Hands On

***

Рено никогда даже и не пытается спрятать руки или застегнуть рубашку. Даже если б он стянул с себя штаны и стал дрочить прямо тут, посреди еженедельного митинга, Руд бы и бровью не повел - не в первый бы раз он выкинул что-то подобное, и как всегда - в самый неподходящий момент.

***

Ценг невозмутимо критикует отчеты, Елена строит из себя паиньку, с преувеличенным вниманием выслушивая критику начальства. Рено лишь нетерпеливо барабанит пальцами по столу (умудряясь при этом домогаться под столом Руда всеми свободными частями тела и избегать особо сильных пинков), в общем, митинг проходит без особых эксцессов.

Снующие по коридорам сотрудники стараются Турков не замечать - на случай, что это может привлечь их внимание. Потому, даже будь Рено тенью Руда, или он - его, никто не рискнет задумываться об этом слишком долго: они оба не слишком приятны, когда не в духе. Потому что Турки - любимцы Президента, и никто не сможет действительно вышвырнуть их, препрись они незваными хоть в офис, хоть на собрание. И не сможет серьезно пожаловаться, даже если в вентиляционной шахте женского туалета неожиданно обнаружится предсказуемо пьяный Рено.

***

После того, как выясняется, что Генерал Сефирот действительно может выкинуть их из окна 58 этажа, Рено реже жалует его своим вниманием. Вместо этого он досаждает правой руке Генерала, и в конечном итоге Зак приучается не оставлять в карманах ничего важного, если намеревается спуститься в бар… или окунуться в толкотню коридоров… или зайти в лифт… Потому что у Рено есть привычка чудесным образом материализовываться рядом с ним в самый неподходящий момент.

***

Никто никогда не следит за руками Рено, гораздо больше заботясь о том, на кого он смотрит, с кем говорит, куда опять сползает его рубашка… или как он опять их оскорбляет, или шантажирует (есть чем или нет - вопрос десятый). Не следят, а потому - не замечают.

Все, кроме Ценга, который вежливо попросит его больше так не делать и для убедительности снимает пистолет с предохранителя. И Руда, который вообще часто замечает то, чего другие не видят. И Елены, которой Рено сказал сам, чтоб полюбоваться смущением.

***

И каждый день Рено выходит со службы, обогатившись на скромное состояньице из данных, чужих секретов и тайн, потому что у него есть привычка приложить руку ко всему. Он опускает ладони на стол Скарлет, собачась с ней самым милым образом и умудряясь чуть не носом нырять в ее декольте; и на стол Рива, когда тот пытается сфокусироваться на потоке обвинений, извергаемом Рено, и маячащем в дверях Руде, и Хайдаггере, и Палмере… И хотя Рено никогда ничего не берет, когда, наконец, убирает руки со стола, в его карманах, как по волшебству, все равно оказываются документы, записки, наличные…

Фотографии самых крупных начальствующих "шишек" на разных стадиях обнаженности. Или в довольно компрометирующих позах с другими "шишками". Или подчиненными. Все чудом оказывается в малоподходящих для подобных целей обносках Рено. Руд же с завидным постоянством отказывается изучать что-либо, где присутствует Хайдаггер. Он так же не спрашивает, откуда у Рено трусики Скарлет, потому историю, дополненную активной пантомимой, приходится выслушивать Елене.

В любом помещении - не важно, существует оно официально или нет, - есть камеры слежения, но Рено никогда не оказывается на пленках. Вернее, сами пленки либо исчезают, либо странно модифицируются. Либо человек, поднявший шумиху, внезапно теряет к ней интерес, никогда и не пожаловавшись официально, так что все без разницы.

Никто никогда не следит за руками Рено, разве что в тот миг, когда они прикручивают взрывчатку, или поигрывают с шокером, или совершают что-то еще менее приятное. Пару раз, когда Рено замечал непроницаемый взгляд Руда, он лишь улыбался, интересуясь, есть ли у напарника смазка или крем, и добавлял, что, коли тот хочет секса - туалет прямо по коридору. Даже с ковром, и это, вообщем-то, объясняет почти все.