Сильнее нас

Быстрым шагом Рено шел по пустому коридору 39 этажа Шинра-билдинга. Точнее сказать, он почти бежал. При этом не будет лишним уточнить, что рыжий немного опаздывал. Ладно, если говорить совсем откровенно, стоит признать, что он уже опоздал.

Подумав об этом, Рено широко ухмыльнулся. Если Ценг сейчас застукает его, то здорово разозлится. Из-за нарушения дисциплины и прочей хрени.

Рено должен был закрыть смену четвертого отдела внутреннего мониторинга, наблюдающего за самыми важными этажами корпорации. Тех, на которых находились кабинеты шишек из Совета директоров. Завершить смену - значит, поинтересоваться у дежурного, не было ли чрезвычайных или подозрительных ситуаций, пересчитать диски, отметиться в журнале, принять ключ от поста.

Но даже пугающие мысли о нотациях Ценга не могла испортить рыжему настроения.

Близилось Рождество, и за окнами крупными хлопьями падал снег - такого не случалось уже давно.

Даже на Рождество.

Снег заботливо укутал город белой шалью, скрыв самое неприглядное в Мидгаре, заретушировав его грязные реакторы и уродливые административные здания. Теперь город можно было даже назвать красивым. Нереальным. Особенно там, где белизну выпавшего снега подсвечивал свет Мако-энергии.

Но больше всего Рено радовался тому, что вместе с Рудом отправится на рождественскую ярмарку. Мерцающая иллюминация, бесконечные ряды никчемных безделушек, которые покупаются в праздничном ажиотаже, хотя никто не сумеет объяснить, для чего они нужны. И конечно же, не стоит забывать про ряды сладостей, где пахнет шоколадом и жареным миндалем, печеными яблоками и горячим хворостом, вафлями, сахарной ватой и… и прочей хренью. При одной мысли о лакомствах у Рено слюнки потекли.

Да, они вместе с Рудом будут бродить по рождественской ярмарке, восхищаться красочным фейерверком, покупать безделушки, набивать животы сладостями и зарабатывать кариес. Самое оно для Турков.

А потом завалятся туда, где подают горячий ароматный глинтвейн и просидят до самого рассвета, чтобы перейти на крепкий кофе. И выйдут на утренний морозец, одурманенные воспоминаниями о празднике.

Еще пара шагов по коридору, и Рено оказался на месте. Пустой кабинет был закрыт, но у Турка имелся свой электронный ключ. Войдя внутрь, он обнаружил, что почти все мониторы выключены, кроме тех, что следили за коридорами.

Светился всего один вип-экран.

Кабинет вице-президента Руфуса Шинры.

Однако запись не велась. Ведь Рено опоздал, и некому было проследить за тем, чтобы диски писались непрерывно, пока служащие не покинули своих кабинетов.

Но самое страшное: в журнале стояла подпись Ценга. Проклятый вутаец сам отпустил дежурного.

Рено пытался убедить себя, что не стоит расстраиваться, ведь все неприятности откладываются до завтра. А сегодня хотелось думать о более приятных вещах - таких как ярмарка, например. Но настроение уже испортилось.

А тем временем, согласно беспристрастному монитору, Ценг шел в направлении кабинета вице-президента.

Рено давно пора было делать ноги.

Его ждал Руд. Рождественская ярмарка.

Рено уговаривал себя дойти до двери и не оглядываться. Он говорил себе, отыскивая чистый диск, - Рено, это плохая идея! Не твое дело, зачем телохранитель поднимается к вице-президенту в Рождество. И почему при этом он забыл поставить диск на запись. Ведь, в конце концов, это обязанность не Ценга, а твоя. Еще глупее, говорил себе Рено, нажимая кнопку записи, будет выглядеть попытка шантажа. Шантажа Ценга в надежде, что тот будет смотреть на опоздания и другие прегрешения сквозь пальцы.

В персональном аду, повторял себе Рено, тебя будет встречать надпись на воротах: "Любопытство сгубило кошку".

* * *

Стопки документов на столе - решения, формуляры, статистические отчеты, договоры, газетные вырезки, балансовые счета - громоздились на рабочем столе, подавляя численным превосходством. Вице-президент выпрямился, поиграл карандашом и взглянул на часы. Двадцать часов тридцать минут.

Проклятье, время тянулось как резиновое.

А Руфус находился здесь вовсе не потому, что мечтал работать круглые сутки. И не потому, что искренне ненавидел Рождество.

