Imperial

I. Палки и камни

Габрант знает, что скоро умрет. Он начал танец со смертью еще с Фароса.  Ребра, не слишком удачно вправленные после сокрушительного удара о колонну, снова растревожены Плечо и живот изранены, но Судья Магистр их не чувствует, и сочленения покореженных доспехов заедают из-за растекшейся  крови. Он не в силах шевельнуться и только краем глаза видит недавно обожжённую магией стену и бледные вытянутые пальцы Ларсы.

Его сеньор не мертв, говорит себе Габрант.  Просто потерял сознание. И вскоре звуки битвы, доносящиеся с балкона, стихнут. Габрант дождется голоса своего брата прежде, чем отключится. Он дождется.

К тому моменту, когда треск магии и звон металла стихает, рот медленно наполняется кровью,  и Габрант, мокро кашляя,  сплевывает, ощущая запах и привкус меди. Уже скоро. Габрант слышит размеренные тяжелые шаги за спиной, чувствует, как они отдаются в плече и голове с той стороны, что касается пола. Шаги замирают на мгновенье (из-за Ларсы?), а затем продолжаются.

Судью Магистра, надавив на плечо, переворачивают. Он снова кашляет, собираясь слабо отругать брата, и с глухим ужасом замечает, что его перевернули сапогом. Подняв глаза, Габрант смотрит на блестящие, тревожные завитки из меди, серебра и золота, которые извиваются на стройном оголенном торсе и руках, увитых жилами как змеями, -  на эти пугающе живые доспехи и дальше, вверх, на свирепую улыбку, в которой чудятся отголоски жажды крови, в холодные глаза, похоже, принимающие победу как должное.

- Вэйн, - шепчет Габрант. Он не видит ничего за этим человеком, благодарение Богам.

- Только посмотри, что ты с собой сделал, -  в голосе Вэйна слышится мягкий укор, и Габрант рад, что его тело слишком изранено, чтобы  реагировать.  Эти слова – насмешливое напоминание о том, что связывало их раньше, до того, как они поочередно друг друга предали.  А он слишком устал, чтобы хоть что-то чувствовать. Он через силу отворачивается, точнее, пытается - металлические завитки без особой нежности поворачивают его лицо за подбородок обратно, чтобы он видел улыбку Вэйна, когда медь и золото с хирургической точностью вскрывают покорёженный доспех на его груди. Он глубоко, давясь кровью,  вдыхает, когда на ребра перестает давить покореженный металл.

- Ты предал меня, - говорит Вэйн, глядя куда-то в сторону. В его голосе больше веселья, чем злости, и Габранту требуется какое-то время, чтобы понять: зеленоватое пятно, внезапно замаячившее перед ним – это пойшен. Судья Магистр стискивает зубы, но Вэйн только смеется. Металлические завитки затыкают Габранту нос, и он сопротивляется, но недолго, прежде чем израненное тело перестает подчиняться. Пойшен приятно холодит; дыхание затрудняется всего на несколько мгновений, а затем он чувствует неприятное потягивание, когда заживают раны. Кольца металла отступают, и он перекатывается на бок, опираясь на трясущиеся руки, и сплевывает кровь на пол.

- И только посмотри, какой бардак ты устроил на моем корабле, - продолжает Вэйн. Развернувшись и подойдя к брату, он опускается на колени, кладет руку на висок ребенка, и Габрант обнаруживает, что у него еще остались силы, не глядя схватить свой изрубленный меч, хрипло процедить проклятье и с трудом подняться на ноги.

Он успевает сделать шаг до того, как металлические спирали с латных перчаток Вэйна стрелами бросаются к Судье Магистру, удерживая на месте. Меч вырывает из его пальцев и, отбросив через всю комнату, вгоняет в стену, где он, подрагивая, и застывает. Руки Габранта вздёрнуты над головой, а сам он пытается вырваться, но не так уж успешно, поскольку по-прежнему слишком слаб от потери крови, чтобы оказаться способным на нечто большее, нежели проклятья в адрес своего бывшего хозяина.

