Блаженны смиряющиеся

Свечи неодобрительно потрескивали, тени на серых камнях не становились мягче. Каин утер невольные злые слезы ребром ладони и еще раз склонился, так что хвост оказался на полу почти до самой ленты.

- Господи, я не заслужил твоего прощения, я понимаю, Господи. Но не понимаю, за что. Чтобы не гневать светлой сущности твоея, я не буду просить за себя, грязного пса, но не оставь его, Господи... - звякнули сочленения поножей, когда драгун поднялся с колен, заканчивая молитву строками, которые он помнил дольше, чем отца.

Выходя из дома божьего Каин крепко зажмурился. "Не оставь его, Господи!"

***

У каждого своя роль, думала Роза. В их странном, колченогом спектакле Сесил был за Золушку, Каин - валькирию, а она - женатого капризного принца. Жаль, без коня, а то было бы веселее. Декорации непрочны и вот-вот обрушатся, зрители беспокоятся, но все прибывают - всем хочется увидеть, как актеров накроет листами фанеры, как упадут рампы и в клочки порвется занавес, которым тщетно попытаются прикрыть происходящее безобразие.

Роза знает, как сделать пьесу хорошей, стройной, знает, как убрать из глаз Сесила это затравленное выражение, но не может. Ей никак не хватает смелости сказать, что она знает. Все.

Они втроем договариваются пойти завтра на рынок вместе, и на пути к дому Роза снова, как почти каждый день, представляет. Завтра она скажет, что все знает, что все равно любит своих мальчиков, своих братишек. Они вместе согласятся, что для конспирации лучше, чтобы все видели, какие нежные отношения у нее с Сесилом, и тогда он перестанет так мучительно краснея снимать ее пальцы со своего локтя, а Каин больше не будет смотреть в небо с такой ненавистью.

- А то небо обзавидуется цвету его глаз! - промурлыкала Роза и подпрыгнула на ходу от удовольствия, как хорошо она все обдумала.

Она не сказала.

***

- Кадет Харви, как ваш наставник я настаиваю, чтобы вы пересмотрели выбор специализации.

- Нет.

- Не только преподаватели, все склонны считать, что служба в ордене Порядка, в крайнем случае специализация в белой магии - оптимальное приложение ваших способностей.

- Нет.

- Сесил. Сесил, ну послушай старого наставника. Мы тут с тобой не первый раз беседуем, но послушай в этот раз меня, как опытного человека. Тебе талант богом дан, а ты... Да еще и что выбрал, Темные рыцари! Сесил, ты же себя погубишь, с твоим добрым сердечком.

Как хорошо, что господин Нарлинг смотрел мне в лицо и не заметил, как дрогнули руки. Я надеюсь, не заметил. Господин Нарлинг так добр ко мне, но не могу же я ему объяснить.

Сесил зажмурился, а когда открыл глаза, посмотрел на лысоватого господина за столом так ласково и немного просяще, что тот уже не мог ничего возразить.

- Нет, наставник. У меня есть свои причины, поверьте.

Лысоватый Нарлинг словно сдулся, он грузно осел, навалившись локтями на стол, затем встал, подошел к Сесилу и, взяв его за плечи, долго вглядывался в обрамленное белесыми прядями совсем детское лицо. Наконец, он развернул мальчика и подтолкнул к дверям.

- Я подпишу. Иди, дитя, надеюсь, бог ведет тебя.

Сесил уже взялся за вытертую до блеска ручку двери, когда его настигло напутствие. На секунду захотелось обернуться и объяснить доброму наставнику все-все. Объяснить, что боженька не услышит отступника и грешника, что никогда ему не читать белой магии, что не для него доспехи паладина, из серебристого сплава, с сияющим плащом за спиной. Что в самом сердце его прижился страшный грех, и что он поддался ему, и до сих пор не может, да и не сможет, отречься от постыдной своей тайны. Сесил отдал наставнику воинское приветствие и вышел.

***

Когда она узнала? Вроде давно, но при этом между ними все было уже ясно.

Теперь Розе кажется, что она знала с самого начала, еще до того, как они сами поняли и уж точно до того, как договорились. Ведь когда она увидела их в саду, то ничуть не удивилась, наоборот, кивнула удовлетворенно. А потом уже удивилась, сама себе.

