Чего хочет мужчина?

Президент Шинра прогуливался. День был солнечным, настроение — прекрасным, бизнес — стабильным. Чего ещё желать мужчине, только-только, можно сказать, разменявшему третий десяток? Президент улыбнулся, вспоминая, с какой помпой праздновали юбилей. Всего каких-то пять-шесть лет прошло, а словно вчера было.

Пройдя по коридору пятьдесят седьмого этажа, Президент решительно поднялся этажом выше. Ему нравилось смотреть на суету клерков, но куда больше по душе было, когда кланялись учёные.

Итак, в ореоле солнечного света, льющегося из-за прозрачных стен лифта, и с двумя телохранителями позади Президент вступил во владения науки.

В отличие от шумной канцелярии, на этом этаже царила тишина и было пусто.

Президент слегка нахмурился, но тут одна из дверей отворилась, и из-за неё… Нет, увы, не учёный в белом халате спешил поприветствовать начальство, а всего лишь какой-то белобрысый пацанёнок, вчерашний сосунок, место которому было при мамке, а не в сияющей чистотой и порядком лаборатории, явился пред пронзительный взгляд Шинры.

Президент остановился. Позади него замерли телохранители. Мальчонка тоже застыл, внимательно глядя на взрослых снизу вверх большими светлыми глазами.

Первым побуждением господина Шинра было выяснить, кто посмел притащить сопляка на работу, и уволить разгильдяя, но день был солнечным, настроение прекрасным… К тому же, ему пришло в голову, что дети — потенциальные сотрудники, и он решил быть снисходительным.

— Мальчик, — величественно пробасил Президент, — как тебя зовут?

Ему казалось, что именно так и следует разговаривать с детьми.

— Сефирот, — совершенно серьёзно ответил малец. — Мой отец — профессор Ходжо, поэтому я иногда живу и учусь в лаборатории. Вы же об этом хотели спросить, господин Президент?

Президент Шинра обомлел. По его представлениям, таким крохотулькам не полагалось произносить настолько длинные фразы. И столь осмысленные — тем более.

— Учишься? — переспросил он, чтобы не показаться охране нелепым.

Мальчик улыбнулся и кивнул.

— А чему? — раздражаясь, уточнил мужчина.

— Алгебра, геометрия, история, стратегия, — скучающе перечислил, словно буквы алфавита, ребёнок.

— Сколько тебе лет? — выдавил Президент.

— Почти четыре, — гордо сообщил Сефирот. — Извините, господин Президент, мне пора — опаздываю на тренировку…

И мальчишка, вежливо поклонившись, направился к лифту.

— Тренировку? — оторопело повторил президент.

— Ну да, — уже из лифта откликнулся пацан, пока, встав на цыпочки, тянул ручонку к кнопке. — По кендо.

И двери за ним закрылись.

* * *

Вернувшись в свой кабинет, президент рухнул в кресло.

— Ходжо ко мне! Быстро! — гаркнул он в комм.

Теперь ему было совершенно ясно, чего не хватает настоящему мужчине в самом расцвете лет.

* * *

Профессор Ходжо просквозил в кабинет и подобострастно поклонился.

— Чего изволите-с? — проскрипел он.

Президент, мягко говоря, не любил профессора, но свято верил в то, что знания — сила, а потому терпел и скверные манеры, и манерный провинциальный говорок.

— Расскажи мне для начала о Сефироте! — потребовал он.

— Ах, вот в чём дело, ясненько, ясненько, да-с, — преступая все правила достойного поведения в присутствии главы корпорации, осклабился Ходжо, — ну как же, мы же всё чин-чином докладывали-с, да-с.

Президент не совсем уразумел, при чем тут мартини.

— Точнее, — поморщился он.

— Всенепременнейше, алмазный наш, — Ходжо принялся потирать короткопалые ручки. — Папочка "TS", раздел "Проект S"…

— Хм, читал, помню, но там же Совершенно Секретный проект по улучшению человека, а меня интересует ваш сын.

— Именно, драгоценнейший президент! Именно! — просиял замухрышка.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что мой сын и есть улучшенный человек. Исключительно талантлив, исключительно на благо корпорации.

— Ах, на благо! — взревел Президент Шинра, хлопнув по полированной столешнице так, что стакан с чаем подпрыгнул и зазвенел серебряной ложечкой. — А я? А мне?

— Ч-ч-что в-в-вам? — втянув голову в плечи и заикаясь, пролепетал учёный.

— Мне такого же! — вопил Президент. — Почему у меня ещё нет такого же наследника?!

— Э… ну вы понимаете… Недостаток финансирования… отсутствие запроса… экспериментальный прототип, жена… Вы же ещё даже не женаты!

— Бери деньги! Бери людей! Любые площади и ресурсы! И чтобы завтра же!

— Раньше, чем через девять месяцев, никак не получится, — покачал головой профессор, и Президенту показалось, что жалкое отродье чокобо над ним глумится.

— Девять месяцев и ни часом больше! — заявил Шинра и властно добавил: — Вон!!

* * *

Ходжо разносил персонал.

— Всех уволю, бестолочи! Какой идиот мыл пробирки в раковине?

— Я, сэр, — уныло отозвался долговязый лаборант.

— Вот теперь сам и счищай мако с мойки! Зубной щеткой! Так, далее. Где показатели активности президентских сперматозоидов?

Ему немедленно протянули исчерченный разноцветными закорючками листочек.

