Его цена

Руфус захлопнул дверь собственных апартаментов, прислонился к ней спиной и, наконец, позволил себе расслабиться и стереть с лица выражение сосредоточенной скорби. Подойдя к витражному окну в гостиной, он взглянул на расстилавшийся внизу город, который принадлежал теперь ему одному, как и весь остальной мир. Сегодня он потерял отца. Перед глазами всё ещё стояли картины залитого кровью кабинета и следов жуткой резни в коридорах, ведущих к нему, мелькали вспышки фотокамер и лица назойливых журналистов на конференции после поспешной инаугурации. Он так устал от этого бесконечного дня, но больше всего - от необходимости скрывать свои истинные эмоции.

На ходу расстёгивая многочисленные пуговицы костюма и стаскивая его с себя, он вошёл в тёмную спальню и, раскинув руки, рухнул на кровать. Закрыл глаза, полежал немного, наслаждаясь тишиной, и произнес:

- Можешь выходить, я приказал отключить камеры в квартире.

Дверь медленно захлопнулась. Его силуэт казался лишь тенью на фоне белой стены, и только глаза мягко светились зеленью. Тот, кого турки безуспешно искали весь день в здании корпорации и по всему городу. Сефирот приблизился и встал в изножье кровати, рассматривая распростёртого перед ним Руфуса. Лицо его было, как обычно, бесстрастно.

- Что-то хочешь взамен? - поинтересовался новоиспёченный президент.

Всё так же молча, Сефирот поддел кончиком катаны нечто, лежавшее на комоде, и на кровать рядом с Руфусом упали наручники.

Тот сел на постели и нахмурился:

- Может, лучше деньги? Возможности наших лабораторий? Новая война в?..

Он осёкся, почувствовав прикосновение стального лезвия к горлу.

- Не торгуйся со мной, Руфус… - веско, как камни в неподвижную воду глубокого омута, упали слова Сефирота, - ты знаешь, что делать.

Ощущая подбородком холод меча, тот поспешно выпутался из остатков верхней одежды и, перекинув цепь через перекладину в изголовье кровати, защёлкнул браслеты на своих запястьях.

Гость пугающе-мягко улыбнулся, острый взгляд кошачьих зрачков взрезал кожу не хуже его знаменитого меча, который скользнул по бедру Руфуса, невольно напрягшегося под этой стальной лаской, легко распоров остававшуюся одежду. Он дёрнулся и зло бросил:

- Нравится дразнить меня?

- Да, твоя беспомощная ярость так заводит, - почти ласково отозвался Сефирот, продолжая задумчиво водить клинком по обнажённому телу, заставляя Руфуса вздрагивать и жмуриться от будоражащих тактильных ощущений.

А потом он внезапно положил меч на пол рядом с кроватью, молниеносно сбросил плащ и, не снимая сапог, накинулся на своего пленника, жестко лаская, возбуждая, растягивая, беря и отдавая, стремительно закручивая их противоречивые эмоции в тугой комок. Брань Руфуса, лишенного возможности сопротивляться, только подстёгивала его:

- Жертва… казарменного детства… ой, - злой укус в плечо, - полегче, руки мне вывихнешь… или это добрый доктор… ах… Ходжо играл… с тобой… да… в такие игры? Ахххх… да! Да!! Ещё! Не останавливайся, мать твою, Дженову!!

***

- Как был грубым солдафоном… так им и остался! - задыхаясь в мути испытанного оргазма, прошипел всё ещё прикованный Руфус.

Сефирот затянул последний ремешок на плаще и, направляясь к двери, бросил через плечо:

- Я тебе ничего не был должен. Никогда. И лучше тебе больше не попадаться мне на пути…Президент.

Руфус проводил его долгим взглядом, а потом, посмотрев в сторону ближайшей камеры слежения, приказал:

- Тсенг, принеси ключ от наручников.