Первая мысль, которая возникает у него при взгляде на Ларсу: "Этот мальчик слишком быстро повзрослел". За два прошедших года он должен был превратиться в неуклюжего, тонко-звонкого подростка; Бальфир помнит, ну, или думает, что помнит Вэйна в том же возрасте. В детстве разница в пять лет кажется гигантской, но он уверен, что старший Солидор в четырнадцать отнюдь не выглядел не мальчиком, но мужем.
Ларса улыбается устало и снисходительно, говорит какие-то пустые слова, а его гость не может перестать коситься в тот угол, где стоит манекен в доспехах.
Бальфир не понимает, и это непонимание отдает какой-то потусторонней жутью, не вызывая привычного восторженного любопытства. Проще всего было бы сбежать, но он уже потерял отца и друга, доверившись инстинкту.
Император откидывается на спинку кресла, прикрывает глаза рукой.
- Ты меня совсем не слушаешь, - с укором говорит он.
- Ага, - беззаботно признается пират. - Я все жду, когда в беседу вступит наш общий друг, - добавляет он, многозначительно кивая на доспех. И с удовлетворением наблюдает, как каменеет лицо Ларсы.
* * *
Они столкнулись тем же утром, когда глупая ностальгия понесла Бальфира бродить по улочкам Аркадиса. Он бы не поручился, что узнает эту фигуру из тысячи, но что-то будто толкнуло его под локоть - догнать, остановить... Проверить, не обознался ли.
- Баш?
Мужчина в черном плаще не обернулся на оклик, но пират все же ускорил шаг, обогнал его и испустил торжествующий вопль:
- Я так и знал! Что ты здесь делаешь? Я думал, ты в Далмаске! И, во имя всего святого, что у тебя с лицом?
Последний вопрос, по идее, должен был быть задан первым. Со лба бывшего гвардейца исчез страшный шрам, но вся кожа на левой половине его лица казалась неестественно бледной и какой-то неживой. И, тем не менее, ошибки быть не могло - перед Бальфиром собственной персоной стоял Баш фон Ронсенберг; стоял и отрицательно качал головой, и ни единой искры узнавания не промелькнуло в серых глазах.
- Вы, вероятно, с кем-то меня спутали, - вежливо ответил он и сделал попытку двинуться дальше, но отделаться от Бальфира было не проще, чем от рыбы-прилипалы.
- Ага, с собственной бабушкой, - пират легко подстроился под его широкий шаг. - Баш, я серьезно, что за игры? Во что ты успел вляпаться, пока меня не было?
- Простите, - фон Ронсенберг был само терпение, - я не припомню факта нашего знакомства. Прошу меня извинить: дела.
Он кивнул на здание, перед которым они остановились, и Бальфир проглотил очередную порцию вопросов. Все, что ему оставалось - только беспомощно наблюдать, как бывший друг исчезает в стеклянных дверях Департамента Судейства.
И уж, конечно, он не ожидал, что Баш окажется Судьей-Магистром Габрантом, преданным слугой молодого Императора.
* * *
- Признайся, это какой-то хитрый план, чтобы ввести в заблуждение розаррийскую разведку? - говорит Бальфир, проводя рукой по густой листве аккуратно подстриженного куста. Они прогуливаются по дворцовому саду вдвоем; пират благодарен, что Ларса приказал Судье-Магистру остаться в кабинете.
Слишком серьезен повод для разговора.
- Нет никакого хитрого плана, - Император качает головой. - Только череда нелепых случайностей.
Бальфир слушает, бездумно обрывая листья с императорских роз.
- После взрыва на "Багамуте", когда ты... исчез, - говорит Ларса мягко. "Когда ты бросил нас", - слышит Бальфир. - Все были в растерянности. Нефицит, Оккурии... Нужно было объяснять слишком многое.
- И вы решили не объяснять ничего, - пират усмехается. - Я слышал официальную версию.
Ларса смотрит пристально, но ничего не спрашивает.
- В этой суматохе все как-то забыли о Габранте, - продолжает он, и глаза его темнеют. - Моя вина, я... не доследил. Оставил с ним Баша. Медики с "Александера" сказали, что его еще можно спасти - но только срочно доставив в госпиталь в Аркадисе. Баш взял легкий флаер...
Бальфир с удивлением смотрит на царапину на ладони. У этих роз, оказывается, острые шипы.
Скомканные листья падают на дорожку. Ларса рассказывает.
