Судья-Магистр Габрант осторожно пробирался по некрополю, в который превратилась некогда полная жизни столица Набрадии. В пустых темных коридорах что-то шебуршало и подвывало, и Габрант готов был побиться об заклад - это не ветер. Он крепче сжал рукояти мечей, ускоряя шаг, и при этом продолжая двигаться абсолютно бесшумно - непростая задача, если ты с ног до головы закован в доспех. Он прокручивал в голове слова заклинаний, понимая, впрочем, что особо на них рассчитывать не приходится - потоки магической энергии струились вокруг, грозя исказить человеческую волю, придать ей чуждые, гротескные формы.
Под ногой что-то хрустнуло, и Судья-Магистр вздрогнул, мгновенно опознав предметы, раскиданные по полу. Кости, явно принадлежащие двуногим прямоходящим, и их было слишком много, чтобы счесть зловещую находку останками жителей Набудиса. Нет, кто-то специально принес их сюда и положил, как предостережение незадачливым путникам.
Уходи.
Тебе здесь не место.
Возвращайся, откуда пришел.
Габрант хмыкнул, отмахиваясь от назойливых и тоненьких, тоньше комариного писка, голосков, звеневших в его воображении. И пошел вперед, обходя груды выбеленных временем костей.
Он знал, что должен найти в разрушенном городе что-то очень важное. Правда, его слегка беспокоило то, что он не помнит цели своего путешествия и того, как он вообще оказался в Набудисе, но в одном он был уверен твердо - нужно поторапливаться.
И Габрант поторапливался, перейдя сначала на очень широкий шаг, потом на бег, уже не обращая внимания на глухой лязг доспехов. Его гнал вперед инстинкт, такой же дремучий, как начинающий просыпаться страх темноты. За спиной сгущалось что-то, с чем Судья-Магистр предпочел бы не связываться, и это что-то знало, что он здесь.
Освещенные едва чадящими факелами коридоры вывели его в зал с проломленной крышей. Остатки роскошных драпировок давно истлели, покрывшись зеленой слизью, мутный луч света падал на центральное возвышение, делая тени по углам еще гуще. Где-то капала вода; Габрант вспомнил, что у виер, кажется, была такая пытка - пленника, нарушившего Слово Леса, заставляли сидеть под такой вот капелью, пока он не сходил с ума. Сейчас он был готов поверить в это - равномерный, повторяющийся звук подстегнул его не хуже, чем кнут - измученного чокобо.
В зал вели четыре совершенно одинаковых туннеля - по одному из них он попал сюда. Судья-Магистр поколебался и выбрал правый. Что-то подсказывало ему держаться подальше от бледного пятна света в центре, и пришлось немало попотеть, перебираясь через осклизлые обломки.
Новый коридор, неверные отблески факелов и хруст костей под сапогами - похоже, неведомые обитатели подземелья размещали свои предупреждения вокруг только что минованного им помещения. Габрант снова ускорил шаг.
Прямой, как стрела, коридор привел его в еще один зал. Здесь тоже был проломлен свод, и такой же мертвенный свет заливал возвышение в центре. Остатки роскошных драпировок давно истлели, где-то мерно капала вода. Габрант подавил подступающую к горлу панику - неизвестная цель властно гнала его вперед, а сзади медленно, но неуклонно приближалось нечто враждебное. Он огляделся.
В зал вели четыре совершенно одинаковых туннеля - по одному из них он попал сюда. Судья-Магистр поколебался и выбрал правый.
* * *
- Это бессмысленно, - женщина-врач со вздохом отложила в сторону диагностические приборы. - Что бы мы ни делали, ничего не выходит. Остается надеяться только на чудо.
Сидящий в глубоком кресле мужчина устало прикрыл глаза ладонью.
- Мне очень жаль, - искренне сказала она. Ей действительно было жаль их - и того, кто лежал на кровати, обмотанный бинтами и трубками системы жизнеобеспечения, и скорчившегося в кресле человека. "Не человека, - напомнила она себе, - человек не может сотворить такое. Он монстр, он погубил множество жизней... И убивал бы и дальше, если бы его не остановили". Она ничего не могла с собой поделать - ей было жаль, и вместе с тем она чувствовала, что он ненавидит ее за жалость.
- Вам нужно отдохнуть, - робко предложила врач, собирая свой саквояж.