Она тогда искала их, просто так, ни за чем. Услышала, что младшие курсы распустили на вторую половину дня, вот и искала. Они были в том самом новом укромном месте, которое они все втроем сделали за выходные светлого праздника Корлинки. В одном из углов замкового парка древья и кустарники пышно разрослись ветвями к стене, оставалось только их переплести, чтобы получилось подобие большого шалаша или кокона, и незаметное со стороны убежище было готово. Так вот, в том самом укромном месте ее мальчики целовались и гладили друг друга. Роза не собиралась подглядывать, но под ногами была только молодая трава, ни веточка не хрустнула, ни шишка, и мальчики, увлеченные друг другом, не заметили, что она стоит за зеленой занавесью.

Руки шарили по телам, мяли плечи и ребра, деревянно выпрямившись, скользили вдоль боков, то попадая за пояса форменных брюк, то сползая на ягодицы, и снова принимаясь мять. Каин и Сесил все время целовались ртами, влажные, скользкие от слюны губы шевелились, будто пытась ухватить друг друга. Но вот они в очередной раз разъединились, задыхаясь и похныкивая, и Каин принялся расцеловывать и вылизывать щеку Сесила, прижавшись лбом к его виску.

Тот застыл на мгновение, обняв друга, а потом его руки с уверенностью преместились на грудь Каина. Он оглаживал бока, задирая рубашку все выше и выше, потом принялся за живот, - то прочерчивая полоски кончиками пальцев, то гладя раскрытой ладонью. Каин тоже пытался потрогать друга, но словно не мог сосредоточиться, его руки останавливались на середине движения, безвольно падали и снова возвращались к пушистым, теплым волосам Сесила.

Тот уже принялся гладить грудь Каина. Он расстегнул пару пуговиц на рубашке драгуна, пробрался под ткань и делал там что-то такое, от чего Каин крепко зажмурился и закусил губу. Наконец Сесил всхлипнул что-то неразборчивое для Розы, но понятное Каину. Он убрал руки, мальчики прижались бедрами друг к другу.

И в эту секунду Роза поняла, что стоит на парковой лужайке и смотрит на двух своих лучших друзей, занимающихся очень греховным делом. Она в панике развернулась на носочках и осторожно отбежала.

"Это очень растрепаный грех", - подумала она через пару минут, сидя под соседней липой.

***

Вторая луна почти взошла, скоро время кормежки, так что Каин решил не ложиться. Заснет же через полминуты, рядом с Сесилом-то. Рядом со спящим Сесилом всегда хочется спать.

Без доспехов рыцаря Тьмы он выглядел определенно лучше, менее бледным, более складным. А то Каин почти забеспокоился, когда увидел его сегодня. Все-таки, не ошибся ли Сесил? Он же такой добренький. Не такой юродивый, конечно, как всем кажется. Любой их знакомый чокнулся бы раньше, чем представил, что Сесил вовсе не тихоня и очень даже умеет требовать, чудить, буйствовать. Но не умеет ставить свои желания вперед морали.

Харви, естественно, ничего не говорит, но Каину уже рассказали, что он со своим-то набором уживается плохо, а со старшими еще хуже. Не удивительно, в этой компании милой улыбкой не отгородишься.

К каким же чертям тебя туда понесло, а, Сесил?

Каин на пару секунд положил голову на кисть спящего, лежащую поверх одеяла, потом решительно встал и подошел к окну. Да, луна почти взошла, уже все можно разглядеть во дворе. В чокобятне все спят, дремлет Джером на левой башне, на правой вообще никого. Хорошо, что драгуны не стоят на страже, вот еще мороки с караульными ему не хватало. За стеной парит огромная подушка, всего полчаса назад полностью закрывавшая вторую луну. Красные Крылья прилетели к вечеру не с самыми утешительными вестями, так что корабль не стали даже загонять в доки, оставили на швартовке у городских ворот.

Каин задумчиво уставился на покатый бок корабля. Конечно, он не принял всерьз предложение Сесила заняться сексом над Бароном, - в самом прямом смысле, в нескольких километрах над! - но, Бахамут подери, это звучало так же заманчиво, как и пошло. И невыполнимо. Потому что через два часа после рассвета Красным Крыльям приказано отбыть.