- Мы так до сих пор не знаем, что произошло... Какая-то авария. Уже на подлете к столице. Флаер врезался в заброшенные склады, где, как выяснилось, хранились давно списанные детали от воздушных кораблей. Департамент гражданской безопасности сутки не мог потушить эту дрянь...
Бальфир слушает и не слышит. Он так отчетливо представляет себе хмурое лицо Баша, побелевшие костяшки пальцев, стиснутых на штурвале верткого кораблика.
Зеленоватое пламя взрыва.
- ...слишком серьезные травмы. Врачам буквально пришлось собирать его по кусочкам...
Он просчитался. Где-то на уровне подсознания он был уверен, что, посадив "Багамут" в пустыне за Рабанастром, решил одним махом все проблемы. И сбежал, в очередной раз сбежал, потому что знал - он больше не нужен.
Одна ошибка. Нелепая случайность, как говорит Ларса.
- ...говорят, что потеря памяти - следствие шока и сильного потрясения. Возможно, все еще вернется. Может быть. Мы надеемся на это.
У Ларсы усталый голос и усталые глаза. Бальфир благодарен ему за то, что император позволяет это увидеть.
- Пожалуйста, - говорит Ларса. - Не разрушай то... что от него осталось. Он - Судья-Магистр Габрант. В его мире нет Баша, нет братоубийства, нет предательства. Зато есть император и работа в Департаменте. Которую он выполняет чертовски хорошо.
- Это Баш, - хотел бы пират на самом деле ощущать ту уверенность, с которой он произносит эти слова.
- Бальфир...
- Это Баш, - упрямо повторяет он. - Я знал их обоих. Я не могу ошибаться.
- Бальфир, я видел медицинские отчеты.
- А ты не думал, что ваши игры не дают ему вспомнить? "В его мире", ха! Может быть, пора познакомить этого сорокалетнего младенца с реальностью?
- Ты не понимаешь, о чем говоришь, - Ларса не повышает голос, но в его словах слышится отзвук раскаленного металла. Словно бронзовые крылья Неумирающего, распахнутые в небе над Далмаской. - Ты не видел его после... аварии. И... Бальфир, я и сам не поручился бы, кому из них двоих удалось выжить. По медицинским сводкам получается примерно одинаковая вероятность, а труп второго пассажира флаера обгорел до головешек, там уже ничего невозможно понять.
- Просто тебе удобнее, чтобы он был Габрантом, - не может удержаться от подколки пират.
- Да, - легко соглашается Ларса. - Мне так удобнее. А значит, Габрантом он и останется.
* * *
Конечно же, он подстерег Баша... Габранта... тьфу, в общем - Судью-Магистра - тем же вечером в квартале от Департамента.
- Привет, это снова я, - легкомысленно заявил пират, ускоряя шаг, чтобы не отстать от игнорирующего его мужчины. - Твоя Немезида. Может, поговорим?
- Может, не стоит? - спокойно ответил Судья, и не думавший останавливаться.
- Неужели дела в Аркадисе настолько плохи, что сотрудники Департамента по дороге домой не могут пропустить стаканчик в баре со случайным знакомцем?
Равнодушный взгляд, которым его одарили в ответ, несколько поколебал уверенность Бальфира, но Габрант, все же, неловко дернул плечом и кивнул.
- Если ты угощаешь, - с мрачной усмешкой сказал он.
- Только ради тебя, мой друг, - беспечно рассмеялся пират.
* * *
Уютный ресторанчик на последнем этаже одного из небоскребов нового города ничуть не изменился с тех пор, как Бальфир - тогда еще Ффамран Бунанса - сиживал здесь на студенческих пирушках. Призраки давние и недавние плетут невидимую сеть, грозя утянуть его в бездну воспоминаний, но пират упрямо смотрит в глаза своему визави, отмахиваясь от нарастающей тревоги.
Габрант пьет минеральную воду из высокого запотевшего бокала. Бальфир заказывает коньяк.
Отсутствие интереса в глазах собеседника нисколько его не смущает.
- Не знаю, что тебе сказал про меня Ларса, но мы были знакомы.
Габрант опускает подбородок на переплетенные пальцы.
- Воздушный пират Бальфир, - все так же спокойно и без выражения говорит он. - Разыскивался Вторым, Четвертым и специальным отделом Девятого Бюро по обвинению в более чем двадцати преступлениях против аркадийской империи, в том числе - в государственной измене. Считается пропавшим без вести после битвы при Рабанастре.
- Слухи о моей смерти были сильно преувеличены, - скалится Бальфир. - Молодец, хорошо выучил уроки. Что-нибудь еще?
