Формула любви

Руфус поднял бокал, и пламя свечей заиграло в хрустале, подсвечивая бордовое вутайское вино.

— Клауд, ты совсем не ешь. Не вкусно?

— Эээ, — пролепетал паренек, — вкусно…

— Так в чём же дело? Нет аппетита?

— Нет…

— Надеюсь, не думаешь, что я что-нибудь подсыпал? — приподнял бровь Руфус.

Клауд смущённо покраснел и с деланным энтузиазмом принялся тыкать вилкой в содержимое тарелки.

Руфус вздохнул. Как всё-таки тяжело вести переговоры с отморозками.

— Клауд?

Паренек чуть не подпрыгнул от неожиданности и поперхнулся. Руфус терпеливо подождал, пока тот откашляется.

— Я всего лишь хотел спросить, любишь ли ты музыку?

— Эээ… да.

Молодой Шинра нажал кнопку, и в комнату тут же вошли два Турка.

Клауд, наконец подцепивший на вилку кусочек бифштекса, так и замер, с подозрением уставившись на охранников со странными инструментами в руках.

Руфус поморщился и, не оборачиваясь, приказал:

— Спойте что-нибудь для нашего гостя.

Руд и Рено переглянулись и хором затянули:

Уно, уно, уно моменто
Уно, уно, уно сантименто
Уно, уно, уно комплименто
Сакраменто, сакраменто, сакраменто…

Клауд судорожно вцепился в свой бокал. Музыку он уже как-то слышал. Но не думал, что и такое бывает.

Донна делла маре
Кредере кантаре
Дамме иль моменто
Пэлле пьяче пью!

со стоическим выражением на лицах, надрывались Турки.

— Что это? — ошарашенно спросил белобрысый паренек.

— Старинная вутайская песня, — равнодушно пожал плечами Руфус.

— А о чём?

Ответил Руд:

— Это песня о юноше, который со всей дури полез в лайфстрим, а его друг ждал неподалёку, ждал-ждал, пока не дождался. И тогда он сбросил с себя последнюю одежду и тоже бросился в лайфстрим. И сия пучина поглотила его в один момент. В общем, все умерли.

— Какая печальная песня! — прослезился Клауд.

— Да, очень патетично, — сдерженно кивнул Руфус и подумал, что теперь Клауд точно будет работать на Шинра.

Из любви к искусству.