Темноволосая голова чуть заметно качнулась, мужчина махнул рукой, - мол, идите уже, - и ей осталось только осторожно притворить дверь, отсекая находящихся в палате от всего мира - и от своей жалости.
Вэйн Карудас Солидор, Император Аркадии, тяжело поднялся и подошел к плотно зашторенному окну. Приоткрыл бархатные гардины, пропуская в комнату призрачный свет миллионов огней, озаряющих ночной город - его город. Где-то там продолжал жить и радоваться жизни его беспечный народ, с завидным равнодушием воспринявший чехарду у престола. Действительно, какая разница, кто сидит в Солнечном Зале и подписывает указы - жизнь продолжается. Император умер - да здравствует Император! И не его вина, что он просто не смог вовремя - умереть.
Торопливые шаги за дверью предупредили его о появлении штатной головной боли лучше сестры милосердия, заглянувшей в палату и пискнувшей:
- К вам Судья-Магистр Габрант.
Легок на помине.
Судья-Магистр двигался скованно, как будто доспех был ему великоват.
- Милорд.
А голос напряженный - просто загляденье, хоть сейчас пиши с него картину маслом "насилуемая добродетель".
- Капитан? - Вэйн упорно отказывался называть этого фон Ронсенберга данным ему титулом. В конце концов, это проблемы Ларсы, не его.
- Как... он? - лже-Габрант неловко опустился на краешек постели брата, боясь потревожить хитросплетение проводов, разбегающихся в стороны от безвольного тела.
- Без изменений, - Вэйн упал в кресло, снова спрятал глаза. Ему не хотелось смотреть на этого человека, разговаривать с ним. Не хотелось вообще ничего.
- Лорд Ларса хотел бы обговорить с вами некоторые дела.
И поэтому прислал своего нового пса. Почему ты боишься заходить в госпиталь, Ларса?
- Передайте императору, что он всегда может найти меня здесь.
- Лорд Ларса еще не император.
- Скоро будет, - Вэйн вяло кивнул, жестом отпуская Баша. Отказывая ему в праве сидеть у постели брата.
И с иронией думая, что у него самого не больше оснований находиться здесь, чем у остальных. Что он тоже предавал. Но пока еще никто в Аркадии не посмеет противиться воле императора, пусть даже и развенчанного, и пока еще он имеет право на эгоизм.
Какое хорошее слово - "пока"...
Дверь закрылась, прогремели шаги Судьи-Магистра. Двое в больничной палате снова погрузились в благословенную тишину. Вэйн придирчиво осмотрел показания приборов, зачем-то поправил одеяло, легко, будто невзначай, коснулся щеки лежащего на кровати мужчины.
Вряд ли хоть кто-нибудь здесь мог его услышать, и все же его шепот был едва различим.
- Где же ты, Ноа?
* * *
Судья-Магистр Габрант осторожно пробирался по некрополю, в который превратилась некогда полная жизни столица Набрадии. Тускло освещенные коридоры и не думали кончаться, наоборот, они с завидной регулярностью приводили его в череду одинаковых залов. Или - в один и тот же зал. Он уже не был уверен. И не мог сказать, сколько времени длилось его путешествие. Он знал только одно - ему нельзя останавливаться. Нужно двигаться вперед, только вперед, и пусть с каждым шагом тяжелеет доспех, и все труднее сгибаются его сочленения, как будто вороненая сталь утратила свою гибкость и покрывается ржавчиной.
Габрант упрямо стискивал зубы, заставляя себя сделать еще шаг. И еще. И еще. Кровь гулко стучала в ушах, он задыхался в глухом шлеме, закрывающем обзор. Но когда Судья-Магистр попытался содрать его с головы, ему показалось, что доспех превратился с ним в единое целое, и он пытается выпрыгнуть из собственной кожи.
И тогда Габрант закричал.
Эхо подхватило его крик и разнесло по бесконечным одинаковым коридорам.
* * *
Ларса все-таки заявился в лечебницу под утро - бледный, сосредоточенный, и разумеется не один. Прелестное личико Ашелии Далмаски пылало праведным гневом, Баш явно и привычно чувствовал себя не в своей тарелке, и слава богам, что принцессе не пришло в голову тащить с собой двух уличных оборвышей - непременный атрибут ее свиты. Трудно было сказать, зачем хорошие, добрые и светлые собрались такой компанией. Может быть, чтобы полюбоваться на поверженных и сломленных врагов. Или - старались держаться все вместе, инстинктивно чувствуя, что здесь, в Аркадии, им слишком не рады.