- Ноа, - тихо говорит Вэйн, и Габрант видит, как уголки чувственных губ изгибаются в кривой усмешке. -  Не при детях.

- Не трогай его.

Вэйн фыркает:

- Я ничего ему не сделаю. Когда я вообще поднимал руку на Ларсу, не считая самозащиты? Ты же - как плохо выдрессированный пес, посмевший укусить руку хозяина, и что мне с тобой делать?

И, несмотря на игривую улыбку, что он видит поверх обнаженного плеча, Габрант с лёгкостью читает угрозу в холодных глазах. Он встречает этот взгляд с молчаливым упрямством, пусть даже улыбка превращается в усмешку, а завитки металла вокруг лодыжек Судьи Магистра ползут вверх в пародии на любовную ласку. Габрант с силой прикусывает нижнюю губу, когда теплеющий металл забирается под нижнюю рубашку, чтобы хлестнуть по напрягающимся соскам. Другие кольца обвиваются вокруг горла, а  остальные, – о Боги, - медленно соскальзывают в брюки. И он понимает, что не смеет дышать, чувствуя первое царапающее прикосновение металла к основанию члена.

Шаги за спиной Судьи заставляют Вэйна остановиться: Габрант переводит дух, когда металлические завитки снова сворачиваются вокруг его поясницы, а не там, где раньше, и на мгновение вспыхивает надежда. Но это всего лишь стража.

- Лорд Вэйн!

- А, лейтенант. Соберите оставшихся людей и заприте тех, кто еще там, на балконе, жив, в камеры. Отдельные камеры. Отнесите моего брата в его покои и оставьте у дверей стражника.

- Сир, - имперец вошел в поле зрение Габранта, и закрытая шлемом голова быстро повернулась к нему, а затем, очевидно, её владелец решил не обращать внимание.

- Как проходит битва?

- Повстанцы в смятении, Рабанастра - в пределах досягаемости орудий Бахамута.

- Остановите Бахамут.

 Вэйн бросает на Габранта последний испытующий взгляд, а затем металл заламывает Судье Магистру руки за спину, и он, шипя, падает. Кольца переплетаются заново, оставляя лодыжки и запястья скованными; ошейник продолжает неприятно давить на шею, а остальное возвращается на руки Вэйна.

- Отнесите Магистра в мои покои, затем настройте связь с маркизом, -  Вэйн холодно улыбается. – Возможно, теперь, когда жизнь его племянницы в моих руках, он с большей охотой обсудит условия сдачи.

На плечах и под коленями Судьи Магистра оказываются латные перчатки - имперцы спешат исполнить приказ. Габрант чувствует их благоговейный страх, когда мимо пролетает Вэйн.

0.1 слова

Проснувшись в первый раз и осторожно садясь на постель в своей каюте, Ларса думает, что Вэйн выглядит усталым. Усталым, измученным и бледным, когда смотрит сквозь забранное сталью окно на нескончаемые облака, -  человек, что продолжает отчаянно плыть наперекор течению судьбы.

II. Другая монета

Власть всегда возбуждала Вэйна, и поэтому Габрант не слишком удивлен, что Император по возвращении в богато обставленную каюту, лишь выглядит усталым, наливая себе выпить из хрустального бара. Солдаты оставили Габранта на ковре, и Судья Магистр давно уже перестал чувствовать руку и ногу, на которых лежал.

В конце концов, Габрант слышит звон стекла в баре, а потом Вэйн переворачивает Магистра на спину, мимоходом осмотрев, прежде чем наклониться и яростно впиться в губы властным и голодным поцелуем. Габрант пытается укусить его, но Вэйн рычит, и тот, изумившись, машинально замирает. Император усмехается, когда отстраняется, - это не прошло незамеченным, - и усики металла срывают остатки нижней рубашки.

- Хмм, - Вэйн рассеяно проводит рукой по еще заживающим шрамам. Пойшена оказалось недостаточно, и раны чувствительны, но Габрант не произносит ни звука, гневно глядя в ответ. - Ты похудел.

