Второй шанс

Очередная навороченная модель вертолета на голосовом управлении с характерным треском разлетелась о стену. "Надо вызвать техников. Кажется, именно там была инфракрасная камера. Вот ведь маленький поганец!", - лениво подумал Артур.

- Извини! - Пробормотал мальчишка и словно бы стыдливо опустил глаза, хотя мужчина точно знал, что в них нет и не может быть ни капли стыда.

- Ничего, закажу тебе другой, - он как всегда был спокоен, считая проявление эмоций ниже собственного достоинства. Да и какие могут быть эмоции, стоимость новой игрушки и ремонта камеры вряд ли окажется выше пары десятков тысяч гилов. Меньше половины недельного расхода на лаборатории. Мелочи.

Он любил сына. Настолько, насколько вообще мог любить, и уверенный, что чувства выражаются количеством возможностей, предоставленных ребенку, и дороговизне игрушек, стремился быть мальчику хорошим отцом. В своем собственном понимании "хорошего".

Просторные комнаты, полки, забитые дорогими, красивыми, лучшими из тех, что можно было купить или заказать, игрушками.

Эксклюзивная одежда. Лучшие учителя. Любые книги, фильмы или игры, которые могли вызвать хоть малейший интерес наследника. Все, на что падал взгляд мальчишки, тут же покупалось, доставлялось и поступало в полное распоряжение. Любое желание, даже самое невозможное, могло быть исполнено.

Любое, кроме одного, - того, чего мальчишка добивался с отчаянием и упорством, достойными лучшего применения.

***

Он надеялся, что однажды Тсенг сдастся. Не сможет поймать и будет вынужден доложить отцу о провале. И тогда дальнейшее представлялось сладостно, с удовольствием, хотя даже в самых скромных фантазиях отец рвал и метал, и гнев его был страшен. Он приказывал запереть Руфуса и обещал лично следить за его поведением. Или вообще лишить отдельных комнат и поставить кровать для наследника в собственной спальне. Или выпороть. О таком наказании мальчик читал как-то в книжке.

Больно, конечно, унизительно, но того стоит.

И все же мечты оставались лишь мечтами. Тсенг всегда успевал и никогда не сдавался. Пока однажды…

Наверное, он просто ошибся. Не рассчитал. Заблудился и попал туда, куда не планировал и не должен был попасть. Нижние уровни Мидгара, конечно, отличались один от другого, и если где-то одинокая вечерняя прогулка сопровождалась лишь минимальным риском, щекочущим нервы; другие могли стоить жизни даже взрослому и умелому человеку, - не то что десятилетнему мальчишке.

К моменту, как раздался звонок, Тсенг успел бы сгрызть себе все ногти, если бы имел такую неприятную привычку. Поэтому отчаянный мальчишеский голос в трубке принес облегчение. На секунду. Увы, сразу стало понятно, что сейчас Руфус не издевается. Он действительно напуган и, кажется, попал в настоящую серьезную переделку.

Будь Руфус взрослее, он не оказался бы в это время в этом месте. Будь Руфус взрослее, он смог бы свести конфликт к минимальным потерям. Будь Руфус взрослее, он знал бы, как защитить себя.

Будь Руфус взрослее или хотя бы чуть менее эгоистом ничего бы не случилось.

Тсенг с самого начала опаздывал. Уже потом в сотый, в миллионный раз прокручивая в голове тот день, он силился понять - а мог бы успеть? И весь его опыт, вся логика говорили - нет.

Когда он наконец нашел забившегося в какую-то щель мальчишку, тот был уже без сознания. Сердце билось так тихо, что Тсенг скорее угадал, а то и вовсе лишь уверил себя, что слышал этот стук.

Ещё несколько драгоценных минут ушло на то, чтобы подогнать машину как можно ближе, и осторожно, а потому медленно уложить Руфуса на сидение. И только потом, понимая, что ничего уже не исправить, ТУРК набрал короткий номер.

***

- Самым простым было бы убить тебя, но этой смертью мне не купить жизнь сына, - Артур вызвал его только на следующий день, дав возможность самому проникнуться ужасом вины. Бледный, осунувшийся, мгновенно постаревший президент Шин-ра сидел в своем, казавшимся теперь слишком большим, кресле. - Ты будешь жить. И будешь помнить. И может быть, поймешь, что смерть была бы гораздо более гуманным выходом. Но ты будешь жить.

Тсенг молчал. Верность подразделения T.U.R.K.S. компании Шин-ра была беспредельной. И основывалась совсем не на честности, порядочности или доброй воле. У Президента были свои способы контроля, о которых никто предпочитал не то, что не говорить, а даже не думать.

- А твоя верность мне будет гарантией легкой смерти, когда придет время. Даже такая, изрядно пошатнувшаяся верность. Иди.

Дождавшись, когда за Тсенгом закрылась дверь, Артур снял трубку.

- Ходжо. Ко мне. Немедленно.

Доктор явился хмурый и с красными глазами.

- Ну?

- Пока ничего.

- Когда?

- Мистер Президент, - прошипел врач, - Вы хотите скорости или положительных результатов?

- Я хочу сына. Как можно быстрее.

За тот год он очень изменился. Именно в тот год он и стал Толстяком. Все, кто знали его когда-то, сейчас решили бы, что перед ними совсем другой человек. Не тот спокойный и самоуверенный мужчина, что когда-то смог возродить начинание деда и привести корпорацию к почти всепланетному господству.

Он растолстел, стал нервным, почти истеричным, хотя и не потерял деловой хватки, но вести с ним дела стало на порядок сложнее.

Год, когда работа над проектом "Солджерс" была практически приостановлена. Год, когда главный гений корпорации, профессор Ходжо, и без того не слишком-то часто покидавший свои лаборатории, и вовсе, казалось, перестал выходить оттуда.

Год проб, неудач и новых попыток. Год, ставший для всех, посвященных в историю, - бесконечностью. Потому, когда однажды уже под утро в спальне Толстяка раздался звонок, он был счастлив.

- Ему потребуется длительное и сложное лечение.

- Это не важно.

- Я… я не могу дать никаких гарантий.

- Это. Не. Важно. - Отчеканил Толстяк, глядя на кровать перед собой. - Ходжо, все предварительные результаты и сопроводительные документы должны быть уничтожены. Я лично прослежу за этим. И ещё, все сотрудники вашей лаборатории,

занятые в этом эксперименте, пройдут коррекцию. Все, кроме вас. И постарайтесь сделать так, чтобы я никогда не пожалел об этом.

Он никак не мог оторваться от разглядывания щуплой фигурки, по пояс укрытой простынями. У него есть сын. Его Руфус снова с ним. Теперь навсегда