- Из-за этих самых слухов обвинения так и не были сняты. А это значит, что любой сотрудник означенных бюро имеет право выписать ордер на арест пирата Бальфира.
- В таком случае, почему я все еще наслаждаюсь вашим обществом, Судья-Магистр?
Габрант кривит рот в улыбке. Аркадийские хирурги потрудились на славу - в уютном полумраке его лицо выглядит почти живым.
- Кто же отказывается от дармового угощения? - неловко шутит он.
Прозрачная капля скользит по стеклу, Судья-Магистр задумчиво облизывает пальцы. Бальфир мучительно пытается вспомнить, водилась ли раньше за ним такая привычка.
Хотя бы за одним из них.
В любом случае, решает он, выглядит достаточно соблазнительно.
- И если бы ты все еще был в розыске, вряд ли бы шлялся по аудиенциям у императора, - добавляет Габрант скучным голосом.
- О, прошу, не обращай внимания, - Бальфир подцепляет вилкой закуску из какой-то морской тварюшки. - Я и будучи в розыске туда шлялся, это такая добрая, почти семейная традиция.
Пламя свечей отражается в серых глазах; или это отблеск хоть каких-то эмоций?
Каждое слово - будто следующий шаг по лезвию, но ему не привыкать.
- В Аркадисе, вообще, исчезающе мало мест, где я бы не чувствовал себя как дома, - продолжает он, доверительно понизив голос.
- Готов поспорить, что знаю как минимум одно, - сидящий напротив мужчина мягко улыбается - и тут же сам отвечает на незаданный вопрос: - Департамент Судейства, цокольный этаж.
Бальфир откидывается на спинку стула, качается назад, опасно балансируя на двух ножках.
Он не уверен, что Баш мог так непринужденно перемежать светскую беседу с угрозами. Впрочем, на этом поле против капитана королевской гвардии Далмаски ему играть еще не приходилось. Но преимущество все равно не на стороне Габранта. Даже Ноа всегда был слишком честен для участия в словесных баталиях, что касается Баша...
Бальфир мелкими глотками пьет коньяк.
- Ты не поверишь...
Столики вокруг них постепенно освобождаются, хотя час еще не поздний. Пират мимоходом думает, что даже без доспехов и шлема форма сотрудника Департамента производит впечатление - никто не торопится садиться рядом с Судьей-Магистром и его собеседником. Возможно, оно и к лучшему.
- Ты хотел рассказать о факте нашего знакомства, - напоминает Габрант.
Значит, к делу. Прямолинеен, как всегда; одно слово - фон Ронсенберг. Только который из?
- Ага, - говорит Бальфир, наклоняясь вперед. - И насколько интимные подробности тебя интересуют?
Ему нравится настороженный взгляд Судьи, напрягшиеся плечи под черным сукном мундира. Габрант прикусывает нижнюю губу, а потом внезапно широко ухмыляется.
- Как можно более подробные, - говорит он, тоже наклонившись ближе, и пират непроизвольно отшатывается назад.
Неожиданная реакция собеседника только подхлестывает его любопытство.
А еще - так трудно забыть о том, каковы на вкус эти сухие, обветренные губы. О жилистом теле, вжимающем его в матрас, об уверенных прикосновениях сильных рук. Два года он почти не думал о бывшем любовнике, во всяком случае, старался не думать, но здесь и сейчас, на расстоянии вытянутой руки, воспоминания оживают, заставляя кровь быстрее бежать по жилам.
Вот только теперь эти воспоминания принадлежат ему одному.
К счастью, в этой игре пирату Бальфиру нет равных. Он скидывает сандалию, проводит ступней по ноге собеседника, жадно глядя в расширившиеся зрачки Габранта. Скатерть недостаточно длинная, чтобы скрывать его манипуляции от посторонних глаз, но, в конце концов, немного эпатажа пойдет почтенной публике только на пользу.
- Тогда слушай... - начинает он.
* * *
В кабинке туалета жарко, и тесно, и слишком тонкие стены, грозящие рухнуть от неловкого толчка. Некоторое время он гадает, когда это перестало быть игрой, в какой именно момент все его хитроумные логические построения полетели к черту, сменившись оглушительной волной желания. Но Баш одной рукой вцепляется ему в волосы и закусывает другую, заглушая короткие, хриплые стоны, и он живой, горячий, здесь, перед ним, и скользкий кафельный пол холодит колени, и Бальфир сжимает губы, скользит языком по головке члена, чувствуя, как Судью-Магистра бьет крупная дрожь, и сейчас ему плевать, кто именно из близнецов трахает его в рот, исступленно подаваясь вперед, так, что пират едва не задыхается, уткнувшись носом в светлые курчавые волосы.