Вице-президент развернул кресло и посмотрел за окно, занимавшее всю стену. Давно стемнело, а город словно светился от свежевыпавшего снега. Руфус был убежден, что он единственный человек в корпорации, а может, и во всем верхнем Мидгаре, кто не вовлечен в сегодняшнюю праздничную суету. И еще не пробовал первого снега на вкус. А он сладкий, Руфус был уверен в этом.

Шинра-младший снова посмотрел на тяжелые золотые часы, украшающие массивный браслет, который больше напоминал кандалы. Двадцать тридцать пять.

Руфус сдался и мысленно помахал белым листом бумаги в знак капитуляции. Все равно он больше не сможет сосредоточиться. Кипы бумаг подождут и до утра. В глубине души Шинра надеялся, что за ночь они растворятся без следа. Руфус-то точно не станет по ним плакать.

Внезапный стук в дверь заставил Руфуса снова сгорбиться над бумагами. С мрачным видом он принялся яростно черкать карандашом в незаполненном формуляре.

Стук повторился.

- Войдите, - буркнул молодой человек себе под нос, зная, что услышать подобное приглашение невозможно. И все-таки дверь отворилась, впуская посетителя. Руфус не удивился, когда увидел, кого именно. Кто еще мог задержаться на работе в такой вечер, кроме Ценга? Хотя меньше всего Руфус хотел видеть сейчас вутайца.

- В чем дело? - вице-президент всем своим видом продемонстрировал, что крайне занят.

- Добрый вечер, сэр.

Как всегда, корректность на грани равнодушия или издевки. Вутаец прикрыл дверь и пересек комнату, опасно сокращая расстояние между собой и сыном президента.

- Могу я спросить, что Вы делаете здесь в такой час?

- Работаю, Ценг, как ты можешь заметить. Или есть какие-то сомнения?

Руфус не грубил, он просто хотел, чтобы Ценг ушел.

Оставил его в покое.

Одного.

Нет, вдвоем с работой.

Он желал этого так же страстно, как и того, чтобы поддаться искушению, поднять голову и снова увидеть понимающий взгляд. Но Руфус не мог позволить, чтобы какой-то вутаец свел на нет все его усилия думать только службе и ни о чем больше.

Поэтому Руфус упрямо уставился в изуродованную, почти продырявленную карандашом бумагу, продолжая немилосердно и бессмысленно чиркать по листу.

По его плечам - легким касанием костяшки пальцев... задержались на склоненной шее, едва ощутимо массируя. Руфус и не заметил, как Турк оказался за спиной, разминая ему затылок - так же непринужденно, как мог бы полоснуть ножом по горлу. Позвоночник словно прошило током, то ли от прикосновений, то ли от искусного вутайского массажа. Из-за приятного покалывания голова слегка закружилась, словно от глотка вина. Мысли уступили место блаженству пустоты. Что стало с барьерами благих намерений, которые Руфус так тщательно возводил вокруг себя? Сейчас они с легкостью рушились от одного прикосновения. Кто дал Ценгу право так себя вести, думал Руфус, расслабляясь. Он закрыл глаза и наслаждался.

Он не сразу понял, как глупо попался.

Ценг не мог не увидеть, чем на самом деле занимался сын босса, пока изображал из себя занятого человека.

Исчерканный волнистыми линиями формуляр уликой лежал на столе.

Раздосадованный Руфус оглянулся. Ценга за спиной уже не было. Он стоял у темного окна, в котором четко отражалась его фигура - тонкая и сильная.

- Выглядывали сегодня в окно? - вутайцу хватало ума и такта никогда не обсуждать увиденное.

- Приходилось. А что?

Руфус все еще ожидал подвоха.

- Снег идет, - объяснили ему снисходительно как маленькому.

- Я знаю, - со злостью ответил Руфус. - Что-нибудь еще?

Второй раз за вечер он невольно уставился за окно. Там расстилался нереальный, заснеженный ландшафт.

Давно Мидгар не выглядел таким красивым… И на другом конце города всеми огнями сверкала Рождественская ярмарка, от одного взгляда на которую становилось больно.

Словно нехотя Руфус встал. Он очень старался сохранить положенную по этикету дистанцию между собой и Турком.

И все же подошел почти вплотную.

Руфус больше не смотрел в окно, сосредоточившись на темном пиджаке замершего у окна Ценга.

Во рту вдруг пересохло.

Неровно и неуверенно - без тени равнодушия и власти как следовало бы, юный вице-президент попросил:

- Ценг, отвези меня на Рождественскую ярмарку?

Ответил Турк не сразу.

Кажется, предложение застало его врасплох.