Габрант упрямо молчит, но резко втягивает в себя воздух, когда металл избавляет его от штанов и нижнего белья, прежде чем раздвинуть ноги. Трудно дышать, когда Вэйн аккуратно плюет на правую перчатку и затем  решительно и уверенно гладит его. Он невольно выгибается навстречу этому касанию, и в глубине горла рождается поскуливание. И Габрант сам точно не знает, когда в последний раз настолько себя ненавидел.

- Ты достаточно скоро снова назовешь меня хозяином, - задумчиво произносит Вэйн, прислоняясь щекой к его колену и усмехаясь, хищно, по-волчьи, и от такой знакомой картины дыхание Габранта перехватывает, яйца наливаются тяжестью, несмотря на то, что он оскаливает зубы и плюет. Но Вэйн только смеется, вытирая щеку тыльной стороной свободной ладони.

Позже Вэйн берет его на постели, долго, глубоко, неторопливо, и звуки застревают в горле, а лодыжки с силой вжимаются в спину Императора. Металл скрутился в блестящие когти, которые понемногу врезаются в плечи с каждым повторяющимся толчком. Он знает, что с ним делает Вэйн, и в глазах - отказ подчиниться, даже когда тело давно уже сдалось желаниям Императора. Габрант знает, что тот видит, знает, что это его забавляет.

А после его оставляют на краю постели, сжавшегося в комок, неудовлетворенного и грязного, выдыхающего резкими всхлипами. Вэйн гладит его теплым металлическим когтем по потному боку, затем ненадолго зацепляет ошейник и подавляет зевок.

Звук заставляет Судью Магистра зарычать, хотя из надсаженного горла вырывается только рваный кашель.

- Сволочь, - Габранту приходится довольствоваться бормотанием. - Так ты меня не сломаешь.

- А зачем мне ломать тебя? - интересуется Вэйн, усмехаясь. - Это всего лишь дрессировка.

- Я больше не буду  твоей пешкой.

- Разумеется, -  пожимает плечами Вэйн. - Ты и не сможешь. Габрант ведь, к сожалению, погиб. Есть какие-нибудь пожелания касательно цвета твоего гроба?

- Что? -  хлопает глазами Габрант.

- Ты погиб на Бахамуте. К несчастью. - Вэйн насмешливо треплет его по плечу, и металл царапает кожу. - Когда мы вернемся в Аркадис, будут проведены похороны на государственном уровне.

- Солдаты меня видели.

- О, сильно в этом сомневаюсь, - тянет Вэйн, и Габрант вспоминает их физически осязаемый страх.

- Тогда ты заставляешь меня предположить, что будешь держать меня в качестве... качестве...

- Домашнего зверька? - пальцы возвращаются к ошейнику, щелкая им. Габрант рефлекторно морщится. - В общем-то, да. Пока ты не сможешь вновь завоевать мое доверие.

Ленивая усмешка говорит о том, что Вэйн не считает подобное возможным.

- Уверен у тебя будет достаточно времени, чтобы подумать о том, как глупо было вообще его терять.

0.2 отражение

Ему удается каким-то образом дотащить себя до личных ванных комнат в покоях Императора, где  есть зеркало, когда Вэйн уходит разбираться с государственными делами. У Габранта, которого он видит, покрасневшие от поцелуев губы и суточная щетина, черные круги под глазами, он грязен, на узких бедрах синяки от вонзившихся пальцев. Он закрывает глаза, прислоняется лбом к стеклу, и от его дыхания оно затуманивается.

III. Колокола

Ашелия Далмаска говорит ему все, что думает о его предложении словами, которые, как почти уверен Вэйн, принцессам знать не положено, и это заставляет его усмехаться. Приходится признать - она ему нравится. Нравятся  огонь и сталь внутри, так не свойственные знатным дамам Аркадии.

Когда она останавливается, чтобы перевести дух, он отворачивается от витражей. Принцессе и ее свите были выделены гостевые комнаты во дворце, и пока что они предприняли четыре относительно разумные попытки побега, одна из которых нанесла немалый вред зимнему саду.