Вэйну было все равно.
Возможно, в любой другой ситуации он сразу подумал бы о том, как использовать их слабости в своих целях, но не сейчас. Сейчас он просто обвел вошедших равнодушным взглядом, не задержав его на лице Ларсы.
Новоиспеченный император как-то сразу сник, и его ломкий мальчишеский голос прозвучал очень тихо.
- Лорд... брат... Как он?
Да что же вы все заладили, как попугаи, "как он", "как он"...
Вэйн отрицательно покачал головой, с отстраненным интересом наблюдая, как мальчик касается ладони Габранта своими тонкими пальцами в белоснежных перчатках. По-хозяйски так касается, покровительственно.
Он отдал за тебя жизнь, а ты...
Вот принцесса Далмаска не тратит время на покалеченных слуг, ей подавай главного виновника всех ее несчастий. Желательно - на блюдечке с голубой каемочкой.
- Вы должны подписать отречение от престола, - Ашелия - сама дипломатичность.
- И что потом, - не стоит давать им забыть о том, что раненный хищник смертельно опасен. Ничего не боящиеся падальщики начинают наглеть, - вы устроите показательный процесс, осудите меня за ужасные преступления и предложите пройтись по Дороге Судьбы?
Дорога Судьбы - это такой пандус почти на самой вершине императорского дворца. Сейчас туда может причалить флаер, а в древние времена оттуда сбрасывали клятвопреступников благородных кровей. Юмор, который может понять только Ларса, и он понимает, хмурится, мотает головой.
- Нет, - и все-таки его голос спокоен. Неплохо жизнь воспитала последнего солидорского принца; Вэйн почти ожидал вскрика, рыданий... Ничего, только безупречный фасад и навечно застывшая на губах вежливая полуулыбка.
- А что же тогда? - почти против воли поинтересовался Вэйн.
- Мы милосердны, - заявила Ашелия, и в ее устах эти слова почему-то не кажутся лицемерной фальшью. - Мы дозволяем вам удалиться на покой.
Искусство иронически заламывать бровь Вэйн в свое время освоил в совершенстве, и сейчас оно получилось само, машинально.
- Дозволяете?
- Пожалуйста, выслушайте, Лорд Брат! - за всеми наносными смыслами в голосе Ларсы сквозит страх. И отчаяние.
И Вэйн Солидор неожиданно для себя согласился их выслушать.
* * *
Залы больше не повторялись, это радовало, но Габранта беспокоил тот факт, что все туннели вели строго вниз. Постепенно становилось все прохладнее и темнее, а он, обливаясь потом, неловко переставлял ноги в ставшем ловушкой доспехе. Вперед, только вперед.
Каждый шаг давался с невыносимым трудом, но пока еще давался, и это было неплохо.
Страх он оставил где-то по дороге. Надежду - тоже. Отчаяние, гордость, верность, ненависть, честь - все это стало непосильным грузом, и он отбрасывал чувства одно за одним, пока не превратился в идеальный механизм, который умеет только идти вперед, но зато уж это умеет хорошо. И он шел, потому что кое-что у него все же осталось - фамильное упрямство фон Ронсенбергов. То самое, которое не позволяло ему сломаться, когда он раз за разом терял родину и дорогих ему людей, когда не мог найти смысла, ради которого стоит продолжать идти.
Он не бежал "от" чего-то, как его брат, он не шел "за" чем-то, как братова принцесса.
Ему просто было лень останавливаться, и Габрант подозревал, что будет шагать до тех пор, пока не свалится замертво - потому что все к тому и шло, и потому, что подобный исход избавил бы его от необходимости принимать решения.
Судья-Магистр Габрант ни в коем случае не мог этого допустить.
***
Пожар вспыхнул ранним утром, когда в госпитале практически не было никого из персонала. К счастью, коммунальные службы Аркадиса не затронули прошедшиеся по всему государственному аппарату волнения и перестановки. Там по прежнему работали профессионалы. Спасатели вовремя прибыли на место, и довольно быстро эвакуировали пациентов и двух перепуганных до обморока медсестричек и одного врача.
