Соната для скрипки

Скрипка плакала, наполняя вечерний парк неземной тоской и волшебством.

Людей было немного, и, наверное, поэтому музыка разносилась далеко. Так далеко, что Ноа Габранту казалось - в поисках он прошел парк насквозь. Мелодию он не узнал, да и не особо разбирался в классической музыке. Молодой мужчина, недавно вернувшийся из армии.

Ноа, вообще, после службы в танковых частях с трудом давалась жизнь на гражданке, он предпочитал носить форму, жил по строгому расписанию, почти ни с кем не общался. Звонок в другую страну раз в неделю - не в счет.

К тому моменту, когда Ноа нашел-таки небольшую деревянную сцену, скрипка уже не плакала - мелодия стала стремительной, зовущей. Зрители сидели на нескольких первых рядах, их было не так много, но почти все держали в руках цветы. Букеты - у кого пышные охапки, у кого несколько строгих роз - явно предназначались единственному музыканту.

Кроме скрипача на сцене или возле нее, никого не было. Благодаря хорошей акустике тому не нужна была помощь электроники. Микрофонов на сцене не видно, динамики стыдливо молчали - пела только скрипка. И Ноа вместе с остальными зрителями был в ее плену, не мог отвести взгляда от молодого виртуоза. Только где-то на самом краю сознания самая рациональная часть сознания гадала, сколько же скрипачу лет. Двадцать? Меньше? Больше? В каком возрасте человек может научиться вкладывать в мелодию душу, одинаково легко затрагивая и рафинированных дамочек, и грубоватого вояку, волей случая оказавшегося рядом.

Музыка играла еще долго, уже успело совсем стемнеть, и в то же время - слишком мало. Умом Ноа понимал, что играет скрипач долго, несколько часов почти не прерываясь, и ему хотелось подняться на сцену и взять в свои руки чужие тонкие пальцы, чтобы увидеть, как покраснели ладони от смычка и струн, проверить, если ли мозоли, какие бывают у водителей, не сорвал ли музыкант кожу в кровь... может, его скрипка - творение дьявола и требует такую цену за свой божественный голос?

Звуки скрипки сменили аплодисменты. Молодой музыкант, чуть заметно хмурясь, поклонился. Он не спешил покидать сцену, вместо этого подошел к краю, благодаря каждого за цветы. Улыбался, но не брал их в руки. Слушатели, явно пришедшие на небольшой концерт не в первый раз, улыбались в ответ, клали букеты на сцену. Что-то негромко говорили и уходили.

Ноа так и не решился подойти ближе. Ему казалось, что он выделялся бы среди этих любителей музыки, как след от взорвавшейся пехотной мины на проселочной дороге. Но и уйти не смог. Подпирал дерево, гадая, почему скрипач не думает собираться. Разошлись последние слушатели, судя по звукам - в парке вообще не осталось людей, а музыкант сидел на сцене в окружении букетов и делал что-то со своей скрипкой, почти на ощупь - несколько фонарей по соседству светили довольно тускло. Зрелище было столь же волшебным, сколь и игра. А может, музыка была виновата в том, что Ноа казалось: темноволосый скрипач - ангел, сошедший на землю. Награда за службу, наказание за грехи.

Он все же подошел к сцене. Чуть было не порезался о настороженный взгляд темных глаз, но все равно не отступил, чувствуя себя солдатом на передовой.
- Цветов у меня нет, - начал он. Получилось резко, отрывисто, хотя Ноа изо всех сил старался скрыть волнение. - Но все равно...
- У меня есть, - перебил его скрипач. - Можете взять, если хотите. Матушке не нужны они все.

Ноа удивленно заморгал. Почему-то ему казалось, что юноша начнет смущаться или улыбнется... больше подошло бы изящной музыке, которую он играл. А может, и нет. Ноа гораздо лучше разбирался в танках, да и скрипачу шла эта воинственность, которая оттеняла упрямый подбородок и гордый профиль, как раньше сумерки оттеняли его игру на скрипке.