- Закончила? - сухо интересуется он.

- Я и не думала, что ты на столько низок, - холодно отвечает Ашелия. - Если даже мысль допустишь о том,  что я... просто из-за...

- Браки по расчету, принцесса, поощрялись обеими нашими семьями с тех самых пор, как наши предки впервые взошли на трон, - пожимает плечами Вэйн. Рассеяно трет левое запястье - он давно уже научился контролировать силу, которую получил от Венат, но чувствует ее настойчивый пульс в крови. Иногда он гадает, куда подевалась Оккурия после того, как наполнила его своим могуществом.

- Если тебя это утешит, мне не слишком интересны женщины, и уж точно в этом плане мне не интересна ты.

В конце концов, все его интересы в подобных вещах в данный момент замысловато переплетены с мужчиной, привязанным к его постели. После. Предвкушение - половина удовольствия.

- Тогда что? - Ашелия выглядит растерянной, на щеках заметен румянец, словно она не уверена, стоит ли чувствовать себя оскорбленной.

- Считай это политикой, принцесса. Скоро тебе потребуются гилы, чтобы восстановить свое королевство. Далмаска в основном представляет собой пустыню и никогда не являлась такой уж самодостаточной.

- Следуя твоей же логике, не следует ли  мне выйти замуж за Аль-Сида? - ледяным тоном осведомляется Ашелия. - Если допустить, разумеется, что мы не в состоянии купить то, что нам необходимо.

- Тогда придется допустить и то, что мы прекратим военные действия против взбунтовавшейся провинции, -  возражает Вэйн. - Далмаска на данный момент принадлежит Империи, принцесса.

- Что ты с этого получишь? - жёстко спрашивает Ашелия, сузив красивые глаза.

- Мир с Далмаской и Буджербой, и, возможно, с Розаррией. И Далмаска, и Буджерба обладают запасами естественного магицита, которым и в самом деле могут платить за то, что им нужно, если Аркадия будет к подобному расположена.

- Ты собираешься напасть…

- Тише, принцесса, -  прерывает Вэйн. - Я достиг того, что собирался: лишил Оккурий власти. Чтобы сделать это, мне нужен был осколок из Далмаски - единственная причина, по которой я завоевал твою нищую страну.

На миг Ашелия краснеет, закипая гневом, но, пусть и с заметным усилием, смиряет свой нрав. Вэйн прячет улыбку: эта девушка - вполне достойная для империи королева. Она напряженно обдумывает его слова, отведя глаза, и он замечает, что Ашелия очень похожа на львицу - даже сейчас пытается найти в словах и поведении слабость, ища причину нанести удар.

- Что насчет детей?

- У меня нет нужды в наследниках.

- У тебя есть сын? - на короткую секунду в Ашелии вспыхивает девичье любопытство, затем принцесса приходит в смущение, но извиняться - не извиняется.

- Нет. Но мой брат - подходящий наследник на случай, если власть мне наскучит.

 Он говорит правду. Даже несмотря на все случившееся, Вэйн знает, что Ларса - всего лишь маленький одинокий ребенок, который отчаянно любит своего брата, и восстановить его благосклонность будет несложно.

Он видит, как тает её решимость после его слов, но ждет. Терпение принесет лучшие результаты. Наконец Ашелия спрашивает:

- Но если Далмаска останется частью империи, значит, править ей будет тот, кого ты выберешь консулом.

- Или восстановленная в правах королева, исполняющая свой долг императрицы. Ты сможешь вернуться в свое пустынное королевство или проводить время в Аркадисе, возмущая аристократию своим поведением.

- В случаях, когда того требуют приличия, ты обнаружишь, что я вполне в состоянии вести себя соответственно положению по меньшей мере королевы, - замечает Ашелия, властная, высокомерная и прекрасная. - В то время как поведение высшего света Аркадии, которое я наблюдаю, пока что оставляет желать лучшего.

Он бы поаплодировал ее острому как шпага язычку, но она просто влепит ему пощечину. Поэтому Вэйн довольствуется легким наклоном головы.

