Предсмертное желание

Собран. Внимателен. Слегка небрежен в жестах.

Рено стоит в трех метрах от меня, отгороженный разномастной толпой, но разительные перемены в его поведении невольно приковывают взгляды. И не только мои - три леди внимают Турку, пытаясь кокетливо привлечь его внимание незаметным прикосновением бедра.

Меня давно не царапает ревность, но досада все же остается в душе неприятным осадком.

Я умудряюсь не поморщиться, когда кончик языка Рено дразнит уголок его же губ, рассеянно слизывая каплю вина.

Он может быть таким чутким и нежным. Или жадным.

Язык, я имею ввиду.

Мы не спим вместе уже два месяца. С момента, когда я понял, что это слишком опасно для нас обоих.

С возрождения Сефирота.

Рено согласился до изумления быстро и просто. Пожал плечами, собрал вещи и перебрался в недавно отстроенную высотную "свечку" головного офиса Шин-ра.

Я вдруг понимаю, что Турк успевает заметить обращенный на него взгляд. Он играет с бокалом, изредка касаясь края наклоненного стекла и жидкости губами, чтобы сделать глоток. Дразняще, медленно. Многозначительно.

Он допрыгается.

Я мысленно пожимаю плечами, ставлю свой коньяк на поднос подскочившего официанта и направляюсь поприветствовать нового главу департамента вооружений. По протоколу, разумеется, ему следовало бы подойти ко мне первым… но это не тот случай.

Рив замечает меня не сразу, а когда видит - после минутного замешательства, которое сопровождается изумлением в глазах - бесцеремонно сгребает в объятия и держит мгновение - прежде, чем отступить и приветствовать президента и сына своего друга как подобает.

Я вспоминаю, что последний раз общался с Ривом, лежа под капельницей в санатории.

Мы обмениваемся новостями, тактично избегая разговоров о моем внезапно восстановившемся здоровье, и краем глаза я отмечаю, что Рено перебрался ближе ко мне.

Как и положено телохранителю.

Как в танце.

Дистанция. Поводок.

Если передвигается один - второй невольно вынужден следовать.

Проклятье.

Я что, убегаю от него?

Слушая доклад Рива, я слегка поворачиваю голову и смотрю своему Турку в глаза. Холодно и вопросительно. Он не отводит взгляда, с улыбкой принимая вызов, и порочно пробегается языком по ровному ряду верхних зубов, лизнув аккуратный острый клык.

Приглашение.

Интересно, если я прямо сейчас толкну его к стене и возьму на одном из этих столов, гости будут очень удивлены?

Рено прочитывает мой задумчивый взгляд между строк и усмехается так же непристойно, как если бы я высказал предложение вслух.

Он настолько овладел искусством раздражать, что иногда его хочется убить на месте, спасая пребывающее в счастливом неведении человечество.

Он настолько же возбуждает, насколько провоцирует жажду крови.

Я извиняюсь перед Ривом и иду на балкон.

Не оглядываясь.

Зная, что через какое-то время Рено последует за мной.

Я нежу ладони прохладой широких перил и не оборачиваюсь даже тогда, когда задергиваются шторы и закрываются двери, отрезая голоса, музыку, чей-то нелепый смех, так напоминающий истеричное хихиканье Скарлетт. Какое счастье, что Клауд упокоил ее с миром.

- Рено, - начинаю я, повернувшись к нему, и тут же давлюсь остатком фразы.

За спиной стоит не Турк. И, похоже, вести светские беседы незваный гость не настроен.

- Что это значит? - спрашиваю на всякий случай.

- А на что это похоже? - хрипло и, по-моему, слегка нервно спрашивает клоун в маске. Нет, он действительно в маске - засыпанное искрами блесток безвкусное сооружение, увенчанное похожими на сосульки отростками.

Оружие в его руке кажется мне куда более эстетичным зрелищем.

- Какие милые рога. Наставлены со знанием дела?

Неумелый, но все равно неприятный удар железом наотмашь не может заставить меня перестать улыбаться, когда я снова выпрямляюсь, хотя челюсть сводит от боли. Я осторожно трогаю языком зубы, проверяя - и обнаруживаю рваную трещинку на губе.

Ненавижу.

Любое несовершенство на лице способно вогнать меня в бешенство. Подростковый период был трудным для всех - малейшее покраснение кожи приводило к истерикам.

- Сегодня ты умрешь, Шинра. Тебе следовало согласиться на условия Лавины.

Разумеется. И продать богатейшее месторождение по бросовой цене.

Зато теперь я знаю свою цену в нулях вутайской валюты.

- Уже нашли мне преемника?