- Вы знаете, что это невозможно, сэр.

- Почему? - жалобно и капризно спросил Шинра, хотя знал ответ заранее.

- Вам известно почему, - непреклонно ответил Ценг и развернулся лицом к нему. Турк слегка рассердился от того, что приходиться объяснять очевидные вещи. - Это нецелесообразно. И даже опасно.

- Я знаю.

Никакого разочарования, никакого удивления в голосе Руфуса.

- Тебе отдает приказы отец. Он платит тебе за мою безопасность. Точнее, за слежку за мной, - к нему вернулся прежний безразличный и язвительный тон. Он хотел еще как-нибудь уколоть телохранителя, но Ценг легко согласился:

- Да, сэр. Именно поэтому Вы все еще живы. Кроме того, на завтра запланирован Ваш официальный визит на ярмарку вместе с господином президентом.

Еще одно напоминание, что каждое движение Руфуса подчинялось желаниям и распоряжением отца. Каждый вздох.

Он ненавидел Артура Шинру.

- Я не хочу завтра. Официально, - Шинра-младший выговаривал слова четко и яростно. Он устал притворяться равнодушным. - Я хочу сейчас. Немедленно.

Ценг отрицательно покачал головой. И Руфус в эту минуту возненавидел и его тоже. Почему нужно унижаться ради того, чтобы попасть на какую-то гребанную ярмарку? Руфус хотел ударить Ценга по лицу - презрительно, жестко, эффектно.

....Еще одна глупая выходка.

Самым оскорбительным было не то, с какой легкостью Турк перехватил запястье. И даже не хлесткая пощечина, заставившая Руфуса отшатнуться и оскалить зубы в недоброй усмешке. А то, что выражение лица Ценга почти не изменилось - все такое же сосредоточенное и даже немного отсутствующее.

Руфус мог ненавидеть его или млеть от нечаянных прикосновений, для вутайца это не имело никакого значения.

- Мне жаль.

Ценг разжал пальцы, отпуская его запястье. Снова отвернулся и нажал на кнопку, заставив тяжелые жалюзи закрыть окно.

Мидгар исчез.

- Мне очень жаль, - повторил Турк мягче.

Долгожданное и бесполезное сочувствие.

Руфус безнадежно уткнулся лбом в спину Ценга.

- Как же я хочу быть кем-то другим… - тоска жгла его сильнее пощечины. - Одним из толпы, которую вижу из окна день за днем. Жить самой обычной жизнью. Иметь возможность просто бродить по улицам. Зайти на эту дурацкую рождественскую ярмарку. Покупать подарки, просто так, без всякой цели… Есть сладости у стойки и радоваться снегу. Я хочу этого так сильно… быть свободным…

- Я сделаю все, что в моих силах, - обыденно и негромко прервал его Ценг.

Руфус не знал, что именно подразумевал Турк под этим обещанием. Только ли рождественскую ярмарку?

Как бы не был умен вутаец, его раздавили бы, попытайся он пойти против системы. Корпорация сильнее.

Сильнее, чем Ценг.

Сильнее, чем Ценг и Руфус вместе взятые.

Пиджак Ценга такой же темно-синий как ночное зимнее небо над Мидгаром. Руфус вдыхал особый запах дорогой вещи и старался не думать ни о чем.

* * *

Рено нажал на кнопку "Стоп".

Он видел достаточно и не хотел знать больше. Он торопился по коридорам и переходам, подгоняемый непривычным чувством неловкости. Диск лежал в кармане.

Покидая здание, Турк невольно оглянулся на этаж, где светилось единственное окно. Если Руфус Шинра смотрит сейчас вниз, то видит всего лишь маленькую точку. Тень на дороге, одну из многих.

Когда Рено добежал до кафе, где они с Рудом договорились встретиться, тот уже стоял на пороге. Руд ждал давно, но ожидание не было ему в тягость.

Он улыбнулся Рено, этот большой, лысый парень, который даже ночью не расставался с солнечными очками. И сейчас, когда на линзах таяли снежинки, он смотрелся в них особенно по-дурацки. У Рено сразу улучшилось настроение. Руд ждал его здесь, под падающим снегом, среди толпы. Один из многих, и все же особенный.

Они будут вместе бродить по ярмарке, смотреть фейерверк, напиваться. Маленькие радости жизни и прочая хрень. Рено знал, что сегодня оторвется по полной.

Разломанный диск упал на подтаявший снег к ногам Руда.

Но прежде, чем уйти, Рено еще раз оглянулся.

Ему показалось, что в толпе мелькнули…