 - С удовольствием докажу вам обратное, принцесса.

- Ты сладкоречивый вероломный сын гадюки, а я не настолько глупа, чтобы верить тебе на слово, - холодно отвечает Ашелия. - И мне потребуется время, чтобы обдумать это "предложение".

- В твоем распоряжении столько времени, сколько пожелаешь, принцесса.

 К тому же, Вэйн знает, что после того, как новизна управления империей померкнет, ему понадобятся другие интересные проблемы, чтобы не заскучать. И теперь у него есть три таких - его брат, его королева и его рыцарь.

0.3 платье

Платье, как решает Ашелия, старомодное, чопорное и кричаще яркое. Слишком тяжелое, а в проклятом корсете невозможно дышать. Она кисло сообщает об этом Вэйну. Он тянет, что, мол, оно принадлежало его матери, а она проходится на тему извращений и комплексов. Он смеётся, а Ашелия невольно думает, совершенно неожиданно, что не сказала бы, не смогла бы сказать что-то подобное Раслеру.

IV. Двадцать третий час

- Сегодня я женился, - замечает Вэйн и усмехается, когда Габрант резко замирает на нем, а голубые глаза широко раскрываются от изумления. Вэйн резко двигает бедрами, и тот содрогается с придушенным и быстро подавленным стоном. Хотя до этого, как показалось Вэйну, Габрант двигался на нем гораздо активнее, чем требует сопротивление, несмотря на то, что его оплетённый набухший член был зажат и скользил между ними.

Вэйн пристально за ним следит и - вот она, искра в сузившихся голубых глазах, - а потом Габрант отводит взгляд и спрашивает голосом слишком хриплым и низким, чтобы звучать саркастично:

- Так чье же брачное ложе я захватил?

- Ашелии Далмаски, - Вэйн получает удовольствие, наблюдая, как красивое лицо Габранта почти вытягивается от изумления, а затем омрачается.

- Неужели ты силой вынудил…

- А ты как считаешь?  -  с искренним любопытством осведомляется Вэйн. Металлические завитки, что сковывают запястья Габранта вместе, уже нагрелись и скользят сзади по шее Вэйна, не мешая домашнему любимцу царапаться. Горят ссадины от тупых ногтей, но Император уже удовлетворил самую жгучую похоть на сегодня, поэтому не торопит его - и ждёт.

Габрант ерзает, резко вдыхает, когда Вэйн сильнее сжимает пальцы на его бедрах, но молчит. До тех пор, пока Вэйн не проводит руками по спине, где скрещиваются красные следы от хлыста. Его зверек стонет под прикосновениями, прижимается истерзанной плотью к мозолистым подушечкам пальцев и выгибается, а затем, моргая, резко трясет головой.

- Возможно… только в самом широком смысле слова «сила», -  с насмешкой над самим собой произносит он, и Вэйн притягивает Габранта за подбородок, чтобы впиться в губы поцелуем, когда его зверек снова начинает двигаться на нем, и всё по собственной воле. Тогда Вэйн решает, что сегодня не позволит ему кончить.

04. одного

Габрант еще раз задумывается над поставленным вопросом гораздо позже, когда мучительная боль стихает, превращаясь в просто доставляющую неудобство (но уже не непривычную). Он качает головой и улыбается горькой и ироничной улыбкой, с трудом поднимаясь на локтях, чтобы дотянуться и украдкой поцеловать спящего Императора.

V. Его зеркало

Только когда Ларса вежливо (и так по-мальчишески) приглашает Ашелию на танец, и заметно, что он почти до смешного ниже ее, Вэйн осознает, что ни разу не подумал о том, чтобы поженить принцессу и брата. Несомненно, этого бы хватило для удовлетворения его целей.

Сегодня Ашелия Далмаска ошеломляюще прекрасна в подобающем случаю одеянии: черный шелк украшен отборным жемчугом, на шее – изумруды, руки с мозолями от меча затянуты в бархатные перчатки, а грудь в золотом кружеве, - и Вэйн смутно наслаждается вежливым восхищением в глазах всех дамских угодников в зале. Его это в любом случае забавляет; к тому же, Ашелия проявила себя достаточно осмотрительной в своих интрижках.

