Руфус чуть пожал плечами. - Лавина, или Сефирот, или любая другая группа, жаждущая моей крови.

- Я тоже не думал, что тебя хватит так надолго. Хотя полагал, что ты сгоришь сам раньше, чем до тебя кто-то доберется. Тем более что система безопасности в здании практически безупречна.

- Ну, моему отцу это не помогло, так? - Руфус криво усмехнулся. - Кстати, спасибо за вотум доверия.

- Ты хочешь слишком многого. - Сейчас уже можно говорить правду. Скоро все будет кончено, и он должен Руфусу хотя бы это. - Ты кончишь так же, как Ходжо.

- Ходжо?

- Твое безумие более методично, но у вас все равно много общего. Ты хочешь власти, он жаждет знаний, и вам обоим наплевать на все остальное. Ваша смерть неизбежна, и нам всем чертовски повезет, если вы не заберете весь мир с собой.

- Я-то думал, у нас один Рено любит говорить правду в глаза. - Спокойствие Руфуса казалось невероятным.

- Мне всегда было интересно, почему ты не прикажешь его убить.

- Да нет, он мне даже нравится. Кроме того, Рено отлично выполняет свою работу. Возможно, однажды он мне бы и надоел и я бы отдал соответствующий приказ, но пока... Пока он очень оживляет деловые встречи, когда все окружающие наперебой рассказывают мне, какой я умный.

- Не понимаю, почему ты так спокоен. Я ведь предал тебя и собираюсь убить.

- Сам не знаю. - Руфус вздохнул и устроился в кресле поудобнее, чуть ли не опираясь Ценгу на плечо. - Черт, как же я устал. Иногда все надоедает просто до невозможности.

- Ты о корпорации?

- Да обо всем. Черт, теперь все пойдет псу под хвост, если Туэсти возьмет верх.

- Он неглупый человек.

- Он погубит Шинру.

- Многое изменится, - согласился Ценг. Туэсти Рив был спокойным руководителем и хорошим бизнесменом, но ему не хватало целеустремленности Руфуса. Он всегда был верен компании, но пару раз колебался в принятии важных решений - качество, непозволительное для руководителя Шинры. Уничтожение Сектора 7 и взрыв реактора в Гонаге тоже явно пришлись Риву не по душе.

- Кстати, он за этим стоит? Дело же не только в Вутае, верно? - вдруг резко спросил Руфус.

- Я делаю это в рамках кодекса Вутая. Это мое решение.

- Хорошо. Если уж меня надо убить, я бы предпочел, чтобы это сделал ты. - Руфус взглянул Ценгу в лицо и сразу же опустил глаза обратно.

- Договорились. - Ценг снова отвел непокорную прядь с лица Руфуса. - Знаешь, мне кажется, я мог бы тебя полюбить.

- А я - нет. - На этот раз Руфус не стал отводить взгляда. В его глазах не было страха, а голос оставался по-прежнему ровным. - Мне кажется, что для нас все всегда было слишком поздно.

- В Шинре так бывает, - согласился Ценг. - Все будет быстро, обещаю.

- Разумеется. Убийства - твоя профессия.

- Твоя тоже. Просто не ты нажимаешь на курок.

Руфус хмыкнул.

- Это да. Что ж, давай.

Руфус отвел глаза и принялся разглядывать потолок. Угадать его чувства по лицу было невозможно. Впрочем, как и всегда. Ценг обнял его чуть крепче, прижимая к груди и подводя к пистолету мягким успокаивающем движением. Как когда-то, давным-давно, он прижимал к себе пятилетнего мальчика.

С тех пор он убил множество людей, практически все из которых были намного более невинны, нежели двадцатилетний парень, спокойно откинувшийся в его объятии. Для большинства из них смерть была намного тяжелее - бегство, поимка, многочасовой допрос и расстрел. Пожалуй, для самого Ценга все тоже стало слишком поздно еще до встречи с Руфусом. Деньги и престижная работа - это то, ради чего он когда-то решил продать душу. Он мельком подумал, кто из них хуже, и не нашел ответа. Руфус подписывал приказы на устранение тысяч людей во имя того, во что верил. Вутаец убивал за деньги.

Ценг взял пистолет поудобнее, навел и наклонился над Руфусом, словно защищая. Волна черных волос качнулась вперед, накрывая их обоих. Поддавшись порыву, он поцеловал Руфуса. Тот не отдернулся, но и не ответил на поцелуй. Убить любовника - моветон по любым стандартам, и Вутая в том числе, но выбора не оставалось. Религия, прошлое, принципы - все не позволяло отступить. Каждый вутаец должен до последнего вздоха мстить за свою родину.

Хлопок выстрела поставил точку. Он был настолько тихим, что охрана снаружи его так и не услышала. Часть белоснежной комнаты окрасилась алым. Капли крови неторопливо скатывались по шероховатой стене и собирались в лужицы на кремовом ковре. Наступила тишина, а потом пистолет с глухим стуком упал на пол. Прошла минута или две, прежде чем произошло хоть какое-то движение - одна рука на долю секунды накрыла другую. Обе фигуры оставались переплетенными еще некоторое время, а потом руки, испачканные в крови, потянулись к мертвому лицу и бережно поправили упавшую на него прядь.

В Мидгар пришел рассвет, и розоватый свет солнца с упорством прокладывал себе дорогу через густой смог. Руфус подошел к окну и окинул взглядом свой город, машинально водя пальцами по потекам крови на лице. Было странно остаться в живых. Было странно знать, что Ценг в последнюю секунду изменил направление выстрела. Было неприятно, что сам он этого не ожидал.

Руфус включил интерком и попросил секретаршу вызвать службу безопасности здания и уборщиков. Через два часа о произошедшем не останется и воспоминания, не считая сообщения о трагической гибели Ценга во время ночной операции. Вряд ли хоть кто-то заподозрит неладное. Разве что Рено... что ж, значит, настанет его очередь расследовать взрыв реактора в Гонаге.

Руфус направился в ванну, чтобы умыться. Ложиться спать уже поздно, зато как раз есть время подготовиться к собранию акционеров, назначенному на восемь.