Единственными жертвами оказались двое, находившиеся, видимо, в эпицентре возгорания - там, где и сейчас пожарные с опаской ворочали оплавленные глыбы. В этом пекле явно не мог выжить никто, но все же друзья и родные сбились в плотную группку у заграждения и упрямо ждали результатов разбора завалов. Им не мешали - никто не смеет противиться воле императора, пусть даже только что унаследовавшего престол.
Ларса с каменным лицом следил за работой спасателей, за его плечом переминался с ноги на ногу донельзя расстроенный Баш. Пенело цеплялась за плечи Ваана, горячие слезы текли по ее лицу. Малолетний император лишь изредка косился на горько рыдавшую девушку. Его взгляд был устремлен туда, где, вероятнее всего, нашел свое последнее пристанище Вэйн Солидор. Ашелия Далмаска опустила руку на его плечо:
- Он погиб, как мужчина.
- Я не верю, - Пенело оторвалась от своего приятеля, утерла зареванную мордашку, размазывая по щекам слезы и копоть, - неужели мы сражались... за это?
- Добро всегда побеждает, - буркнул Баш, ни к кому в особенности не обращаясь, - а потом ему приходится разбираться с последствиями.
- Опомнитесь! - принцесса явно боролась с желанием залепить новоиспеченному Судье-Магистру очередную пощечину. - Мы же поднимались на борт "Бахамута" с одной целью - покончить с этим.
- Всякая история должна иметь свою конец, - Ларса сбросил ее руку, прикрыл глаза ладонью - таким до боли знакомым жестом. - Теперь нам предстоит принимать решения, не ему.
Он опустился на колени, поворошил пепел, вытащил оттуда какой-то блестящий предмет. Медальон с солидорскими змеями хищно блеснул в лучах начинающегося дня.
- Покойся с миром, брат.
***
Когда он очнулся, в ушах еще немного звенело, как после контузии. Габрант приподнялся на локте, сдержав стон, и огляделся. Осклизлые стены, истлевшие остатки прежней роскоши, мутный свет, льющийся через проломленную крышу... Капающая вода. Он все еще был в Набудисе. И ему все еще надо было спешить.
Каждое движение отзывалось болью во всем теле, но он смог сесть, потом встать на четвереньки. Во рту ощущался привкус металла и желчи, и вообще чувствовал он себя так, как будто его переехал бронированный кар. А потом в качестве бонуса затоптала стая чокобо.
Судья-Магистр попытался утереть лоб и привычно стукнулся латной перчаткой о шлем. Капель вдруг зачастила, и вместе с этим звуком нахлынуло предчувствие надвигающейся беды. Все четыре коридора, ведущие в зал, казались раззявленными беззубыми пастями, готовыми поглотить его, и Габрант понял, что единственное спасение - подняться на возвышение в центре, шагнуть в круг света, вызывавший у него необъяснимый ужас. И все же то, что приближалось из туннелей, было гораздо страшнее. Он почувствовал жадное прикосновение нечеловеческого разума, знающего только голод - и злобу, рванулся, спасаясь от неведомой напасти - и оказался в середине, под лучами, пробивающимися сквозь дыру в сводах.
Габрант еще успех вдохнуть странно затхлый, будто застоявшийся воздух, и сообразить, что руины на возвышении - не что иное, как некогда богато украшенный трон, но тут на его запястье сомкнулись невидимые ледяные пальцы, и мир разом утратил краски, потускнел, и только продолжала мерно стучать о камни равнодушная вода.
Кап.
Кап-кап.
Кап.
***
Ларса низко склонился над документами, темные волосы упали на лицо, скрывая тени под глазами и побледневшие, почти прозрачные губы.
Баш замешкался на пороге, он еще не до конца освоился с придворным этикетом, поэтому предпочел негромко кашлянуть, чтобы обозначить свое присутствие.
Император поднял на него глаза и дежурно улыбнулся.
- Судья-Магистр?