Бывший солдат подтянулся, одним движением оказавшись на сцене. Уселся рядом, тоже скрестив ноги, и только потом протянул руку.
- Меня зовут Ноа. Ноа Габрант.
- Вэйн, - юноша протянул руку, и Ноа бережно взял пальцы, которые оказались именно такими тонкими и изящными, как чудилось издалека. А еще сильными. Ноа сам не знал, почему он поднес чужую руку и коснулся этих пальцев губами. С тем же трепетом, с каким слушал, как пела под ними скрипка.
- Между прочим, - в голосе скрипача сквозило ехидство. Видимо, смущение и трепет он берег исключительно для музыки, - есть кое-кто, кто за подобные вольности шею тебе сломает, если узнает...
Ноа вздрогнул. То ли музыкант был слишком сообразительным, то ли он сам совсем потерял голову, но о том, что он хочет, в самом деле - хочет всю ночь целовать чужие пальцы, подумалось лишь сейчас.
- А ты... это самое... и он... тебе этот... твой парень? – спрашивая, солдат запинался, привычные слова казались до отвращения неуместными. Неподходящими. Скрипач наверняка понимал это, как еще объяснить его насмешливый взгляд и полный издевки ответ:
- Это самое. И нет, он не мой парень, - Вэйн выделил это слово специально и добавил: - Это место пока вакантно.

Ноа подался ближе, не задумываясь о том, что делает. Несильно толкнул музыканта, и тот позволил уложить себя на сцену, головой прямо на охапку пионов, так что темные, вьющиеся волосы разметались по зеленым листьям и лиловым цветам. Сам солдат тоже нашел для себя цветок - случайно угодил коленом в розы и острые, длинные шипы сквозь брюки царапали кожу. Совсем как пристальный взгляд темных глаз, из-за полумрака казавшихся черной бездной.
- Ты что же, трахнуть меня хочешь? - поинтересовался Вэйн.
- Хочу, - кивнул Ноа. - А ты будешь сопротивляться?

Вопрос прозвучал странно даже для него самого. Между ними сейчас была только скрипка, хрупкая и дорогая, но ее звуки все еще держали Ноа в плену, и он вовсе не был уверен, что сможет напасть на ее хозяина.
- Это, конечно, один из вариантов развития событий, - согласился скрипач, закрывая глаза.
- Но? - зачем-то уточнил Ноа. - Твой не-парень переломает потом мне руки и ноги, прежде чем доберется до шеи?

А про себя подумал, что оно того стоило бы. В эту секунду – несомненно, стоило. Отложить в сторону скрипку, попробовать на вкус чужие губы, узнать какую музыку он смог бы извлечь из музыканта...
- Но тогда ты больше меня не увидишь, - спокойно и уверенно пообещал Вэйн. Словно мог без труда вычеркнуть свои вечерние концерты, сдержанных поклонников и музыку, путающуюся в ветках деревьев. Или молодого танкиста вычеркнуть из своего города. На секунду Ноа показалось, что в его руках не ангел, а дьявол. Он моргнул и наваждение отступило, осталось только ощущение того, что он может взять Вэйна силой - как может отобрать его скрипку, но и инструмент, и скрипач в его руках останутся немы и безответны.
- Тогда я приду еще... завтра, - просто ответил Ноа. - И буду приходить, пока ты не спустишься ко мне. Или сам не позовешь. Я упрямый.

Вэйн рассмеялся. Задорно, звонко, так смеются не над кем-то, а от радости.

- Хорошо, - кивнул он, поднимаясь. - Я подумаю.

Где-то за деревьями посигналила машина. Кто-то явно ждал прекрасного скрипача, как бы Ноа не хотелось, чтобы тот сидел рядом с ним всю ночь. На прощанье Вэйн потрепал его волосы и поцеловал, заправляя за ухо собственные непослушные пряди, легко спрыгнул с деревянной сцены, прихватив с собой только несколько самых красивых цветов и скрипку.

Скрипач ушел, не оборачиваясь, хотя сам Ноа не сводил взгляда с фигуры, освещенной луной и редкими тусклыми фонарями.
«Завтра, - думал он, - я приду сюда раньше, чтобы он видел меня, когда будет только готовиться играть. И цветы, мои цветы будут самыми лучшими».

Сколько бы времени и сил не потребовалось - Вэйн будет играть для него.

Конец