Вэйн, тем не менее,  не знает точно, как реагировать на возможных детей, и он тщательно размышляет, не сразу замечая, что Ларса закончил танцевать и теперь, сидя рядом, теребит брата за рукав.

- Да?

- Стану ли я когда-нибудь дядей? - спрашивает Ларса с игривой улыбкой. Солидорской улыбкой, с некоторым удовлетворением, замечает Вэйн, - невинной только на первый взгляд.

- Ты хочешь им стать? – вопросом на вопрос отвечает Вэйн.

Они одни за королевским столом с той стороны бальной залы, что ближе к играющему оркестру, - все остальные сановники уже вьются вокруг буфета. Ашелия танцует со своим рыцарем, Башем фон Ронсенбергом, уличные крысята из ее свиты радостно прорежают стол с десертами. Пираты сбежали в Бальфонхейм, как только их выпустили.

- Это зависит... - Ларса, как и он сам, смотрит на Ашелию, - …от обстоятельств.

- Тогда и я,- его брат еще слишком молод, чтобы играть с ним в словесные дуэли. - Когда стану дядей я?

Он бросает на надушенную, трепещущую стайку женщин короткий многозначительный взгляд.

Ларса хмурится, а Вэйн смеется, делая еще глоток пенистого шампанского.

- Я еще даже несовершеннолетний.

- Пока что, - любезно уточняет Вэйн.

- Она прекрасно подходит на роль твоей королевы, - Ларса снова пытается перейти в нападение в своей еще не слишком отточенной манере, и Вэйн без труда отражает удар.

- Она меня сегодня чуть не разорила, -  ворчит он.

Вэйн пытался заключить с Ашелией торговое соглашение касательно Далмаски, и королева к удивлению супруга продемонстрировала замечательную экономическую хватку так же,  как и склонность к торгашеству, достойную любой торговки рыбой. И, если подумать, упоминать при ней последнее все же не следовало.

- Тебе, похоже, придется поработать над своей манерой говорить комплименты, брат, - улыбается Ларса, который, похоже, подумал о том же. А потом более серьезно добавляет:

- Вначале я думал, что ты силой вынудил её.

- Только в самом широком смысле слова «сила», -  бормочет, повторяя чужие слова, Вэйн, но, когда Ларса хмурится, отпивает еще шампанского. - Это было взаимовыгодно. Единственной альтернативой для нее, - насмешливо добавляет он, -  было выйти замуж за тебя.

Ларса густо краснеет.

- Брат!

- Разумеется, мне пришлось бы ждать года четыре-пять, прежде чем стали бы возможны племянники и племянницы, но я мог бы и потерпеть, - Вэйн усмехается. А Ларса обиженно надувает губы, а потом машинально отталкивает руку Вэйна, когда тот покровительственно треплет его по волосам.

- Думаю, она тебе может подойти, - мягко говорит Ларса. - Теперь, когда не стало Габранта.

Вновь солидорская невинность. От необходимости отвечать Вэйна избавляет консул Мурикта - напыщенный мужчина с густыми усами и впечатляющим брюшком, который вразвалочку подошел к столу.

- Лорд Император, позвольте вас поздравить.

- Благодарю, лорд Аллран, - Вэйн наклоняет голову.

- Ваша супруга, императрица Ашелия, само благоразумие и сострадание, -  Аллран промокает лоб. - Она рассказывала мне о своем намерении предоставить жителям Нижнего Аркадиса возможность бесплатного обучения! Она считает, им не хватает только удобного случая для того, чтобы стать важной частью Аркадии. Ее величество поделилась своей надеждой когда-нибудь дать такую же возможность даже десятинным провинциям!

Только благодаря выдержке, выработанной с годами, Вэйн всего лишь снисходительно улыбается.

- Она так молода и идеалистична, лорд Аллран. Это делает наши отношения... освежающими, -  краем глаза он видит лёгкую усмешку на губах Ашелии. И, проглотив раздражение, он салютует бокалом ее дерзости под смех Ларсы.

