Баллада о ненависти

Он проснулся от звука собственного голоса. Жалобный скулеж эхом разносился по слишком большому залу, который служил ему спальней.

Челюсти свело от напряжения, на взмокший лоб налипли пряди волос.

Вокруг тьма и пустота.

Если кто-нибудь и слышал завывания в ночи, все равно не пришел бы успокоить, утешить, погладить по голове.

Ему снились монстры. Опять и опять. Нападали по одиночке, внезапно выскочив из-под земли. Наваливались скопом. Пугали до смерти. А иногда чудовища принимали черты людей из ближайшего окружения, и Ларса их боялся больше всего.

Даже когда он в сновидениях осмеливался поднять меч и выходил из боя победителем, это не приносило облегчения.

Каждый раз одно и то же: страх, отчаяние и пробуждение. С одной лишь разницей - со временем он перестал мочиться в постель.

Но на помощь так никто никогда не приходил.

Даже Дрейс настаивала на том, чтобы хранить ночные кошмары в тайне, потому что он сын императора. Быть не таким как все мужчины из дома Солидор - непростительно.

И он ненавидел свою воспитательницу. Всем сердцем.

"Мой сын должен быть бесстрашным и открыто смотреть в лицо опасности", - и дважды в неделю пытка занятиями в королевском бестиарии, где хочешь - не хочешь, а надо вытянуть четырнадцатый уровень.

"Мой сын еще юн, но со временем станет выдающимся и восполнит мою утрату", - и на плечи сваливается часть, может, и не самых важных, государственных дел.

Не спрашивая, а хочется ли тебе, Ларса Ферринас, поиграть или же полистать в тишине интересную книгу?

Отец возлагал на младшего сына очень большие надежды, непосильные…

И Ларса ненавидел отца.

Уняв дыхание, Ларса свесил ноги с кровати и коснулся босыми ступнями холодного мраморного пола.

Легко ориентируясь даже в темноте, он побрел привычной дорогой к потайной двери, чтоб обойти охрану и пробраться в боковой коридорчик, ведущий к спальне брата. Это было единственное место, где он не боялся ночных кошмаров.

Отсутствие охраны насторожило сразу, и он пожалел, что не взял с собой какое-нибудь оружие. Дрейс всегда внушала, что во дворце надо держать хотя бы кинжал под рукой. Подойдя на цыпочках к двери спальни, Ларса услышал звуки борьбы и приглушенные вскрики. Первый порыв - ворваться, чтоб помочь, сменился желанием позвать на помощь. Но спустя мгновение подросток решил незаметно заглянуть в щель между створками, а затем действовать по обстоятельствам.

Ларса затаил дыхание и, заглянув в узкую щелочку между дверьми, увидел лишь край кровати и мерцающий оранжевым светом светильник. Снова послышалась подозрительная возня, и тогда мальчик решился приоткрыть дверь пошире.

Наконец он увидел своего брата. В янтарном свете кристаллов его кожа казалась темно-бронзовой.

Вейн склонился над обнаженным телом, и Ларсе показалось, что он душит незнакомца, чье лицо мальчику не удалось разглядеть. Голова человека была заслонена подушками.

Ларса инстинктивно дернулся вперед и даже схватился за ручку двери, но услышал приглушенный стон жертвы и хриплый полушепот Вейна:

- Смотри на меня…

Мальчик застыл, приоткрыв рот, когда увидел взметнувшиеся руки незнакомца, словно тот пытался защититься, вцепившись принцу в горло. Но длинные пальцы скользнули по щеке, и принц, поймав их, удержал.

- Я хочу видеть твои глаза, - произнес громче Вейн.

У Ларсы пробежали мурашки по спине. Он знал, как гипнотически действует голос его брата на окружающих, и не сомневался, что в этот момент ему безоговорочно подчинились.

Вейн завел руки лежащего под ним мужчины за голову и начал медленно двигать бедрами. Послышался протяжный стон, переходящий в рычание. Ноги незнакомца обхватили талию принца, и только тогда Ларса понял наконец, что все это мало похоже на борьбу.

Чем быстрей и агрессивней были движения брата, тем чаще слышались короткие стоны распластанного под ним мужчины.

Ларсу бросило в жар как при горячке. Подросток стоял у двери весь пунцовый и нервно теребил завязки на ночной рубашке. Сердце билось с бешеной скоростью, разгоняя по венам кровь. От новых, дурманящих ощущений ноги стали ватными, а низ живота приятно тянуло.

