Разбор утренней корреспонденции – такой же ритуал, как чашка кофе, перед тем, как приступить к работе. Плавный переход из расслабленного домашнего состояния к профессиональной сосредоточенности. Не то, чтобы директор лабораторий Драклор Сидольфус Демьен Бунанса нуждался в подобном переходе, но не стоило разрушать старательно выпестованный образ строгого, хотя и добродушного начальника.
Сегодня среди обычных финансовых отчетов, приглашений на различные сборища и деловых записок от сотрудников ему попался простой конверт из плотной бумаги без подписи и обратного адреса, на котором значилось его имя и приписка: «Лично в руки».
Внутри оказалось несколько плотно сложенных листков бумаги, испещренных бисерным почерком.
«Дорогой доктор Сид, - гласило письмо, - позвольте выразить Вам свое неизбывное восхищение!
Ваши методы воспитания детенышей приводят Вашу покорную слугу в восторг. По воле случая мне пришлось долгое время путешествовать с Вашим сыном, и я уверена, что именно благодаря Вашим стараниям он вырос таким достойным молодым человеком.
Судите сами, в двадцать лет достичь уважения в определенных кругах – немалое достижение. Каково же было мое изумление, когда я услышала от него, что Вы практически не уделяли внимания своим отпрыскам! Сначала я печалилась и негодовала вместе с ним, слушая его рассказы, но потом ко мне пришло озарение. Несомненно, все это было спланировано Вами заранее! Видимое небрежение родителей заставляет детей искать собственный путь в жизни – так некоторые птицы сами выталкивают птенцов из гнезда, чтобы они, наконец, научились летать. Признаться, я уверена, что многим народам Ивалиса стоило бы перенять столь похвальную практику. Избалованные, неприспособленные к жизни дети и подростки (особенно человеческие дети и подростки) представляют серьезную угрозу для общества. Вероятно, это и Вам приходило в голову – да что там говорить, я практически уверена. Ведь именно в этом и состоит Ваша великолепная метода воспитания, не так ли? Предоставить детенышу самому решать, что ему нужно, а что нет, и учиться на собственных ошибках – что может быть эффективнее?
Ваш сын утверждает, что Вы вряд ли помните о его существовании, но я склонна относить высказывание за счет юношеского максимализма. Несомненно, Вы пристально следите за его дальнейшими успехами и, уверена, что Ваше отцовское сердце преисполнено гордости за него.
Поверьте, в моей жизни не было бы большей радости, чем встретиться с Вами. Я с замиранием сердца слушала рассказы Вашего отпрыска, по крупицам собирая Ваш портрет, представляя Вас таким, какой Вы, несомненно, и есть – благородный, самоотверженный, в высшей степени достойный мужчина.
Боюсь, мой род занятий и несколько сомнительное положение, которое занимают представители моей расы в Аркадии, могут смутить Вас. Уверяю, я не посмела бы бросить тень на Ваше положение в обществе или каким-то образом оскорбить Вас, но если бы Вы только подали какой-нибудь знак, намек на то, что это возможно – моему счастью не было бы предела.
Я понимаю, что сейчас не слишком подходящее время для таких откровений – Вы, несомненно, заняты своей лабораторией, да и Ваши дети давно вышли из возраста, в котором им требовалось Ваше постоянное напутствие и наставление. И, тем не менее, Ваш образ навсегда запечатлен в моем сердце, мое восхищение безгранично, и пределом мечтаний отныне для меня станет совместное с Вами воспитание детей – кто знает, может быть когда-нибудь и это станет возможным…
С искренней любовью и уважением,
Ваша преданная поклонница».
Вместо подписи под письмом стоял крошечный рисунок с ушастой улыбающейся мордочкой. Пока Сидольфус читал письмо, он успел поперхнуться остывшим кофе и чуть было не расплескать его на важные документы. Когда же он дошел до конца, то только поднял очи горе (а вернее туда, где, никому невидимая, парила Венат) и с тяжким вздохом произнес:
- Опять Ффамран развлекается… Запомни, моя дорогая, никогда не заводи детей – вредно для нервов.
***
Вопль из рубки «Штраля» был, наверное, слышен во всем воздушном пространстве над Рабанастром:
- Ты написала ему что?!!
Фран флегматично полировала острые когти, не удостоив своего напарника даже взглядом. Бальфир рухнул обратно в пилотское кресло и закатил глаза.
- Ладно. Хорошо. Договорились. Я больше никогда – слышишь? Ни-ког-да не буду говорить, что у тебя плохо с чувством юмора! А уж если это дойдет до Вэйна… Упаси нас боги в ближайшее время появляться в Аркадии!
Конец.