Два года, с полдюжины случайных партнеров - и он, точно ошалевший от избытка гормонов подросток, готов кончить, отсасывая постороннему, в сущности, мужику в кабинке ресторанного сортира.
Черт.
Баш вскрикивает раз, другой, и Бальфиру хватает нескольких движений рукой, чтобы разделить его оргазм.
Пират утирает губы и поднимает голову, встречая взгляд затуманенных серых глаз. Не Баш и не Ноа, а кто-то третий, похожий и непохожий на них обоих, смотрит на него с каким-то затаенным отчаянием - словно ждет оглашения приговора.
"Он догадался", - понимает Бальфир, и эта мысль стряхивает ленивую одурь, пришедшую на смену возбуждению.
Фанерная стенка угрожающе скрипит, за дверью слышны неразборчивые голоса, но ничто, кажется, не способно разорвать намертво сцепившиеся взгляды. Ничто, кроме снова вернувшегося страха.
Поднявшись на ноги, пират неторопливо вытирается бумажным полотенцем, бросает небрежное: "Спасибо", и решительно выходит за дверь.
Есть вопросы, на которые он пока не готов дать ответ.
* * *
Вызов от императора пришел рано утром, когда Бальфир только покончил с завтраком и собирался заняться техосмотром своей птички.
Голос Ларсы, даже искаженный помехами, звучал сухо.
- Я не знаю, что произошло, но прошу еще раз - оставь его в покое.
- А что произошло? - невинно поинтересовался пират, вгрызаясь в сочное яблоко.
- Не дури мне голову, Бальфир, - Ларса и не думал поддаваться на провокацию. - Судья-Магистр Габрант попросил сегодня внеочередной выходной, и не пытайся меня убедить, что это никак не связано с твоим присутствием в городе. Я повторяю - отпусти его. Пожалуйста.
Бальфир прервал связь, не удостоив его императорское величество ответом.
- А кто отпустит меня? - вопросил он у приборной панели, с хрустом откусывая от яблока.
Верный "Штраль", как и следовало ожидать, ничего не ответил своему хозяину.
* * *
Судью-Магистра он находит в архиве Департамента. Позаимствованная в раздевалке спортзала форма, очки и фальшивое удостоверение творят чудеса - никто из встреченных им по пути судей и не думает усомниться в том, что пират Бальфир имеет полное право находиться среди них.
Габрант сидит, обложившись бумагами, и утреннее солнце, падающее сквозь высокие стрельчатые окна, высвечивает едва заметные шрамы от ожогов на его лице, превращая его в безжизненную маску.
Бальфир бесцеремонно сдвигает в сторону пыльные папки с документами и садится на стол, глядя на собеседника поверх очков.
- Изучаешь семейную историю? - он брезгливо вытягивает из стопки один лист, читает заглавие. - Бальфонхейм, Фарос... Дела давно минувших дней. Много нового узнал?
Габрант морщится, точно от зубной боли, и забирает у него бумагу.
- Пожалуйста, если уж ты считаешь меня идиотом, делай это менее... очевидно.
- Скажи это своему императору, Судья. Похоже, он решил, что ты нуждаешься в его опеке.
Бальфиру не нравится, как смотрит на него Габрант. Тяжелым, холодным взглядом готовящейся к броску змеи. Куда только девался тот мужчина, который вчера так самозабвенно отдавался его ласкам?
Такое ощущение, что их действительно двое. Впрочем, он уже готов поверить во все, что угодно.
- Я попросил бы тебя не вмешивать Ларсу в наши... дела, - это не Баш, это не может быть Баш, не с этими фанатично-истерическими нотками в голосе. Он знал только одного Судью, до мозга костей преданного Дому Солидор. Ну, будем честны, двух. Но в полной и окончательной смерти Бергана он имел счастье убедиться лично.
- Я здесь ни при чем, - парирует Бальфир, сидя на столе и болтая ногами. - Это Ларса. Он считает, тебе не нужно вспоминать свое прошлое.
- А ты думаешь наоборот?
У Габранта глаза побитой собаки. Но хотя бы он перестал напоминать мраморного истукана; это странным образом вселяет в пирата оптимизм.
- Я знаю. И нам есть, что вспомнить.