- Милорд, - как легко оказалось принять чужое имя. Даже легче, чем чужие доспехи. Может быть, потому что для этого нужно отказаться от себя, а как откажешься от того, что навеки потерял? Какое-то время ему думалось, что "навеки" - это чересчур, что он сможет вновь отыскать в себе Баша фон Ронсенберга, но злосчастный капитан умер дважды, и дважды был погребен, а Судья-Магистр Габрант... Что ж, не самое плохое имя и род деятельности. Не самая плохая маска. А что было - то было, и счастье, отливающее всеми оттенками золота, и призрачный ветер свободы - все это не для него. Каждому псу нужен ошейник и хозяин, без этого ему не выжить. А на гербе фон Ронсенбергов испокон веков серый волкодав драл глотку такому же серому волку, так значит - такова судьба, и бессмысленно ей противиться.
- Вам нужно отдохнуть, милорд, - сказал он и добавил, - вы хорошо держались.
- Вы тоже, - в лице Ларсы, кажется, не осталось ничего живого. Застывшая, бесстрастная маска, и только, - у нас всех выдался тяжелый день.
- Спасибо, - а вот этого можно было бы и не говорить, но как просто притвориться на секунду, что связывающей их лжи не существует. - И все же, я вынужден настаивать.
- Что Моему Императорскому Величеству пора в постельку? - саркастически поинтересовался мальчик, - а сказку на ночь прочитаете?
- Если вы того пожелаете, милорд, - Баш был непреклонен.
- Не стоит, - Ларса потер переносицу и поморщился, - слава небесам, у меня нет больше братьев, а значит, не придется их хоронить. Не знаю, что больше оскорбляет его память - помпезная церемония или наши лицемерные речи.
Судья-Магистр Габрант криво улыбнулся и нацепил уже осточертевший за несколько дней шлем.
- Лучше молитесь, Ваше Величество, чтобы вам не пришлось этого узнать. А теперь - марш спать. Считайте это рекомендацией Департамента.
* * *
Звуки, цвета и запахи вернулись одновременно, накатили штормовой волной, грозя смять, уничтожить, поглотить.
Кроваво-красный свет. Раскаленный металл и машинное масло. Слегка вибрирующий пол - это работают турбины огромного корабля. Безумное кружение магической энергии, сочащейся из каждой щелочки. И лязг стали, который ни с чем не перепутаешь - здесь и сейчас идет бой.
Габрант не верил своим глазам - он стоял на мостике "Бахамута" и смотрел на схватку. Ашелия Далмаска, Баш, пираты и прибившаяся к ним шпана с одной стороны, Вэйн - с другой, и Ларса, маленький, растерявшийся, испуганный Ларса посередине. Ларса, который поднимает клинок против своего брата.
А потом он увидел себя. И тотчас понял, что это сон, дурной сон, от которого надо поскорее проснуться - ведь не может же быть такого, чтобы ему пришлось делать этот выбор. Между Вэйном и Ларсой. Между Вэйном и приказом Вэйна.
Как зачарованный, смотрел он на танец стали и магии, безумную пантомиму, разворачивающуюся перед ним. Смотрел до тех пор, пока не почувствовал, как металлический поручень сминается в его руках, будто сделанный из бумаги.
Неужели именно сюда гнало его предчувствие по подземельям Набудиса?
Внезапно он понял, что характер боя изменился. Вэйн раз за разом подставлялся под удары - и тот, другой Габрант тоже заметил это. Заметил и усилил натиск, а Император будто бы не видел его обманных атак, и отбивал только самые опасные выпады.
Ноа стиснул зубы. Не раз и не два ему приходилось скрещивать клинки с принцем, и он прекрасно знал, на что способно это гибкое, поджарое тело... Несмотря на ситуацию, он почувствовал, как румянец заливает щеки, и заставил себя думать о сражении, продолжающемся перед ним. Что же задумал Вэйн? Устал? Невероятно, Габрант помнил, как принц несколько часов бился во главе кавалерии против превосходящих сил противника. Отвлекает внимание? Но раны, нанесенные Габрантом-двойником, хоть и неопасны, скоро начнут сказываться на его скорости.
Или же?..
Отважные спасители мира в очередной раз всей кучей кинулись на корень всех зол, и Судья-Магистр больше не думал ни секунды.
Забыв про боль в измученном теле, он легко, несмотря на доспехи, перемахнул через поручни и ринулся в гущу сражения - на помощь своему господину.
Пара тычков рукоятью меча по зубам - и бродяжки из Рабанастра летят в разные стороны. Ларсе достался более аккуратный удар по затылку - в конце концов, он не хотел калечить принца, только вывести его на время из игры.