- Не так быстро, Ноа…

От хриплого голоса брата у Ларсы перехватило дыхание. Он закрыл уши и бросился к себе в комнату, шлепая по полу босыми ногами.

В спальне он долго не мог прийти в себя. Это казалось страшней всех кошмаров, которые когда-либо пугали его по ночам.

Ноа фон Ронсенбург.

Судья-Магистр.

И его брат. Кого он так бесконечно любил и почитал.

Стало зябко. Ларса сидел на кровати, обхватив руками колени. Его трясло.

На смену ужасу пришла жгучая, испепеляющая ненависть к тому, кто покушался на их с Вейном мирок.

***

Несколько дней Ларса провалялся в лихорадке. Он метался в постели и в бреду звал брата.

Медики, испробовав все средства, разводили руками, теряясь в догадках, что за таинственная болезнь поразила юного принца.

Отчаявшись, император Грамис отозвал направленного накануне в двенадцатую флотилию Вейна. Он надеялся, что присутствие старшего сына скрасит последние дни жизни его мальчика.

Когда Ларса пришел в себя, то увидел перед собой Вейна, сидящего на краю постели. Он сжимал руку младшего брата, и в глазах его Ларса видел любовь.

За спиной нависал Судья-Магистр Габрант. Мальчик почувствовал, как его снова стало лихорадить.

- Пусть он уйдет.

Вейну не пришлось повторять, Судья удалился, предвосхитив легкий кивок в его сторону.

- Лорд Брат, я вас люблю… - улыбнулся Ларса, закрывая глаза и проваливаясь в легкую дрему.

После истории со странной болезнью Дрейс отстранили от воспитания мальчика. Этот факт нисколько не опечалил Ларсу. Без ее присутствия и опеки ему вдруг стало необыкновенно легко. Он наслаждался тем, что по приказу отца Вейн был вынужден все время неотлучно проводить у постели младшего брата.

Монстры больше не приходили в сновидения. Вместо них появилось нечто более пугающее и реальное - с поразительной четкостью Ларса теперь видел в снах Судью Габранта, выдыхающего в экстазе имя "Вейн". С пробуждением хотелось порвать все, что попалось под руку, в клочья.

Мальчик не мог заставить отца изменить свое решение и остановить военную компанию, чтобы Лорд Брат никогда не уезжал из Аркадиса. И Вейну все же пришлось покинуть столицу, как только врачи констатировали, что Ларса абсолютно здоров и его жизни и здоровью ничто не угрожает.

Вот тогда-то к юному принцу и приставили вместо Судьи-Магистра Дрейс - Габранта.

В чем заключался присмотр за младшим принцем он, видимо, плохо себе представлял, поэтому просто навещал его.

В такие часы Ларса вкладывал в свой взгляд все презрение, которое мог позволить, не выходя за рамки строгого солидорского воспитания. Так изощренно выказывать ненависть учили только в его семье.

Габрант терялся в причудливом ходе бесед, затеянных младшим Солидором, и легко попадался в расставленные ловушки. Ларсе доставляло большое удовольствие изобретать для Судьи-Магистра все более изощренные способы унижения, не нарушающие нормы этикета и приличия.

А как же Ларса хотел открыто крикнуть ему в лицо: "Я тебя ненавижу! Что ты сделал с моими снами?!"

***

Когда Ларса смотрел на своего брата, ему казалось, что он видит бога.

Вдобавок примешивалась легкая эйфория, которая всегда кружила голову, когда он поднимался на палубу одного из крейсеров аркадианского воздушного флота.

…Разговор был не к месту и не ко времени, и Лорд Брат старательно отводил взгляд.

- Я видел вас вместе… - почти шептал Ларса и чувствовал, как глаза наполняются слезами.

"Это недостойно Солидоров", услышал он тут же голоса Дрейс и отца, и взгляд Вейна говорил то же самое.

- Тебе не понять. Ты слишком молод, - старший брат снисходительно улыбнулся в ответ и потрепал его по голове, словно маленького ребенка.

"Отдай мне его!", - рвалось из груди, но это тоже не по-солидорски, и крик умирает на вздохе.

В этот момент лорд Ларса Фарринас Солидор ненавидел своего брата.