- Бальфир... - Судья-Магистр откладывает в сторону папки с бумагами, устало трет переносицу. - Ты думаешь, я не пытался? Каждый гребаный день с тех пор, как очнулся в госпитале и понял, что не могу назвать даже собственного имени? Знаешь, каково это - собирать свою жизнь по архивным делам и обрывкам разговоров? Я нашел всю возможную информацию о Баше и Ноа фон Ронсенбергах, но для меня они - всего лишь пустые имена. Ничего, за что можно было бы уцепиться. Черт, не знаю, почему я рассказываю тебе все это?
- Возможно, потому что я охренительно хорошо делаю минет? - предполагает Бальфир, и не думая понизить голос. Судя по всему, у девушки в форме кадета за соседним столиком возникают проблемы с дыханием, но Габрант только суховато смеется в ответ.
- Вполне вероятно.
А Баш бы смутился и покраснел... Наверное. Он уже ни в чем не уверен.
Кроме одного: он не отпустит этого человека, кем бы он ни оказался, что бы там ни говорил Ларса. Больше - никогда.
- Сомнение в вашем голосе оскорбляет мои чувства, Судья-Магистр, - сообщает Бальфир, чуть ли не ложась на стопки документов. - Одного раза вам не хватило, чтобы убедиться?
Габрант смешно задирает брови.
- Это предложение или угроза?
Их пикировку, плавно переходящую во флирт, прерывает возмущенный библиотекарь, и на пороге зала Бальфир оборачивается и посылает Судье-Магистру воздушный поцелуй.
Ему остается только гадать, сколько времени потребуется Габранту, чтобы найти карточку с адресом, оставленную им среди бумаг. И найдет ли он ее вообще.
В сущности, без элемента случайности игра потеряла бы часть своего очарования.
* * *
Комната в третьесортном отеле пахнет кондиционером для белья, пылью и сексом.
Спина Габранта покрыта сеткой старых и новых шрамов, и пират уделяет достаточно времени каждому, процеловывая их все. Хорошо было бы сравнить их с прежними шрамами Баша, но исследовательский азарт в очередной раз уступает другому, более примитивному чувству.
Судья-Магистр ерзает под ним, тяжело дыша, раздраженно шипит: "Чего ты ждешь? Второго пришествия святой Аджуры?" Бальфир только смеется в ответ. Сегодня ему хочется растянуть удовольствие - а он уверен, что стоит им перейти к главному - и ни один уже не сможет сдерживаться. Боги, да от одной только мысли о том, чтобы войти в это горячее, напряженное тело, его член начинает почти болезненно пульсировать. Баш дергается и стонет, когда пират кусает его за шею, оставляя стремительно багровеющий кровоподтек - точно ставит тавро. Пальцы, липкие от смазки, скользят по спине и бокам; за пальцами следуют губы, и Судья-Магистр беспомощно двигает бедрами, пытаясь восполнить недостаток фрикций там, где они жизненно необходимы.
Бальфир заставляет его слегка приподняться и раздвинуть ноги, вылизывает мошонку, обводит языком тугое колечко мышц, и отстраняется, любуясь открывающимся видом.
Задыхающийся, разгоряченный, готовый принять его Баш - не это ли сюжет того сна, что преследовал его чуть ли не каждую ночь на протяжении последних двух лет? Того, что заставлял просыпаться душными ночами, даже если пират спал не один, и тихонько красться в ванную, чтобы, кусая губы и запрокидывая голову, шептать и шептать одно имя, ненавидя себя за каждый произнесенный звук.
- Твою мать!
С терпением у Судьи-Магистра не густо - он выворачивается из-под Бальфира, хватает любовника за плечи и заваливает на кровать, подминая под себя.
Его пальцы переплетаются со скользкими пальцами пирата, собирают с них избыток смазки.
- Если ты не знаешь, что с этим делать - так и скажи, уж я найду ему применение, - говорит он, и резко, без предупреждения вгоняет сразу два пальца, так что Бальфир невольно вскрикивает от боли и неожиданности.
- Я думал, мы определились с позициями, - удается выдавить ему в перерывах между всхлипами, но Баш уже наклоняется ниже, и в голосе его слышится угроза:
- Ты слишком долго думаешь, - говорит он, и тоже кусает - чуть повыше ключицы, прихватывая зубами кожу, и Бальфир выгибается дугой, едва не вставая на "мостик", когда пальцы внутри него нащупывают нужную точку.
Он все еще судорожно хватает ртом воздух, а пальцы уже сменяются членом, и их скользкие от пота и смазки тела трутся друг о друга, пока Баш размеренно, с оттяжкой трахает его, безжалостно удерживая на месте, не давая толкнуться навстречу, и на бедрах наверняка останутся синяки, но плевать, плевать, да, да, еще, пожалуйста...
