Sickness

Кададж напрягает ногу и толкает - инвалидное кресло с глухим звуком ударяется о стену. Руфус Шинра, скрытый накидкой и бинтами, морщится. Это первое приятное событие с прихода Кададжа - то, что он до полусмерти избил шинровских Турков, не считается - и ему хочется растянуть удовольствие.

- Теперь ты понимаешь? - спрашивает Кададж, подходя ближе… слишком близко. Настолько, что Руфусу приходится поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Кададж все еще чувствует в себе призрак присутствия Сефирота. - Ты не можешь остановить нас…

В позе Руфуса проскальзывает напряжение, настолько слабое, что, не привыкни Кададж улавливать малейшие оттенки настроения Язу, он бы этого не заметил.

- Все что ты можешь - это убраться с нашего пути…

Кисть Руфуса, лежащая на подлокотнике кресла, подергивается. Любопытно, усиливается ли его геостигма от приближения Кададжа? Он делает еще один шаг, и Руфус поспешно прячет руку - как раз успевая убрать пальцы с того места, куда опускается ботинок Кададжа.

- Ты еще узнаешь, что меня не так легко напугать, - Шинра произносит это со спокойствием.

Кададж медленно склоняется к нему, практически опускаясь на одно колено.

- Ты еще узнаешь, - шепчет он, - что в данный момент мне плевать на угрозы.

Он сжимает запястье Руфуса, и тот напрягается еще до того, как Кададж хотя бы начинает стискивать его.

- В чем дело? - сочувствует Кададж, - Мутит?

Он склоняется еще ниже, и его дыхание касается губ Руфуса.

- Ведь мы уже заразили тебя… Качо?

Руфус отказывается отвечать, и Кададж выпускает его кисть, стягивая зубами перчатку с левой руки. Поглаживающее прикосновение обнаженных пальцев к нежной коже запястья вызывает больший отклик: вспышку боли в глазах Шинры, судорожную паузу в дыхании...

- Вот так, - мурлычет Кададж, опять склоняясь к лицу Руфуса. - У нас уже так много общего…

Когда он касается его губ своими и проталкивается языком в рот, Руфус издает сердитый, оскорбленный звук, но не настолько громко, чтобы могли услышать лежащие на полу Турки. Кададж стонет и тянется свободной рукой вниз - расстегнуть брюки. Одно то, как легко он может причинить Руфусу боль, отплатить Шинре, то, что тот все равно будет на их стороне, заводит Кададжа до предела. Он не знает, его ли это возбуждение, или Сефирота. Он касается языка Руфуса, а затянутая в перчатку рука опускается на член, начиная двигаться быстро и уверенно. Руфус не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется - он слишком занят попыткой не издать ни звука, дабы не потерять лицо.

Кададж не затягивает - рано или поздно Турки справятся с воздействием Материи и ринутся за ним. Рука скользит быстрее, и, кончая, он стонет в рот Руфуса.

- Видишь, Качо? - он засовывает пальцы в рот Шинры, заставляя вылизать перчатку. - Ты ничего не можешь сделать…

Кададж поднимается на ноги, насмешливо глядя на стоическое выражение на лице Руфуса, сжатые, в тошноте, губы.

- У нас еще будет свое… Единение.