Так, пора идти за мясом.

***

Честно говоря, я не была уверена, как же мы теперь будем, столько всего случилось за время путешествия. И эти... предательства. И обращение в паладина. Мне казалось, я слышала, как они разговаривали вне тента во время редких привалов в лунных пещерах, но я не слышала, о чем они говорили. Не слышала и... ничего э-э-э... другого.

Но когда Каин не пришел на нашу свадьбу я поняла, ничего не кончилось.

***

Все кончилось. Белая броня, окончательно выбеленные магией волосы стали трауром. В тот момент, когда я очнулся и понял, что боженька принял меня, я знал, что все кончилось. Когда-то я выбрал Каина и теперь его забрали у меня, забрали всю жизнь, словно сбросив энергию и обнулив счетчики.

Я, наверное, шел к этому, так ли, Господи? День за днем нарушая заветы Твои. Я заворачивал себя в ложь и грех, и теперь снова стою пред очи Твои, начиная заново.

Вот оно, свидетельство, у противоположной стены лежат доспехи Темного Рыцаря, помятые и залитые кровью. Лорд Капитан, Темный рыцарь мертв, то есть я мертв.

Это хорошо, так хорошо, потому что... потому что... потому что... я не мучаюсь сейчас. Без него.

Спасибо Тебе, Господи. За дозволенное нам время.

***

Я проснулась попить воды и заметила, что снова одна в постели. В нашей спальне просторно, ночью она купается в синем и серебристом, словно небо и облака вплывают в комнату в сумерках, да так и остаются до утра. За кроватью и дальше, почти у стены, на стойках и подставках поблескивал комплект брони. Значит снова.

Я решила найти Сесила. Не то, чтобы с ним что-то могло бы случиться, пока он сидит там у окна, но и лучше тоже не станет. Сидеть в темной холодной комнате и делать вид, что не плачешь помогает только когда в конце-концов тот, кого ждешь, придет и уведет тебя.

По ночным коридорам гуляют сквозняки, так что мои руки и щиколотки тут же покрываются гусиной кожей. Мысленно, я вяло ругаюсь на Сесила, нравится же ему сидеть почти что на верхушке башни, не мог в соседней комнате пострадать!

Подаренная Ляйденами на прошлый сочельник шаль хороша. Все-таки в Фабуле сквозняки еще хуже, вот и научились утепляться.

Из галареи, по которой я иду, видно западную башню. Нигде не огонька, но я уверена, что Сесил там, в гостевой спальне. Мы определили бывшую комнату Сесила как гостевую после путешествия, когда выяснилось, что у нас много новых друзей, призжающих издалека. Королевское ложе туда все равно не помещалось, так что Сесилу в любом случае пришлось бы ее покинуть. Я бы его не заставляла, но мы оба понимали, что это будет выглядеть странно. И я знаю,что сейчас он в свой старой комнате, потому что он никогда не снимает доспехи. Только если идет туда. В конце концов, жена я ему или не жена, чтобы за четыре года изучить такие привычки?

Четыре года, а?

Каин, вернись поскорее. Я знаю, что рано или поздно ты придешь, просто давай уже скорее! Пусть будут маленькая война, отречение от престола, интенсивные реформы, молчание за столом, ночные отлучки... Пусть он снова будет убегать в эту чертову комнату почти на самом верху башни. Но лазить туда буду не я!

Ох, многовато ступенек. Надо тренироваться вместе с Сесилом, а то совсем распустилась, только магию и поддерживаю. Стучать или не стучать?

***

- Кто?

Я назвался, и за дверью послышался топот и глухой удар. Сесил открыл, опираясь ладонями о косяк так, будто он на него упал, впрочем, судя по собранному гармошкой углу ковра, так оно и было. Заметив мой взгляд, он засмеялся:

- Совсем забыл про этот, домовой его грызи, ковер. Давно все-таки тут не был!

Он согнул руки и сильно оттолкнулся от косяка, сделав по инерции пару шагов назад.