Кажется, он несет какую-то ахинею, кажется, кровать под ними угрожающе скрипит, и все это - восхитительно несовершенное и настоящее. Никаких оправданий, никаких сожалений.
Бальфир обхватывает все еще липкими пальцами свой собственный член, и Баш накрывает его руку своей, не переставая двигаться, и, когда пират кончает, с его губ все же срывается имя - словно ставя точку в конце длинного-предлинного – в целых два года длинной – предложения.
* * *
- Ты назвал меня Башем.
Судья-Магистр в одном небрежно повязанном на бедрах полотенце облокачивается на спинку кровати, рассматривая своего любовника, раскинувшегося среди смятых и влажных простыней.
Бальфиру не хочется двигаться. Ему вообще ничего не хочется, особенно – поддерживать разговор.
- И что? – спрашивает он, лениво щурясь. Свет садящегося за частокол из небоскребов солнца режет глаза, вспыхивает радужными искрами на короткой шевелюре, создавая вокруг головы Габранта призрачный ореол. – Ты предпочел бы, чтобы во время оргазма к тебе обращались по уставу?
- Ты уверен? – Судья-Магистр игнорирует подколку. Против света сложно прочитать выражение его лица, но Бальфир догадывается – знает – что Баш серьезен. Баш?..
- Честно?
Кивок.
- Нет.
- Я так и думал.
Бальфиру жарко, он думает о том, что кожа Баша после душа наверняка влажная и прохладная, и как приятно было бы прижаться сейчас всем телом, запустить пальцы за край полотенца, прикусить мочку уха, шепча что-нибудь в меру непристойное... Это странно, но, кажется, он не против второго раунда.
Зато Судья-Магистр, видимо, против. Он отворачивается, отходит к окну, складывает руки за спиной.
- Почему-то мне казалось, что именно ты должен знать наверняка.
Бальфир хмурится. Ему не нравится, куда ведет этот разговор.
- С чего бы?
- В твоем… весьма красочном и пикантном описании наших предыдущих отношений было очень заметно отсутствие обстоятельств места и времени, - говорит Габрант, и, даже не видя его лица, пират по голосу угадывает, что он улыбается. – А значит ты, скорее всего, спал с обоими братьями.
- Ну так гордись. Это уже третий раз, когда я тебя соблазняю, - смеется Бальфир. Смеется, чтобы скрыть вновь подкрадывающийся липкий страх. Незнакомец у окна пожимает плечами. Как будто ему все равно - а, может, и правда? Но он же принял завуалированное приглашение, пришел сюда... Только чтобы выяснить, знает ли пират, кто он на самом деле?
Бальфир резко садится на кровати. Остатки сладкой дремы исчезают, на смену им приходит глухая злость.
- Ты, что же, думаешь, я тебе диагноз по результатам ебли буду ставить, Судья?
Он нарочито выбирает самое грубое слово - и с удовольствием видит, как Баш дергается, словно от удара. Все-таки свойственный обоим братьям налет придворного ханжества никуда не делся.
- Почему бы тебе не определиться самому? Потому что так удобнее? Ларсе нужен Ноа Габрант - ты будешь для него Габрантом, а мне... со мной решил побыть Башем, да? Так все-таки, ты не можешь - или просто не хочешь вспоминать?
Лицо Баша сереет, на скуле и на лбу отчетливо проступают следы от ожогов, но пирату все равно, он слишком зол, чтобы замечать, какое действие оказывают его слова на собеседника. Абсурдная, детская обида обжигает глаза, Бальфир вскакивает и несется в ванную, с грохотом захлопывая за собой дверь.
И, уже стоя под упругими струями душа, он слышит шаги и щелчок замка.
Ушел. Сукин сын.
Холодная вода бьет в лицо, растворяет гнев и возбуждение, оставляя только горький привкус вины. Пират упирается лбом в стену, закрывает глаза.
"Может быть, - думает он устало, - Ларса был прав. Только какая, в сущности, разница?"
* * *
- Бальфир...
- Извини, я занят.
- Ну уж нет, ты меня выслушаешь!
За плечом Ларсы маячит "Зануда" Заргабаат, но Бальфир останавливается вовсе не по этой причине. Юный император разжимает пальцы, и пират рассеянно потирает запястье - кто бы мог подумать, что у сопляка такая крепкая хватка?
- Я не за тем добирался сюда через полгорода и отрывался от охраны, чтобы ты снова сбежал, - цедит Ларса, нехорошо щуря глаза.