Краем глаза он заметил, как пираты, разумно державшиеся в отдалении, прекратили стрельбу, а потом на его пути попался Баш, которого он попросту отшвырнул в сторону.
И вот, наконец, Судья-Магистр Габрант. Какая встреча! Позвольте поприветствовать вас по всем правилам!
Ноа оскалился, салютуя противнику мечами. Его двойник сделал то же самое, и все окружающее исчезло, вышло за пределы круга, в котором остались только они двое. Ноа и Габрант, Габрант и Ноа, и он уже не знал, кто именно из этих двоих - он сам, а кто - тот, другой, поднявший меч на своего императора. Да это было и неважно, и душа его пела вместе с клинком, потому что он получил наконец шанс отомстить своему заклятому врагу. Какой смешной в этот миг казалась ему надуманная ненависть к Башу, все те клятвы и обещания, что он давал самому себе.
Жизнь обрела глубину и смысл, и ему оставалось только разрубить ту цепь, которая еще приковывала его к прошлому.
Казалось, они сражаются уже тысячелетия - настолько легко каждому удавалось предугадать движение другого.
Казалось, не прошло и доли секунды с тех пор, как они скрестили мечи.
Это было до боли похоже на фехтование с Башем - и все же не было им, потому что даже своего брата-близнеца он не мог почувствовать настолько хорошо, чтобы действительно стать им. А еще это было похоже на бой с собственной тенью.
Ноа откатился в сторону, уходя от очередного выпада, вскочил, ударил не глядя, снова увернулся - в сотый, наверное, раз, от вскочившего и ударившего не глядя двойника.
И в этот момент круг разомкнулся, и он снова увидел остальных - Баша, бережно державшего потерявшего сознание Ларсу, принцессу с древним клинком, растерянно склонившуюся над своими спутниками. Пирата, откровенно наслаждающегося зрелищем. Равнодушно полирующую когти виеру.
И Вэйна, который стоял совсем рядом. Это он нарушил их личную битву на двоих, и не было в нем сейчас ничего от Неумирающего, вершителя истории и низвергателя старого миропорядка, а был он какой-то обыкновенный, усталый и... живой.
- Ноа, - тихо сказал он. - Вернись, Ноа.
Время застыло на длящийся целую вечность миг, пока они смотрели друг другу в глаза, и Судья-Магистр вдруг понял, чего хочет его принц, и что битва с самим собой, в которую он позволил себя втянуть - это тоже не выход, тоже навязанный выбор. И наверное что-то такое понял и тот, другой Габрант, потому что он вдруг в два прыжка оказался перед Вэйном и занес свои мечи.
Ноа знал, что не успеет.
Он знал, что должен успеть.
И он прыгнул, собрав все силы, вновь заставляя двигаться измученное тело - он и не думал, что двойник успел столько раз его достать.
Они покатились по полу, как волк и волкодав с герба фон Ронсенбергов - абсолютно одинаковые снаружи и такие разные изнутри. Обреченные драться до смерти. Ноа почувствовал, как сталь входит в его тело, пропарывает легкие, и последним усилием вонзил свой клинок во вцепившегося в него противника. Перед глазами плыла алая пелена, каждый вздох отзывался острой болью и болезненным всхлипом в груди, но он успел понять, что уже лежит на палубе один, и эта собственная целостность и единичность вдруг потрясла его даже больше, чем прохладные пальцы, гладящие его лоб, и смутно знакомый голос, шепчущий: "Вернись... Только вернись... Ты нужен здесь, Ноа..."
Он почему-то подумал, что именно так и должен был умереть. Сражаясь за обоих своих сюзеренов.
Смотреть на красные огни стало больно, и он прикрыл глаза, сдаваясь на милость судьбе.
Потому что пришла пора наконец остановиться. Прекратить бессмысленный бег.
И Судья-Магистр Габрант, Ноа фон Ронсенберг со счастливым вздохом умер.
* * *
Темнота и ритмичная вибрация глоссера подсказали ему, что он находится на воздушном корабле. Постепенно стало понятно, что вокруг не так уж и темно, и он стал различать обстановку. Узкая койка, на которой он лежал, уж точно была ему знакома - точно на такую же его положили тогда на "Штрале", и Ларса держал его за руку, а Баш смотрелся сосудом мировой скорби.