- Проходи, - Сесил улыбнулся, выделяя мое имя, - Каин.

Мы обнялись, как обычно. Чувствуя на себе вес тела друга, знакомый запах волос, я наконец-то мог успокоиться. Глубокий вдох, и сердце забилось ровнее, мир выровнялся, день стал похож на день. Так жить нельзя, Сесила не было всего-то две недели... Сесил? Что это с ним?

Я отстранился. В глазах Сесила плясали обычные черти, но делали они это как-то лихорадочно-неловко.

Из-под лохматой белесой челки на меня посмотрели недовольно, - черти показали языки, - и потянули целоваться. Ох, голова кружится,целых две недели! Мягкий рот, упругий язык. А руки дрожат, что все-таки случилось? Я попытался поймать руки, подрагивавшие на моей поснице, но был без предупреждения схвачен за рубашку и повален на кровать. С каким-то петушиным воплем Харви упал сверху. Быстро заблокировав мои ноги, так что шансы вырваться стали равны нулю, - руки у Сесила все равно сильнее моих, - он принялся кусать меня за плечи и шею, все дальше зарываясь лицом в ворот рубахи и стягивая ее на плечи. Спустя пару минут я уже мог думать только о горячем рте, влажных следах на шее и о том, как он сжимает мои бедра своими. Впрочем, "думать" - это очень громо сказано.

Пуговицы на рубашке подозрительно затрещали, и Сесил отвлекся на расстегивание. Ура!

Я перевернул нас, ухватив его за бока, и Харви задергался подо мной от щекотки. Он попытался пощекотать меня, но руки запутались в недостаточно расстегнутой рубашке. Коротко обрезанные ногти с силой скользнули по моей груди и почти подмышками, пока он высвобождался. Я защекотал его еще сильнее. Кто же виноват, что Сесил так изумительно охает и дергается, когда я это делаю? Да-да-да, именно так дергается, то выгибаясь, то втягивая живот.

Я сдвинулся ниже и почти лег на его ноги. Сесил все еще слегка вздрагивал, хихикая. Потеревшись щекой о живот, я начал бессистемно покрывать кожу сухими касаниями губ, изредка кусая за бок, чтобы не расслаблялся.

Харви довольно охал, но вдруг сделал глубокий вздох и отстранил меня.

Он выглядел как перед зачетом у Шпигеля, так же нервно зачесывал пятерней назад волосы.

На долгие секунды мы застыли в этой смешной позиции: он, сидя на кровати, в расстегнутых кителе и рубашке, и я, оседлав его ноги и в ожидании пялясь на его лицо.

Наконец, какая-то определенная мысль в его голове победила. С улыбкой "а-я-что-то-знаю" он выскользнул из под меня и, оставив ноги на кровати, по-крокодильи прошлепал ладонями по полу до саквояжа. Сесил шебуршал в сумке, а я смотрел на его спину, открытую сползшей на сторону тяжелой тканью кителя. Видимо, он таки что-то нашел, потому что начал странные телодвижения, призванные вернуть его на кровать. Я подтянул его за ноги и вскоре Сесил уже сидел рядом, прижавшись лбом к моему. Рука, которой он опять пригладил волосы, скользнула ко мне на макушку, погладила неловко, зацепив пару прядей в хвосте, и тяжело легла на шею.

- Я же был в Трое?

- Странная постановка вопроса. - Что-то тут не то. Надо попробовать осторожно. - А как ты думаешь, где ты был?

- Ты придурок.

Сесил посопел, еще раз глубоко вздохнул и начал заново.

- Я был в Трое.

- Так.

- Там разврат и порок.

- Так.

- Я был в веселом доме.

Так вот, что он так волновался! Может быть мне и нужно было чувствовать себя обиженным, но, в общем-то, больше было смешно. Сесил! Со шлюхами! Так, надо сказать-что нибудь спокойное.

- Се... - Меня прервала скороговорка.

- Нетмолчи! Ябылввеселомдомеивсеузналкакнужноделать!

Я не сразу разобрал в этом отдельные слова. Харви нервно хмыкнул:

- Ну, наврал, хочу с женщиной попробовать в попу, но у нас все шибко моральные и не дают. А потом сказал, что это было круто и спросил, нужна ли какая-нибудь особенная подготовка, мол, жену будущую научу.