Я не боюсь. Я знаю, что ждет нас на том свете - довольно уютное место, но дело не в этом. Я был в охваченном взрывами здании. Умирал от неизлечимой болезни. Падал с 13 этажа высотного здания. Смотрел в глаза Сефироту.

Меня нельзя убить.

- Разумеется. И он куда более сговорчив, - голос человека напротив сочится ненавистью.

Я внезапно понимаю, почему он тянет с выстрелом. Он так хотел увидеть напуганного Руфуса Шинру, осознавшего конец своей жалкой жизни. Он все еще надеется это увидеть.

Щелчок.

Мы замираем.

Турк выдвигается из тени, ласково поглаживая незваного гостя по скрытой тканью шее кончиком шокера - нежно, трепетно, как самого желанного любовника.

Рено не смотрит на меня, но напряжение возрастает на порядок, наполненное концентрированным привкусом возбуждения.

Еще пара минут - и кто-нибудь из нас определенно кончит.

- Брось бяку, - недобро мурлычет мой Турк.

Грозное оружие в его руках тихо урчит напряжением как целая подстанция реактора Мако, пока Рено резким движением второй руки сдергивает маску - несостоявшийся террорист дергается и хватается рукой за расцарапанную каркасом щеку - но он не опускает руку с пистолетом. Я смотрю в глаза совсем еще подростка, уже умеющего и бояться, и ненавидеть.

- Бросай.

Оказывается, у Рено бывает незнакомый холодный голос, которому очень трудно не подчиниться.

Ах, ну да, их же специально обучают…

Судя по заметно даже в полумраке расширившимся зрачкам, убийца знает, что будет, если Рено отпустит кнопку.

Я - нет.

Поэтому вскидываю бровь, когда невидимый удар отшвыривает не успевшего даже вскрикнуть гостя к моим ногам.

Я смотрю на безвольно обмякшее тело, и равнодушно переступаю его, пока Рено нагибается и поднимает пистолет. Упавший на пол балкона секундой раньше удара.

Выполнить угрозу, после того как террорист подчинился - это, знаете ли…

- Я поражен.

- Ну, он заслужил наказание, - пожимает плечами Рено.

- Ты тоже, - холодно констатирую я, за талию притягивая его ближе, чтобы поцеловать человека, в одной руке у которого включенный шокер, а в другой - снятый с предохранителя Рэд с глушителем.

Опытный телохранитель реагирует мгновенно - теперь оружие прижато к моей спине ладонями Турка, пока он старательно и жадно кусает меня, тут же слизывая свежую кровь с трещины на губах.

Чудесно. Еще плюс один день на заживление.

Холод шокера, наконец, проникает сквозь ткань, и я недовольно дергаю плечом, вжимаясь в горячее тело Рено, чтобы безжалостно прикусить в ответ его губы.

Он смеется и обиженно тянется следом, когда я отодвигаюсь.

- Нельзя, - опережая вопросы.

Пауза. Он понимает сразу.

Это успокаивает и раздражает одновременно.

- Трахать меня?

- Можно сказать и так.

Шокер, игнорируя нашу беседу, прохладой ласкает мое бедро, норовя прижаться всей длиной, ложась на ягодицы.

- Перестань, - но я не отодвигаюсь.

Только стараюсь не подаваться навстречу.

- Если выдвинутые условия не устраивают тебя - не борись с ними. Меняй их, - конечно, ему приходится придвинуться обратно, чтобы шепотом процитировать мои же слова - касаясь шеи губами и кончиком языка. Разумеется, он придвигается только за этим.

Я вынужден снова отпрянуть, отгораживаясь холодным взглядом и равнодушием. Рено, ничуть не обманутый, задумчиво грызет самый кончик красной прядки. И, уже не глядя на меня, опускается на колени, чтобы связать террористу руки за спиной, пока тот не очнулся.

Кстати о террористах.

Я вытаскиваю телефон и отворачиваюсь к городу, облокотившись на перила.

- Спешу вас поздравить, Сопротивление ведет переговоры на предмет замещения вакантной должности президента корпорации Шин-ра.

Собеседник молчит. Я усмехаюсь.

- От лица Лавины.

- Мы в этом не участвуем.

- Поэтому я и звоню тебе, - мой голос ожесточается. - Валентайн. Хочешь продолжить переговоры? Я желаю к их началу получить голову лидера Сопротивления на блюде. Желательно, на серебряном. В качестве жеста доброй воли со стороны Лавины.

Он не спрашивает - зачем.

А я внезапно чувствую ладонь на спине, требовательно нагибающую меня еще ниже, и руки на своих бедрах. Вернее, уже на ремне и молнии.

У меня два варианта - выпустить за балкон любимый телефон или разжать пальцы и свалиться туда самому.