0.5 королева всего

Вэйн танцует с обманчивой грацией, в его элегантных движениях прячется сила воина, но он направляет, бросая взглядом вызов и позволяя ей вести этот танец. Она скалит зубы, вполне сознавая его мотивы и уступки, не преминув с силой наступить ему на ногу (он усмехается, но в усмешке видна боль).

VI. Двадцать один грамм

- Ты не сможешь прятать меня вечно, - тихо произносит Габрант. Личные покои Императора достаточно велики, и в них входят даже личная библиотека и зимний сад: Габрант сидит на краю прудика - брюки закатаны по колено, ноги в воде, на коленях книга. Вокруг его лодыжек плавают карпы - золотые, серебряные и красные полумесяцы. Перед тем, как ступить на бамбуковые мостки, которые окружают пруд, Вэйн замирает, чтобы навсегда сохранить в памяти эту картину.

- Не думаю, что многие тебя вспомнят, -  Вэйн устраивается рядом, садясь на корточки. Сейчас Габрант пахнет лучше, чем в последний раз, когда они были любовниками - мылом и травами, не маслом и металлом. Ошейник на его горле теперь - просто тонкая кожа, и Габранту больше не нужны оковы.

- Твоя королева вспомнит. И твой брат.

- Первую я еще не смог убедить, даже теперь, что я не «сладкоречивый сын гадюки», - тянет Вэйн, - а последний уже что-то подозревает, как мне кажется.

Они с Ашелией пришли к некоему настороженному перемирию, оживляемому время от времени взаимными кознями, язвительностью и периодическими стычками.

- Я немного потеряю.

- И ты всегда можешь приказать убить меня, если ситуация станет доставлять неудобства. -  Габрант опускает взгляд на колени, переворачивает страницу.

- Могу, -  говорит Вэйн. Звучит неубедительно даже на его собственный слух, и Габрант, услышав это, улыбается. В раздражении Вэйн добавляет:

-  Ах да, кажется, у меня есть сын.

- Кажется? -  Габрант удивленно выгибает бровь. - И кто же эта невезучая леди?

- Ашелия, - отвечает Вэйн, и когда Габрант приподнимает обе брови, почти рычит, - оглядываясь назад, признаю, что напиваться на последнем балу в Лауренсе было не самым разумным поступком. Нам выделили общие покои. Можешь представить, насколько неловким вышло утро следующего дня.

- Могу, -  посмеиваясь, соглашается Габрант. - Всего одна ночь?

Вэйн скованно кивает. Вероятность того, что подобное произойдет, была ничтожно мала. Ашелия в своём письме назвала своего «дорогого супруга» редкостным количеством слов, способных прожечь пергамент. От самой мысли, какие это породило  сложности, у Императора уже начала болеть голова.  И он надеется, что Ашелия ошибается, что ребенок не его, но уныло сознает, - скорее всего, это не так. Вэйн вытаскивает из внутреннего кармана письмо и передает Габранту.

Габранта оно, разумеется,  крайне забавляет, как позабавило Ларсу (которому Император на самом деле письма не давал, но который выкрал его из кабинета брата).

- Откуда ты знаешь, что это мальчик?

- С моим везением сложно ожидать иного.

 Он кисло размышляет, чего будет стоить уговорить Ашелию прийти к согласию в вопросах обучения, места жительства, визитов и имен. Он может только уповать на небеса, что она не решит назвать ребенка Раслер. Или, убереги Боги, Ноа.

Габрант усмехается, наклоняется вперед и целует его, - короткая и привычная ласка любовника, - а потом возвращается к книге, видимо, не замечая мимолётного выражения удивления на лице Вэйна.

- Неудача не всегда так уж плачевна, - он выглядит, за неимением лучшего слова, довольным.

0.6 несомый груз

Вэйн выдыхает, садится рядом с ним, прижимаясь ближе, и устраивает подбородок на широком плече. Мир продолжает вертеться.

Конец.