— Так-так-так, номера девять и семнадцать вычеркнуть: слишком вялые, пятнадцать и четыре — слишком буйные, восьмого в помойку: у него кривой хвостик, и двадцать четвёртый чем-то мне не нравится, сам не пойму чем…

Проект S2 не заладился с самого начала. Ходжо совершенно не хотелось, чтобы его гениальная идея получила ещё одно воплощение. Но с другой стороны, любые отличия всегда можно списать на качество генетического материала и недостатки суррогатной матери. Последнюю он подбирал особо тщательно, устроив среди трущобных дурочек чуть ли не настоящий кастинг. Перелапав всех кандидаток, он исключительно объективно выбрал единственную, не страдавшую циррозом печени и другими последствиями вредных привычек.

И вот, на исходе апреля миксированные клетки, наконец, были благополучно имплантированы, и процесс, как говорится, пошёл в запланированном направлении.

Но только Ходжо вовсе не радовал успех. Его грызли предчувствия, что S2 может, несмотря на все усилия, оказаться так же хорош как S1, если не лучше.

И к сентябрю это соображение окончательно оформилось в учёной голове в гипотезу, а к октябрю обросло и доказательной базой: эмбрион Сефирота развивался куда медленнее, несмотря на то, что ему ввели на три и две десятых больше клеток, причём не в усеченном виде, а полноценных.

Так что к концу месяца Ходжо лично отправился к Президенту.

— Понимаете-с, идет процесс отторжения. Суррогатная мать не хочет сотрудничать.

— Саботаж?! — изумился Президент

— На сугубо подсознательном уровне.

— Тогда найдите другую, лояльную. Лаборантку, например.

— Увы…

— Что — увы?!??

— Увы, никак нельзя. Все сотрудницы уже задействованы в проекте, и многие на полтора оклада. Ничего страшного. Будет немного недоношенным.

— Не сметь! Доносить!

— Но какая разница?

— Какая разница?! Речь идет о моём наследнике! Или вы так спешите распрощаться с вашими?

— Это угроза? — уточнил Ходжо.

— Именно!

— Всё понял, немедленно этим займусь.

* * *

На следующий же день Ходжо со всеми сотрудниками и главным героем проекта не в лице, но в чреве суррогатной мамаши, перебрались из Мидгарда в провинцию, буквально оккупировав загородное поместье Президента.

Разгрузив оборудование и обустроившись, Ходжо спустился в подвал. Пришлось изрядно поработать ломиками, прежде чем удалось взломать проржавевшие двери.

— Ну-с, привет, Винсент, так и знал, что ты мне пригодишься! — хихикая, довольный Ходжо рассматривал скелетоподобную фигуру в заплесневевшем гробу. — Тащите его наверх! Втыкайте капельницы! Чтобы через неделю разбух! Будем пересаживать эмбрион!

— Но куда? — осмелился вякнуть один из лаборантов.

— Будешь много спрашивать — в тебя пересадим! — взвизгнул Ходжо.

Больше никто не посмел задавать глупых вопросов.

* * *

Через две недели вполне разбухшему, но не порозовевшему Винсенту вживили S2.

Так живой мертвец и пролежал до самого декабря, утыканный датчиками, иглами капельниц, обложенный утепляющими подушечками и снабженный не только физраствором, но и всевозможными питательными веществами, коими, по наблюдениям, делился с растущим плодом настолько неохотно, что дозы систематически наращивали. Эмбрион стал развиваться медленнее, от чего Ходжо изрядно повеселел и почти прекратил запугивать сотрудников. А на стол Президента Шинры посыпались путаные, но полные оптимизма донесения.

* * *

И вот, в начале января, сразу после Внекалендарной дюжины Новогодних Праздников Профессор Ходжо прибыл в здание Управления Корпорации с младенцем, завёрнутым в одеяло.

— Получите — распишитесь, — вручил он свёрток Президенту.

— И что мне с ним делать?

— Ваш наследник — ваши проблемы.

— Но я думал, он будет покрупнее!

— Заказывали дитё — натеть, — буркнул Ходжо и самовольно покинул новоиспечённого папашу.

* * *

Прошло пять лет (вместо эпилога).

Два мальчика столкнулись в коридоре Управления. Девятилетний Сефирот сверху вниз смотрел на четырёхлетнего Руфуса, абсолютно игнорируя возвышавшихся за спиной малыша телохранителей.

— Вали отсюда, бета.

— Я не Бета, я Руфус.

— Сказано, бета — значит бета, так что вали, нечего шляться где ни попадя.

— Да тут всё моё. Ну, будет моё. Где хочу — там и хожу, — упёрся малыш.

— Ща как накостыляю — живо свалишь!

— Не выйдет, — печально покачал головой Руфус.

— Это ещё почему? У меня черный пояс по карате и айкидо, а у тебя?

— У меня? Никакого. У них есть, — мальчонка, не оборачиваясь, кивнул на охранников. Те набычились и выпятили квадратные подбородки.

* * *

Спустя полчаса Руфус сидел в обнимку с огромным плюшевым медведем.

— Ну надо же! — возмущался он. — Альфа выискался, тоже мне! Первый блин комом, вот он кто! Природа отоспалась на мозгах и отыгралась на мускулах! Вырасту, стану Президентом, тогда отправлю его в тьму-таракань камни таскать.

Мальчик немного помолчал, отыскивая взглядом подаренного на день рождения пушистого "улучшенного" котенка.

— А с другой стороны, знаешь, Дарк Нейшен, люди слабые создания, поэтому выживают не сильнейшие, а умнейшие. Наверное. Пора мне заводить копилку ему на надгробный памятник. И речь сочинять.

Руфус засмеялся, обнял котенка и уткнулся носом в теплый мех.

Дарк Нейшен понимающе замурчал.