- Как по мне, так твоя охрана на месте, - пират кивает на одоспешенного Судью-Магистра. Император нетерпеливо дергает плечом.
- Габрант, - говорит он, как будто это все объясняет.
- Что опять стряслось?
Ларса смотрит очень внимательно, как будто выискивая малейшую трещинку в стене лжи, которой окружил себя пират.
- Он пропал. Его комм не отвечает. И Заргабаат видел, как вы разговаривали утром в архиве.
- С утра прошло много времени.
- Бальфир... Я прошу тебя. Как друга прошу. Найди мне его, найди и верни, - в голосе Ларсы звенит металл.
- Почему? - все-таки не удерживается от вопроса пират. - Что в нем такого, в этом человеческом обломке, да еще и с перманентным склерозом? Неужели он так хорош в качестве Судьи?
"Почему ты сам его не отпустишь?" - хочет добавить он. Но не добавляет.
- Дом Солидор не забывает оказанных ему услуг, - вместо взволнованного мальчишки перед ним снова стоит император, достойный сын Грамиса и продолжатель славной династии. - Мой долг как сюзерена - защищать своих вассалов от любой беды.
"Ох".
- Я могу найти его, - говорит Бальфир. - Но не уверен, что он захочет со мной разговаривать.
Глаза Ларсы теплеют.
- Зато я - уверен, - с мягкой улыбкой отвечает он.
* * *
Проследить маршрут взятого напрокат флаера не составляет труда; Бальфир ничуть не удивляется, найдя легкий кораблик брошенным рядом с уродливым черным пятном, расползшимся по западной окраине столицы. На пожарище уже давно не пахнет гарью, но коммунальные службы Аркадиса что-то не торопятся разгребать завалы и застраивать освободившиеся площадки. Судя по причудливым, неестественно бледным растениям и странным теням, мечущимся среди развалин - не зря. Любой нормальный житель Ивалиса станет обходить такое место стороной - все, что связано с глоссерной энергией и Мистом, имеет свойство рано или поздно взрываться, а когда эти штуки взрываются... Бальфир ежится, вспоминая Набудис, поправляет кобуру с пистолетом, и решительно углубляется в каменные джунгли.
Судью-Магистра он находит почти сразу. И сквозь зубы поминает парочку весьма недружелюбных божеств.
Этот идиот зачем-то забрался на самый верхний этаж оплавившейся по краям высотки, щерящейся провалами выбитых окон, и сидел на подоконнике, свесив ноги наружу. Закатом он, что ли, любуется, или прыгать собрался?
Пират некоторое время раздумывает, не избавиться ли от всех проблем одним метким выстрелом (а Ларсе сказать, что принял нахохлившегося Судью-Магистра за мутировавшую летучую мышь), но потом, тяжело вздохнув, все же начинает искать путь наверх.
* * *
На последнем этаже нет крыши, и холодный ветер гуляет среди разрушенных стен и проломленных перекрытий. Бальфир осторожно выбирает, куда ступить, пробует ногой каждую балку - они все выглядят слишком ненадежно, чтобы выдерживать вес человеческого тела. Габрант наблюдает за ним молча, с его лица словно ластиком стерли все эмоции.
Холодный, бездушный манекен. Как два дня назад, когда они впервые встретились после долгой разлуки.
Пират лихим прыжком преодолевает последний провал и опирается плечом на остатки оконной рамы, выглядывая наружу. Вид отсюда открывается достаточно пакостный - как будто они и правда перенеслись куда-нибудь в Набудис. Или в любой другой город после хорошей бомбежки. А за развалинами справа возносятся к небесам небоскребы Нового Аркадиса, гордые и неприступные. Их обитателям нет дела до радиоактивной помойки, раскинувшейся у их дверей.
- Ну и местечко ты выбрал для пикника, - говорит Бальфир, когда становится понятно, что Судья-Магистр нарушать молчание не намерен. Шутка даже ему самому кажется жалкой, слова вязнут в застывшем воздухе. Он садится на корточки, касается бедра Габранта.
- Может, поговорим?
- Я все еще думаю, что это плохая идея, - безжизненно отзывается тот, не делая попытки отодвинуться или повернуться к собеседнику. - Тебя прислал Ларса?
- Как ты догадался?
- Сам бы не пришел, - он прикрывает глаза, трет переносицу. Где-то в глубине здания ритмично капает вода, и вместе с этим назойливым звуком накатывает уже становящаяся привычной жуть.
