Если у мамы длинные руки

Это был один из тех дней, когда доктор Ходжо особенно остро ощущал, насколько ему не хватает рядом Лукреции. Точнее, насколько не хватает ее рядом с Сефиротом.

Нет, с одной стороны, оставаться единственным родителем было удобно - никто не мешал ему распоряжаться сыном так, как он считал нужным. С другой... Это был бы просто идеальный вариант: мать и компетентный специалист в одном лице, наблюдатель, который двадцать четыре часа в сутки находится возле объекта и может отследить малейшие изменения в его состоянии и поведении. И уж, конечно, она была бы более внимательна, чем эти дармоеды, его подчиненные. Ну как, скажите, годовалый ребенок может незаметно выбраться из помещения, находясь под присмотром двух лаборантов? За сына Ходжо не волновался - в том, что Сефирот найдется, он не сомневался ни секунды - но такое безответственное отношение к работе выводило его из себя.

К святая святых, личному кабинету, доктор явился в весьма мрачном расположении духа. Увиденное - чуть приоткрытая входная дверь - нисколько не улучшило его настроения. Впрочем, Ходжо был настолько удивлен этим обстоятельством, что даже забыл разозлиться: открыть дверь можно было либо снаружи - по снимку сетчатки глаза хозяина, либо изнутри - набрав код. Ходжо был вполне уверен, что, уходя из кабинета, никого там не оставил, да и глаза были, кажется, при нем. Доктор распахнул дверь - и замер на пороге.

На полу посреди комнаты сидел совершенно счастливый Сефирот и старательно рвал на мелкие клочки бумагу. Но самым поразительным было не это. Из стеклянного шкафа, где находился контейнер с образцами тканей Дженовы, тянулся десяток длинных и довольно толстых щупальцев, которые вились вокруг ребенка и, видимо, снабжали его материалом для работы - новыми листами бумаги. Несколько секунд Ходжо заворожено наблюдал семейную идиллию, успев попутно заметить разбитую дверцу шкафа (для этого требовалось серьезное усилие, стекло толстое), и стоящие рядом с контейнером пустые колбы (потрясающе, она использовала протеиновый раствор для создания ткани!). Но в следующее мгновение все это было забыто: в уничтожаемых бумагах доктор безошибочно распознал собственные записи, которые еще не успел перенести в компьютер.

С отчаянным воплем Ходжо бросился к сыну, надеясь спасти интеллектуальную собственность. Однако Дженова расценила его действия по-своему, усмотрев в них, видимо, попытку помешать ее общению с потомством. Одно из щупалец метнулось в сторону и ловко подставило доктору подножку. Ходжо потерял равновесие и упал, попутно сметая со стола флакон с антисептиком. Пузырящаяся жидкость растеклась по полу, заливая обрывки бумаги.

Внимательно наблюдавший за событиями Сефирот нахмурился, очевидно, не одобряя подобного отношения к своему родителю, ухватил ближайший тентакль и впился в него зубами. Щупальце дернулось. Не тут-то было: ребенок основательно вцепился в добычу и не думал отпускать. Поняв серьезность ситуации, Дженова другим щупальцем легко хлопнула его по рукам, одновременно выдергивая из захвата конечность. Сефирот на секунду замер, оценивая степень нанесенной обиды, счел ее весьма серьезной и громко заревел.

Лаборанты, чье внимание привлек шум, застали в кабинете только матерящегося сквозь зубы Ходжо и отчаянно орущего Сефирота - тентакли к тому времени благоразумно уползли обратно в контейнер. Впрочем, персонал не слишком интересовался произошедшим, предпочтя поскорее исчезнуть и не попадаться под горячую руку.

Доктор сдал сына на руки подчиненным, взглянул с сожалением на безнадежно потерянный конспект, покосился на шкаф с Дженовой и покачал головой.

Нет, уж в том, что касалось воспитания ребенка, лучше было обойтись без посторонней помощи.

Определенно, он предпочитал быть отцом-одиночкой.