Нервозность уступила место почти самодовольной улыбке.

- Ты гонишь, Харви...

- Не ожидал?

- Ты головой думаешь вообще? Воспитанник короля, член дипломатической миссии, в борделе...

- Это же Троя, Каин! Там никого не волнует, - Сесил перенес вес вперед и опрокинул меня спину. - Вообще, это все, что тебя интересует?

Если Сесил сделал ход, действительно, пора решаться мне. И, кроме прочего, меня действительно интересовал секс!

- Ты собираешься учить меня?

- Н-нет. Ну, то есть да. - Он схватился за собственную прядку у левой щеки и потянул. - В смысле, ты можешь взять меня. Если хочешь.

Я кивнул, и в серо-фиолетовых глазах снова появились искры озорства. Он потянулся к моим брюкам, и я решил не отставать.

Кители и форменные брюки аккуратно висят на стуле. Мы никогда не сможем сказать, что все это было в угаре, в беспамятстве или притвориться как-нибудь еще. Пока все как обычно, мы целуем и гладим друг друга, голова кружится и не хватает воздуха, но давящее ожидание не дает потерять голову.

В комнате на самом верху западной башни никто нас не услышит, но Сесил шепчет в самое ухо:

- Надо растянуть пальцами сначала. Ты или я?

Я пытаюсь осознать, что происходит, и что сейчас мне надо будет засунуть пальцы Харви в задницу. Наверное, я выгляжу растерянно, так что он зачерпывает пальцами немного мази из глиняной банки, которую выудил до того из саквояжа, и встает на колени, целует меня, закинув одну руку мне на шею, а другую заводит себе за спину. Между поцелуями он шепчет: "Смажь свой член", - и я делаю это даже не чувствуя удовольствия, хотя ласкаю себя. Все мысли занимает движение правого плеча Сесила.

Он ложится на спину и тянет меня за собой. Вроде как дальше все должно быть традиционно, и я подтягиваю его за бедра, а потом сам толкаюсь в него.

Давлю в горле вой и стараюсь не извиваться и не дергаться. Сесил удерживает дыхание, вцепившись в мое правое плечо. Потихоньку, его хватка расслабляется, а я к тому времени уже вроде как могу хоть немного контролировать движения.

Поначалу это восхитительно, потрясающе и прочее, но потом я замечаю, что на некоторых толчках Сесил издает довольные стоны, стараюсь двигаться именно так, и все становится просто крышесносно.

Он снова вцепился мне в плечи, но теперь, чтобы самому насаживаться на мой член поглубже. Да, на мой! На мой! Правой ногой он упирается в стену, а левая прижата коленом к груди. Мышцы, так четко видные при его худобе, резко сокращаются, Сесил даже слегка порыкивает от напряжения, по раскасневшейся груди скатываются капли пота.

Всего слишком много, слишком горячо, и я уже кончаю в него, хотя мы вроде как только начали. Я падаю на Сесила, но он отпихивает меня и бешено дрочит, оставаясь все в той же напряженной позе. Когда из его члена толчкмми выплескивается сперма, я подвываю вместе с ним.

Спустя пару часов, на закате, мы, пошатываясь, бредем в сторону общежития академии. Ночью, прислушиваясь к посвистываниям и похрапываниям в дортуаре, я могу думать только о том, когда теперь выдастся шанс повторить.

***

"Сесил любит Каина! - хотелось закричать мне. - Сесил любит Каина!".
Закричать на всю церковь, на всю соборную площадь, чтобы люди зашумели, чтобы вскакивали со своих мест. Чтобы гасли свечи, чтобы поперхнулся кто-нибудь из певчих и музыка перестала кружиться в громадном золотом куполе.

"Он же лжет! - я хотела топать ногами. - Эти клятвы ложь! Что же вы, не видите?"
Сейчас должна разверзнуться земля, или ударить молния, потому что Сесил Харви, глядя ровно в глаза тотема, спокойным, уверенным голосом повторял за клириком слова клятвы.

Он даже не посмотрел на меня в течение всей церемонии.

Я так и не поняла, с кем он заключил союз.