- Ты слишком плохо меня знаешь.
- Наверное, - Габрант все же перекидывает ноги через подоконник, оказываясь лицом к пирату. - А ты?
Вопрос с подвохом, но Бальфир, стиснув зубы, очертя голову бросается вперед.
- Я тоже. Но я был бы не прочь узнать тебя получше.
В ту же секунду, когда пират произносит эти слова, он понимает - бесполезно. Все бесполезно.
И устало качающий головой Судья-Магистр только подтверждает его опасения.
- Знаешь, - говорит он все тем же тусклым голосом. - Неважно, кто я на самом деле такой. Ноа Габрант жил ради Аркадии и ее императора. Баш фон Ронсенберг поклялся защищать Ларсу и империю. Кто бы из них двоих не остался в живых - у него есть только один долг. Один, зато неоплатный.
- Твою ж мать!!!
Бальфир вскакивает на ноги, стискивает кулаки.
- Как это типично! Все, что от тебя можно услышать: долг, долг, долг. Не пора ли уже расплатиться с кредиторами?
- Ты не понимаешь...
- Точно! И не собираюсь даже пытаться! Отправляйся к своему императору, Судья, там для тебя готова кость и коврик перед дверью. А я... Меня ждет небо Ивалиса.
Он еще успевает подумать, как пафосно и глупо звучат последние слова, когда делает шаг назад - и прогнившая балка под его ногами с треском разламывается.
Его небо стремительно летит вверх.
* * *
- Эй, - Бальфир осторожно пихнул навалившееся на него тело. - Ты живой?
Он не успел понять, как Баш одним прыжком оказался рядом с ним и толкнул его в сторону соседней дыры в полу, но в результате они не рухнули вниз, а скатились на пару этажей по наклонно лежащим перекрытиям. Неприятно, конечно, но не смертельно.
Кажется.
Он перекатил бездыханного Судью-Магистра на спину, сунулся пощупать пульс, облегченно вздохнул и, наконец, огляделся. Эта часть здания сохранилась чуть лучше, здесь даже росли какие-то бледно-лиловые лианы, скрепляющие обломки конструкций - их упругие побеги отчасти смягчили падение.
Габрант закашлялся, приподнимаясь на локтях, одарил пирата мутным взглядом и просипел:
- Неудачное место.
- Для тебя - определенно, дружище.
Бальфир помедлил, вспоминая тот момент, когда земля в буквальном смысле ушла из-под его ног, - и глаза Габранта, кинувшегося к нему. Лучше всего сказать сейчас, потом будет только труднее.
- Спасибо, - буркнул он. И подозрительно покосился на Судью.
Тот, несмотря на то, что бледностью мог поспорить с местной флорой, широко ухмыльнулся.
- Не за что. Считай, что я открыл новый кредит.
- Что? - переспросил Бальфир, не веря своим ушам. – А как же…
- Долг, честь, и все такое? – передразнил его Габрант… нет, Баш. Все-таки – Баш.
Пирату очень сильно захотелось въехать кулаком по этой довольной знакомо-незнакомой физиономии.
- Тебе что, достаточно было головой удариться, чтобы все вспомнить?
- Нет, - Баш посерьезнел. – Не все. Просто… мне было достаточно понять, что я могу потерять кого-то очень мне дорогого. Достаточно, чтобы решить.
- Что?
- Я попробую быть обоими.
- Смеешься?
- И не думаю. Баш Габрант – неплохо звучит, а?
- Отвратительно, - Бальфир подполз ближе, морщась от боли во всем теле – кажется,
по пути вниз он пересчитал все торчащие из дыры обломки – и обхватил ладонями лицо Судьи-Магистра, заглядывая ему прямо в глаза, наклоняясь ниже.
- Ммм, - пробормотал Баш, отрываясь от его губ. – Что ты делаешь?
- Открываю счет, - хихикнул пират.
- Бальфир…
- Да?
- Понимаешь… Император… Я все еще должен…
- Ох, заткнись, пожалуйста, - пожалуй, пришла пора на наглядном примере продемонстрировать Судье, что рот можно занять кое-чем другим.
- И что дальше? – выдохнул Баш ему прямо в губы. Бальфир закатил глаза.
- Все то же самое. Только вам в Девятом Бюро придется пообрывать плакатики с моим портретом и подписью «Разыскивается». Я планирую очень часто наведываться в Аркадис.
- А как же Ларса?
- А нашему избалованному величеству, - сообщил Бальфир, на мгновение прерывая очередной поцелуй, - придется научиться делиться.
Конец
