Эй, Клауд

- Эй-эй, - Зак трясет его, пытаясь хоть как-то удержать в сознании. - Мы почти добрались, Спайк.

По руке Зака ручейками стекает кровь и частью впитывается в землю, частью - в линялую форму Клауда. В груди, чуть севернее сердца, зияет дыра - насквозь через легкое. На простреленную рубашку налипли кровавые клочья.

- Черт, - пытается выдавить он - но из горла выскакивает кровавый сгусток и разбрызгивается по лицу и груди Клауда. Веки мальчишки слабо вздрагивают.

- Черт, черт! - Зак протягивает дрожащую руку к его лицу, стереть кровь. Пальцы у него бледные и холодные, как у мертвеца, он нажимает слишком сильно, и Клауд стонет. Зак снова выдавливает ругательство и бормочет, время от времени срываясь на тяжелый кашель:

- Эй, я тебе не рассказывал, что в Мидгаре у меня девушка? Та, ради которой я графоманствовал, помнишь? "Глаза как листва, шоколадные косы" и прочая чушь… твою мать! Очнись, Спайк!

Клауд на секунду приподнимает веки, взгляд синих - теперь слишком синих - глаз незряче скользит взад-вперед, и наконец останавливается у Зака за плечом.

- Ммммм, - бормочет он, лениво ворочаясь, словно в воскресное утро на своей койке в солдатском бараке, а не на холодной земле, в луже чужой крови. Зак с облегчением касается его лба своим.

- Ты холодный, - говорит Клауд, слабо пытаясь отодвинуться.

Зак не обращает на это внимания.

- Напомни-ка, с чем ты сравнил цвет глаз Сефирота? Жесть?

- Жизнь. Я сказал, они цвета жизни… А ты засмеялся и заявил, что поэт из меня ужасный.

Зак хмурится. - Нет-нет. Это я ужасный поэт, помнишь? Моя девушка так говорила каждый раз, как я приносил ей свои поэмы.

Клауд непонимающе морщит брови.

- А я тогда засмеялся и сказал, что поэт из тебя лучше, чем солдат.

- ...Точно, точно, - вяло отвечает Клауд, безучастно глядя на дыру в груди Зака, и чувствует, как его легонько обнимают за плечи.

- Ты холодный, - повторяет Клауд, когда Зак прижимается щекой к его лбу.

Веки Зака опускаются и он утыкается носом в светлые волосы, глубоко дыша.

- Да... Знаю.

- ...Эй...

- Мм? - отстраненно бормочет Зак в его волосы.

- Я тебе не рассказывал, что в Мидгаре у меня девушка?

Зак застывает.

Клауд принимает молчание за знак согласия и продолжает уверенным, как никогда раньше, голосом с легким акцентом уроженца Гонгаги.

- Не рассказывал? Дружище, она - это что-то. Просто прелесть... она продает в трущобах цветы, - Клауд с улыбкой вздыхает, и акцент все крепнет. - О... а ее волосы! Словно... словно лунные дорожки - да, ей-богу, - и пахнут ее цветами и свежей почвой. Она выращивает цветы в старой церкви в трущобах. Никому, кроме нее, не удается там хоть что-то вырастить. Удивительно. А глаза у нее зеленые-зеленые. Я однажды ей сказал, что они цвета жизни, ха-ха. Она меня осмеяла и заявила, что я - ужасный поэт.

На лице Клауда - мечтательная улыбка. Повернув лицо к Заку, он коротко усмехается, сверкнув неестественно яркими глазами, и вновь переводит вперед безучастный взгляд.

- Она бы тебе понравилась, Клауд, - мальчик улыбается.

Зак глухо смеется, задыхаясь, и утыкается лицом ему в волосы, уже ничего не видя и не ощущая.

- Да, Зак? - шепчет он сквозь слезы.

- Да. Она бы тебе понравилась.