- Показательный процесс ничего не даст, Руфус. Это всего лишь разрозненная кучка подростков с искаженными представлениями о справедливости.

Я обнаженной кожей чувствую холод воздуха на высоте многих метров над землей.

- Они самонадеянные дети, даже не наняли профессионального киллера, чтобы избавиться от меня. И… Винсент, у меня сегодня весьма закрытая вечеринка.

- Думаешь, их ведет кто-то свой?

- Даже уборщица нижних этажей не стала бы вести переговоры с детьми. Мы отслеживаем все более-менее серьезные организации, но как ты правильно заметил, никто не обращает внимание на кучку обиженных подростков.

Последнее слово я выдыхаю несколько хрипло, словно мне не хватает воздуха.

И вспоминаю, как правильно дышать, когда язык Рено проводит влажную полосу от внутренней стороны колена вверх по бедру - иногда задерживаясь, чтобы оставить на коже след вполне болезненного укуса.

Сукин сын.

- Хороший ход, - невыразительно соглашается Винсент. - Я проверю. Скажем, десять процентов стоимости.

Это слегка отрезвляет меня, отвлекая от попыток Турка оставить засос внизу правой ягодицы.

- Меняем детей на нефть, Валентайн?

- Странно слышать это от самой циничной сволочи Мидгара.

- Пять.

Короткая пауза в разговоре и за моей спиной. Что он там задумал?

- Руфус.

Рено рукой ласкает мой член мучительно долгое мгновение, чтобы потом ладонями раскрыть мои ягодицы, влажно, почти старательно вылизывая между ними от яичек до копчика.

Я благодарю всех богов сразу, что мне удается сдержать стонущий выдох.

- Пять, Валентайн. И мы оба знаем, что это… чертовски хорошее предложение.

Он вешает трубку за мгновение до того, как язык Рено оказывается внутри, вынудив меня коротко зарычать от дискомфорта и возбуждения.

Турк придерживает меня за бедра горячими пальцами, но не возражает, когда я начинаю требовательно и сильно толкаться навстречу. Рено жадно постанывает, задевая зубами чувствительную кожу пониже копчика и, кажется, слегка поворачивает голову, чтобы было удобнее, но не отодвигается, пока не убеждается, что я готов насколько возможно.

- Руфу-ус, - с несчастным смешком прерывисто дышит он в мою поясницу. - Я забыл… смазку…

- С-сукин сын, - хриплый выдох вырывается сам собой, когда Турк отстраняется.

Я несколько секунд прихожу в себя и оборачиваюсь, чтобы окинуть его ледяным взглядом. Рено смеется даже тогда, когда я дергаю его за бедра к себе, опускаясь перед Турком на колено, и сразу забирая в рот пахнущую горячим возбуждением плоть.

Рено немного выгибается, запрокидывая голову, и опирается на мои руки, вцепившиеся в бедра, пока я облизываю его член, увлажняя - вкус подрагивающей плоти едва не заставляет меня мурлыкать.

Он вовремя находит силы отодвинуться и за плечи тянет меня на ноги, разворачивая лицом к городу под нами. Я смотрю на раскинувшиеся огни, когда Рено протискивается в меня, обхватывая руками. Я сдерживаю стон и прижимаюсь щекой к холоду перил, даря блестящей поверхности хриплое жадное дыхание, когда каждое движение назад/в меня/навстречу обжигает тело долгожданной болью и страстью. Я прерывисто кричу и выгибаюсь навстречу городу, когда Рено, кончая, накрывает мою ладонь своими пальцами, вынуждая стиснуть собственный сочащийся член.

Я смотрю на Мидгар из-под прикрытых век, пока Турк губами собирает влагу с наших пальцев, обжигая их неровным еще дыханием. И прихожу в себя, только когда он принимается слизывать пот с моего позвоночника.

- Рено…

- Мм? "Ты сукин сын"? Я знаю, - по голосу слышно, что он улыбается.

Я оборачиваюсь к нему, опираясь спиной на ограждение, и наблюдаю, как он поправляет одежду. Протягиваю руку, скользнув пальцами по прилипшей к виску пряди - словно еще одна полоска татуировки на скуле.

- Я тут подумал…

Рено вскидывает глаза, насторожившись, даже не застегнув до конца ремень брюк.

- К черту Сефирота, - я подтаскиваю его ближе и обвиваю ногой за колени, чтобы не вздумал вырываться. Но Рено только ухмыляется и что-то неразборчиво мурлычет в ответ, с готовностью устроив ладони на моей пояснице, чтобы впиться зубами в горло. Говорить сразу становится труднее. - В конце концов, имею я право на предсмертное желание?