На "Штрале"?
Габрант резко сел и прикусил губу, чтобы не заорать от боли.
Это, несомненно, был корабль пирата Бальфира, но что он здесь делает? Призракам, конечно, свойственно являться на места своей смерти, но что-то он не помнил ни одной истории о призраке со сломанными ребрами, а именно такой диагноз он без труда поставил сам себе.
Ну еще плюс несколько ранений в жизненно неважные конечности (руки-ноги он вроде чувствовал, и на том спасибо), и явные проблемы с головой. Габрант вспомнил дурацкий кошмар про Набудис и двойника и поежился. Привидится же такой бред...
В каюту вплыла рука, сжимающая мерцающий мертвенной зеленью световой кристалл, а следом и обладатель руки. Воздушный пират, как всегда, был одет с иголочки, а улыбка на красивом лице играла такая, что у Габранта немедленно свело скулы.
- Смотрите, кто пришел в себя! - пропел Бальфир, укрепляя кристалл на стене, - какое счастье! По крайней мере, мне не придется совершать налет на останки императорского госпиталя, чтобы красть годовой запас медикаментов и капельницу. А то вот он уже хотел меня заставить, - пират небрежно кивнул себе за спину, и Ноа почувствовал, как его сердце стремительно ухнуло куда-то вниз.
В пассажирском кресле, в немыслимо неудобной позе спал Вэйн Солидор, живой и, судя по всему невредимый.
Габрант даже дышать позабыл от такого зрелища, а Бальфир плюхнулся на соседнюю койку, задрал ноги и продолжал балаболить, несколько не озаботясь покоем особы императорской крови:
- Мало того, что меня срочно вызвали с того света и принудили угонять собственную пташку – впрочем, это вот было верное решение, вряд ли моей девочке в руках этого сопливца Ваана было бы хорошо, но все же, если учесть, что меня должны считать мертвым как минимум год – а то как я улажу свои дела? Да еще и фон Ронсенберги с собачьими глазами…
- Ффамран, - сухо сказал проснувшийся от трескотни пирата Вэйн. – Ты не мог бы заткнуться?
- Мог бы, - с готовностью согласился тот, - а сколько предложишь за молчание? И учти, я знаю много страшных тайн.
- Это каких же? - подозрительно осведомился принц.
- Нуу… например, что твое бронированное пугало пришло наконец в себя.
Вэйн вскинулся мгновенно, как гигантская кошка перед прыжком, и замер, глядя на Габранта.
Им нужно было слишком многое сказать друг другу, чтобы облекать все это в слова – о верности. О предательстве. О долге. О прощении.
И они просто смотрели друг на друга, пока пират не захихикал, напрочь испортив момент.
- И улетели они в закат на самом быстроходном и красивом корабле во всем Ивалисе, - продекламировал он, - титры. Кстати, команда свежеусопших, куда бы вы хотели податься?
- Усопших? - глуповато переспросил Ноа.
- Ну да. Похороны были красивые, ради меня такого бы не устроили, - Бальфир беззаботно состроил рожицу, - хотя держу пари, что леди Эш принесет к развалинам Бахамута скромный букет незабудок. Несчастный случай в больнице, всякое бывает. Ларсу, конечно, достанут обвинениями в братоубийстве, но он Солидор, ему не привыкать. К тому же, это была его идея. Итак?
- Что итак?
- Куда мы летим? Если не считать того, что прочь из Аркадиса? Кстати, никто не жаждет подобно известному литературному персонажу помочиться на собственную могилку?
- Спасибо, я воздержусь, - к Вэйну вернулся его обычный саркастичный тон. – Что касается пункта назначения… Не все ли равно, куда? Я например, не отказался бы посетить Бальфонхейм. Для начала. Инкогнито, разумеется.
- Разумеется, - кивнул пират, и помчался в рубку, на ходу выкрикивая:
- Фран! Курс на Бальфонхейм!
Вэйн усмехнулся краешком губ.
- Добро пожаловать в мир живых, Ноа.
Они слышали, как Бальфир напевает в рубке:
- Everything turns out okay in the end. If it's not okay, then it's not the end...
И бывшему Судье-Магистру как никогда хотелось верить воздушному пирату.
